Часть 11 (1/1)

Недим приходил изо дня в день уже полторы недели. Джерен отчётливо слышала, как неудержимо, под каждым его шагом, хрустел лёд, которым было сковано озеро её надежды. Глупой надежды влюблённой женщины на взаимность. Он приезжал каждый вечер и имел при этом такой невозмутимый вид, будто его ежедневный ужин, от кулинарного дарования Джерен, в секретном долговом обязательстве перед Ником был прописан основным пунктом. Огромными красными буквами и поперёк. Недим причин своего регулярного появления не раскрывал, а Джерен и не спрашивала, радуясь его близости, пусть и на расстоянии. И в тишине. Она догадывалась, что за своим молчанием он что-то тщательно прятал. Пыталась разгадать этот ребус, чувствуя что объяснение где-то на поверхности, совсем рядом. Что-то настолько простое, что моглопоказаться нелепым в своей очевидности. Никак не могла ухватить за острый край эту нечеткую мысль, яркой молнией сверкающую в её голове, каждый раз когда она улавливала его ощупывающий взгляд. Или оказывалась укрытой мужским жаром, когда Недим стоя позади наблюдал, как она варит для него кофе. Или когда он беззастенчиво надкусывал то самое, покорившее сердце Матео, ещё тёплое печенье прямо из её рук. И всё это не притрагиваясь: Недим больше не прикоснулся ни к Джерен, ни к общему прошлому. И несмотря на показную дистанцию, она остро ощущала как необратимо сдаёт ему с такими усилиями отвоёванные территории собственного безразличия и холодности. Но все равно была счастлива. Потому что оставшись наедине с собой, в темноте весенней ночи можно было перебирать, сохранять в памяти эти романтические миражи, разглаживая оборванные края несказанных фраз и незавершенных сцен. И его улыбки. Настоящие, тёплые, ласковые, предназначенные Стефану. Они быстро нашли общий язык, несмотря на трудности перевода. Одного радиоуправляемого вертолёта оказалось достаточно, чтобы тоскующий по мужской компании мальчишка окружил Недима искренним детским обожанием. Сладким и тягучим как горячая карамель. Стефан не заметил сам, как расшевелил ?хмурого дядю?, раскачивая своей непосредственностью, вытягивая из памяти кошмары мучительного детства, вырывая с корнем, занимая в очерствевшем сердце отдельное место.***Кладбище встретило Джерен мёртвой тишиной. Безжизненный воздух проникал в лёгкие и слегка холодил нос. Она поправила платок, заправляя выбившиеся из пучка пряди внутрь.Сердце ныло и болело за одно-единственной надгробие?— чистое, ухоженное и едва тронутое временем, по сравнению с соседними могилами. —?Давно не виделись, сынок,?— огладив каменную плиту, Джерен рядом присела на колени, кладя маленький букетик. — Прости, что так долго не приходила. — Голос совсем осип, а ком в горле мешал говорить. —?Знаешь, Италия удивительная страна, тёплая. Твоя мама обрела там дом... и семью. Веришь, мафия-не мафия мне всё равно, именно в них я отыскала тех, кто отныне всегда меня защищает, любит, ценит, заботится... И это взаимно, — она закивала головой, убеждая невидимого собеседника. —?Они замечательные, правда. Хочешь расскажу? — водила рукой по надгробию, оставляя призрачные узоры. — Думаю они бы тебе очень понравились, но твоим любимчиком был бы Матео,?— смех вышел сухим хрипом. —?Джейсон бы учил тебя чему-то новому и интересному. Он у нас что-то вроде компьютерного гения. И конечно, ты бы полюбил Доротею,?— последнее прозвучало надрывно, срываясь в беззвучный свист. —?Потому что она… она была так прекрасна. Ты бы называл её своей тетей и слушал её пение, поверь оно лучше моего, — слабая улыбка скользнула по лицу. — Хотя думаю, вы сейчас в раю вместе, не так ли? Она убережёт тебя, сынок. А я не смогла... — горькие слёзы стекали узкими дорожками, капая на землю горячим раскаянием. — Мы даже не встретимся, потому что твоя мама может попасть только в ад, сгореть. За все свои грехи. За издевательства над Недимом. За подлость, — она замолчала, переводя дух. —?Ох, ты бы подружился со Стефаном, носились бы по дому туда-сюда, туда-сюда… Берти бы ворчал и строил недовольные рожи, но делал бы всё, что ты хочешь, — самая тёплая из улыбок за пеленою слёз. — Ник рассказывал бы тебе свои невероятные истории и может когда-нибудь научил бы играть на фортепиано. А Рикардо… Знаешь, — Джерен шмыгнула носом, проводя ладонями по щекам, — если бы ты… выжил, я бы очень хотела, чтобы ты был похож на него…Словно отыгрываясь за все годы молчания, Джерен обрушила поток несвязных фактов в нескладном рассказе на мёртвую тишину кладбища. О том, как Берти учил её стрелять из пистолета, а Ник смеялся, когда пуля летела мимо мишени. О том, как вступала в спор с этим несносным человеком, чтобы вывести его из себя, и нарочно делала всё неправильно, чтобы просто посмотреть, как далеко он может зайти в своём нетерпении. О том, как бесстрашный Матео делал опасные для жизни трюки на мотоцикле, а её сердце буквально не билось, когда он замирал в воздухе. О том, как Доротея прижимала к себе её дрожащее тело, после ночного кошмара. О том, как Джейсон не вылазил из комнаты целую неделю. О том, как самоотверженно Рик был готов лечеть костьми за свою семью и принимал все их недостатки. О том, как она убила человека, чтобы спасти. ?Холодное дуло неприятно жжёт висок Альберта — не таким он видел исход этой встречи. Он до последнего не сдаётся страху и надеется выкрутиться, как и сотни раз прежде, но это непросто, когда у тебя есть только презрительный взгляд, а у противника пистолет. Как вдруг полуразбитые окна дребезжат от выстрела, и ещё одного. И ещё. Целая очередь. Поражённый враг не успевает даже обернуться, чтобы посмотреть на своего палача, заваливаясь на живот. Шесть пуль — мгновенный приговор. Альберт не может отвести глаз, смотрит как-то рассеянно на Джерен, сжимающую пистолет в своих маленьких ладошках.—?Вижу, я пришла вовремя,?— нервно произносит Джерен, а потом оружие выпадает из её дрожащих рук, и сама она резко опускается следом, разбивая коленки в кровь. Альберт шаркая еле волочет свои ватные ноги. Присаживается рядом с ней, всё ещё держась за окровавленное плечо и изучая измятое в испуганной гримасе побледневшее лицо.—?Живой,?— её голос дрожит, срывается на плач, стоит ей поднять на него свои огромные глаза. —?Ты живой. Живой…Он приобнимает её за плечи, поглаживая по спине и мягко врезаясь щекой во вьющиеся волосы: — Живой?.—?Эти люди заполнили пустоту в моем сердце после твоей смерти, — натянутая внутри нить резко порвалась, раскалывая Джерен на части. — Ты не заслужил лежать в этой холодной земле! Только не ты! —?с каждым новым словом голос Джерен становился громче, пока она не перешла на крик. Крик, наполненный отчаянием, болью и виной. Она выла, выпуская на волю все, что копила в себе долгое время, обнимая двумя руками холодный камень. Хватит, хватит! Вытри слезы и сожми зубы, сейчас ты нужна Стефану!—?Я люблю тебя, сынок,?— прошептала, унимая истерику. — Люблю тебя, — тихие слова прощания подхватил ветер, разнося слабым эхом в оглушительной тишине.***Она нашла их на футбольном поле. Недим весело смеясь беззаботно бегал за мячом в компании дюжины шумных мальчишек. Джерен, добавив ещё один образ в копилку романтических воспоминаний, помахала платком, привлекая внимание шустрого Стефана. Тот бросился к ней со всех ног, налету впечатываясь в её хрупкую фигуру, обнимая. — Ты вернулась! Так быстро. — Как вы тут? Ты обедал? — Да, мы ели в кафе с видом на море, а потом пришли сюда. Мальчишки взяли нас к себе в команду! — взбудораженный азартом игры, Стефан выплескивал информацию бешеным фонтаном. — Еще я пытался им объяснить, что такое каттеначио*, — ты же помнишь, как мы все вместе играли? — но меня никто не понял, даже Нед. А он мог бы стать хорошим либеро*! А ещё я хочу пить. У тебя есть? — Джерен широко улыбаясь, почти смеясь, открутила крышку и подала воду. — Держи, — он утолил жажду, оглядываясь на зов начинающих футболистов. — Я ещё поиграю, ладно? — Конечно, мой милый, беги, — Джерен забрала бутылку, едва пригладила Стефану волосы свободной рукой, как тот побежал обратно к команде. — Спасибо, что присмотрел за ним, — подошедший Недим внимательно осмотрел её с головы до ног, будто проверяя всё ли на месте. — И как твоё свидание? — накрыв её ладонь своей, он потянул Джерен на себя и сделал несколько жадных глотков. Это уже становилось традицией — есть и пить из её рук. Как насмешка над ворохом плохих воспоминаний и собственной былой беспомощностью.— Скорее долгожданная встреча, — невинное прикосновение, первое за десяток бесконечных дней, а внутри Джерен пожар и сердце бухало где-то в коленках.— С мужчиной мечты? — закрыв бутылку, она села на траву по-турецки, прикрывая колени широкой юбкой чёрного сарафана. Недим опустился рядом, улегся на спину, оперевшись на согнутые позади руки. — Мечта... Именно, мечта. — Джерен оторвалась от созерцания носившихся по полю детей, постоянно выискивая Стефана, и, обернувшись к замершему Недиму, добавила: — Я была у сына, — и без пауз, пряча уродливый рубец собственной вины, — могила ухоженная. Не знаешь, кто присматривает? — Джемре и госпожа Сехер. Джерен... Ты правда не хочешь их увидеть?— Не хочу.— Не понимаю... — Недим в сомнении покачал головой. — Они же твоя семья.— Семья? Семья?! — пробежавшее напряжение отдало неприятной вибрацией внутри — в месте, где были погребены её кровные связи. — Они отказались от меня, закопали заживо.— Даже увидеть не хочешь? — Недим настойчиво высматривал ложь в её словах, искал лазейку для собственного презрения.— А зачем? — уверенность в прямом взгляде и ничего кроме. — Ты думаешь, что при встрече мы радостно обнимемся, как будто ничего не было, — Джерен порывисто скользнула тонкими пальцами по щеке, вытирая непрошенную соленую каплю, не отрываясь от его лица, — а потом рыдая возьмёмся за руки и закружимся в танце, как в индийском кино? — проговорила всё на одном дыхании и опустила голову. — Так не будет, Недим. Они меня даже не искали, — последнюю фразу едва прошептала, но он услышал.— Не сможешь простить? — Не всем нужно прощение. — Джерен провела ладонями по траве, и, не давая себе опомниться, растерять внезапную решимость, твёрдо добавила глядя в тёмные глаза: — И не всё нужно прощать.— Что ты хочешь сказать? — он весь сжался, чувствуя, как что-то живое внутри зашевелилось, неприятно щекоча.— Разве ты сможешь простить? — Кого? — Меня.— Нет, — Джерен смиренно кивнула. — Никогда, — ожидаемо, но всё равно больно. — Тогда зачем ты приезжаешь?— Подожди, — Недим недобро ухмыльнулся, приподнимаясь на локтях, — ты думаешь, что я хочу отпустить твои грехи? — Зачем ты приезжаешь? — Какой же я, мать его, великодушный в твоих глазах! — ударил рукой по земле и опустился обратно, прикрыв глаза. — Зачем. Ты. Приезжаешь, — и только упрямое молчание в ответ. Опять. — Я не могу тебя узнать, — бледная правда спряталась от палящего солнца в тени колких шуток. — Признайся, ты такая хорошая днём, потому что по ночам отстреливаешь водителей за неправильную парковку? — Нет, я оружие продаю. — Угу, — вышла из укрытия, подобралась поближе, острыми краями задевая старые раны. — Куда ты её дела?— Кого? — Суку, которая ради денег шла по головам, — ещё ближе. — Подкинула в бродячий цирк уродов. И мечты о принце из сказки туда же. — Ух ты. А сама переродилась? Восстала из пепла? — уже совсем рядом. — Отказалась от ложных идеалов и вышла из тумана. — Разлюбила деньги? — сгладила углы, принимая нужную форму, вставая между ними как в паз. — Я почти рыдаю. — Просто поняла, что даже в сидя в шикарном авто в дорогущем платье, я всё равно остаюсь нелюбимой дочкой из бедной семьи, — Недим с силой зажмурился, в секунду ослепнув то ли от обнажившегося бока детской обиды, то ли от солнечных лучей, отразившихся в её слишком блестящих глазах.— Если бы ты не прихватила с собой неприлично щедрые отступные, я бы уже причислил тебя к лику святых. — Тебе было бы легче, если бы я умерла от голода?Недиму было бы легче, если бы он не заметил разницы между этой женщиной и прежней Джерен. Было бы легче, если бы это открытие не раздробило в крошку его самообладание. Было бы легче, если бы он сейчас не видел этих обласканных майским солнцем голых плеч. Было бы легче, если бы он мог отвести взгляд от красноватой кляксы шрама над левым широким рукавом, яростно борясь с желанием прикоснуться, попробовать на вкус свежий след нерасказанной истории. Но легче не становилось.— Джерри, Джерри! Гол, гол! Я забил, ты видела? — Стефан налетел как ураган, повалив Джерен на спину.— Уф, какой молодец, поздравляю, — не разрывая объятий, мальчишка дал пять улыбающемуся Недиму и тут же убежал.Джерен весело хохотнув, так и осталась лежать на земле, широко раскинула руки и случайно задела, легко коснувшись, ладонь Недима рядом. Хотела незаметно отодвинуться, как почувствовала подушечки его пальцев на своих, в мягком, чуть уловимом сжатии, царапающими горячими искорками. Замерла, не отнимая руки, наслаждаясь прикосновением, которого казалось и не было. Но оно было. Невесомое, несмелое, нереальное. Огромная трещина электрическим током пробежала в центре неспокойного озера надежды. Кривя и корёжа огромную льдину, изламывая, едва сдерживая ожившие воды. Оглушая диким треском, пугая, затыкая влюблённое сердце, вырывая из уст отчаянную просьбу разума в попытке склеить края гигантского разлома. Тихую, неубедительную, затерявшуюся в шелесте листвы и радостном детском гаме: ?Не приезжай больше...?.— Мы выиграли! — Стефан со всего маху плюхнулся между ними, лучезарно улыбаясь. Схватил Джерен за руку и, резво поднявшись, потянул её наверх. — Я же победитель! Мне положено мороженое. Джерри, ну быстрее, быстрее, что ты копаешься, — он подпрыгивал в предвкушении, наблюдая, как она вяло собирает вещи второй дрожащей рукой.— Дондурма*, — Стефан решительно, не зная сомнений, вложил свою маленькую ладошку в сухую ладонь оторопевшего хмурого Недима, рождая яркую картинку мужчины и женщины, связанных бегущим, подгоняемым нетерпением счастливым ребёнком. Будто кадр из недоступного будущего, невероятная иллюстрация того, что могло бы быть, если бы... Если бы. ***— Какая же идиотка... — Джерен мерила шагами небольшой коридор, уже второй час силясь утихомирить нарастающую панику. Терзала телефон, не решаясь позвонить, и терзалась сама дурными предчувствиями. Недим не приехал. Третий час ночи, а он не приехал.— Сама же сказала не приезжать, а теперь что... Джерен, ты дура! Непоследовательная, влюблённая дура, — восемь шагов в одну сторону, восемь в другую. Не выдержала, села на пол, прислоняясь к стене, с ненавистью глядя на телефон набрала номер, окончательно сдавшись удушающему беспокойству.Абонент недоступен...— Чёрт, чёрт, чёрт...Джерен уже успела наплакаться вволю, осудить и мысленно казнить себя за глупость, когда скорее почувствовала, чем услышала, как кто-то скребется в дверь.— Недим... — выдохнула в открытую дверь, чуть сдерживая в нахлынувшем облегчении порыв обнять. Он медленно зашёл, пугая своим помятым и каким-то особенно несчастным видом, и прислонился лбом к стене, возле которой час назад скулила Джерен. — Не выгоняй меня, ладно... — бесцветный шёпот бесконечно уставшего человека, своими движениями будто вкручивающего себя головой в стену.— Недим... — она никогда его таким не видела, никогда. — Что-то случилось? — легко дотронулась до плеча, от чего он отскочил, как будто его током ударило. Резко содрал пиджак, бросая под ноги ненужной чёрной тряпкой, обошёл Джерен широким кругом и сел на диван сгорбившись, оттягивая свои волосы, сгребая их в кулак.?— Алло? — хриплый голос эхом отбивается от стен пустого офиса. — Господин Недим, срочно возвращайтесь домой! — часы показывают полвторого ночи. — Что случилось? — Господин Агьях... Сердечный приступ... Он... он умер...Чёрная папка падает вниз, кипа документов укрывает пол белоснежным листопадом. Время останавливается?.Говорят, что общее горе должно объединять, но кажется это не про семью Карачаев. Недим чувствовал себя лишним, даже стоя на похоронах в окружении своих родственников. Ненужным. Не к месту. Чужим.Агьях Карачай мёртв. Единственный человек, который заботился о нем, который любил его, умер. И в целом мире, ограниченном для Недима одним огромным городом, ему было не к кому пойти. Никого, кроме самой невозможной из женщин, самой неподходящей для той неутолимой жажды, которую он испытывал. Потому что это ненормально, неразумно и некстати. Но Недим нуждался в Джерен, желал себе так же сильно, как идущий на расстрел желает увидеть рассвет следующего дня.Он смотрел, как она, робко присев рядом, нервно водила руками по своим ногам и хотел, до боли хотел, чтобы она прикоснулась к нему по-настоящему. Нельзя, нельзя, нельзя. Личное табу. Персональный запрет. — Недим... — проникающий в нутро взгляд, обезоруживающая искренняя тревога. Сдался без боя, безрассудно прыгая в пропасть, кладя голову ей на колени, окольцовывая руками стройные ноги.— Не могу больше... — выдохнул, обнимая голени крепче, царапая кожу бедра жёсткой щетиной. — Не могу... — Джерен затихла, боясь шелохнуться, разрушить лишним движением хрупкую спонтанно зародившуюся связь. Недиму было мало, отчаянно мало Джерен. Перевернулся на спину, глядя куда-то сквозь, распахнувшись, добровольно вверив, раскрыв как подарок перед ней свою слабость. Кристально чистую, белоснежную, как первый снег, неподходящую, чтобы быть запачканной женскими руками в саже неприглядного прошлого, — слабость очень сильного мужчины. Набравшись смелости, Джерен осторожно подняла подрагивающую руку и на выдохе, едва различимо проскользила руками по его щеке. Очертила линию челюсти, лаская вновь прошлась по щеке, по закрывшимся глазам, по носу. Будто разрешив себе, нежно кружила пальцами по лицу, прорисовывая каждую деталь картины своей безумной влюблённости. Как последний штрих, бережно обвела губы, завершая полотно. Горячая ладонь Недима накрыла её руку, прижимая к коже, чтобы почувствовать сильнее, глубже. Мало. Сжав отнял от лица, переплетая пальцы, спрятал полученный узел на груди, проверяя на прочность глухими ударами молотившего сердца, и свернувшись калачиком уткнулся носом в живот Джерен. Со свистящим грохотом, вспарываемая разрастающимися паутинками трещин, гигантская льдина раскололась на мелкий бисер, исчезая под бешеной волной. Надежда хлынула мощным потоком, лавиной, наполняя Джерен целиком, затапливая пути для отступления, вливаясь в Недима безмерной силой через сомкнутые руки. Освобождая, оживляя, возрождая. Даря долгожданный сон, на смену куцому тёмному провалу наедине с пожирающим одиночеством. Недиму снилось неспокойное в лучах рассветного солнца море.