Глава четвёртая (1/1)

Корабль носило из стороны в сторону, словно лист в водовороте. Одежда насквозь промокла, но это, по правде, было наименьшей из неприятностей в то время, как любого из нас могло сбросить за борт или, стоит не выдержать корпусу корабля, затопить в трюме в считанные минуты.— Чёртово... море... — выплюнул Мориц. Совсем недавно его вырвало глотком воды, который он попытался в себя влить, а лицо его уже третий день отличалось нездоровым зеленоватым оттенком. — Больше никогда в моей жизни...— Посмотри на это с другой стороны: тебе точно не придётся сожалеть о том, что мы не поплывём из При в Ливетту.В ответ Мориц только выругался, но тут же умолк, стоило подойти Сирше.— Тебе стоило бы остаться внутри, — заметил я, но она помотала головой:— Там всё переворачивается вверх дном. Лучше уж я постою здесь, возможно, мы прича...— Земля! — раздался крик, но он отнюдь не был исполнен радости, скорее напротив. Приглядевшись, я понял, отчего: берег представлял из себя скопище скал, на которые нас несло на полной скорости. Матросы забегали, тщетно пытаясь спустить паруса на обеих мачтах, но даже мне, далёкому от морского дела, было очевидно, что тут помогут разве что молитвы.— Держитесь! — крикнул я Морицу и Сирше за несколько мгновений до того, как корабль с жутким треском столкнулся с подводной скалой. Удар был такой силы, что корпус корабля треснул и поток воды начал раздирать его напополам под леденящий душу звук ломающихся до белой щепы тёмных досок.Палуба заскользила у меня под ногами, а особенно высокая приливная волна окатила с головой. Когда она схлынула, я попытался сквозь солёную воду, разъедавшую глаза, прикинуть, смогу ли я добраться до берега, и свои шансы оценил невысоко, пока не заметил, что скала, на которую мы натолкнулись, соединена перешейком с островом. На узкую косу земли накатывали волны, но разбивались, и вода доходила там разве что до колен.Команда корабля заметила это чуть раньше меня, и кто-то уже начал перебираться. Я заметил Морица, а чуть поодаль Сиршу, с трудом цепляющуюся за снасть на другой половине корабля, уже начавшей уходить под воду.— Я... я доплыву! — ветер относил её голос.— Чушь! Я помогу тебе! — крикнул я в ответ, но уже знал, что она поступит по-своему.Мориц дёрнулся, когда девушка оказалась в воде и поплыла к скалам, отчаянно загребая руками, но я остановил его.— Ты умеешь плавать?Он покосился на бушующее море и покачал головой, не отрывая взгляды от Сирши, отчаянно барахтающейся среди волн.— Тогда лучше отруби канат. Нужно втащить её на палубу. Быстро!Он отмер и потянулся за кинжалом на поясе, самым простым, купленным в порту, как и его лёгкий кавалерийский палаш: больше ничего по руке ему не отыскалось. Сирша по-прежнему отказывалась иметь дело с оружием, кроме своего кинжала, но сейчас это только шло ей на пользу, помогая держаться на плаву.Мориц протянул мне канат, и я быстро начал завязывать узлы на его конце. Не помешал бы серьёзный груз, но времени искать его не было, и канат полетел к Сирше чересчур лёгким. Порыв ветра откинул его в сторону, но девушка, видимо, нащупав ногой скалу, рванулась к канату и крепко ухватилась за него обеими руками.Совместными усилиями мы с Морицем вытащили её на палубу. Сиршу трясло от холода, от физического напряжения, наконец, думаю, и от страха.— Ты могла бы подождать, — устало заметил я, ещё не в силах отдышаться.— И утонуть? — зубы у неё стучали, как и у всех нас.— Надо выбираться отсюда и разводить костёр, — заметил Мориц. — Иначе мы замёрзнем насмерть, — он предусмотрительно отломил ближайшую доску, которая послужила нам мостком на землю, а чуть позже мы смогли её и разжечь, поскольку ничего существеннее вереска на берегу не нашлось.Моряки, чуть отогревшись у вересковых огней, начали обшаривать берег в поисках товаров, вынесенных на берег: уж больно убивался по ним капитан, он же купец, вёзший груз ньюгортской шерсти. Добиться от него внятного ответа, обитаем ли остров, нам не удалось; пришлось действовать на свой страх и риск и идти несколько миль до ближайшего холма. К тому времени, как мы наткнулись на ферму, нас всех била непрекращающаяся дрожь, а непросохшая одежда, казалось, покрылась корочкой льда, хотя сильные холода обходили это место стороной.Хозяева оказались гостеприимными, особенно после того, как я обнаружил свой кошелёк и остатки монет в нём. Мориц остался только при оружии, Сирша — при кинжале и сумке с Граалем, с которой даже спала в обнимку, как ребёнок с любимой игрушкой.Когда от плащей и одежды на нас повалил пар, а все конечности согрелись, я спросил хозяев:— Далеко до города? Или до большой деревни — есть ли тут порт?— Несколько миль во-он туда, там будет Киллберри, — махнул рукой хозяин дома.Сирша подавилась молоком и закашлялась.— Я знаю... — ещё чуть задыхаясь, начала она. — Я там родилась.Радости на её лице не отразилось.— Там не любят стражей... но это единственный порт на острове. Туда раз в несколько дней заходят корабли. Если нас не прогонят, то мы сможем уплыть отсюда. Только нужно спрятать кинжалы.— У нас нет денег на то, чтобы попасть на корабль, — напомнил я ей. Лицо девушки всё больше бледнело.— Я... я могу сходить к родителям. Тут нет ?Фабьен Клеменз?, но они, наверное... отец сможет одолжить нам их. Он довольно богат по местным меркам.— Нам чего-то стоит бояться? — спросил Мориц, внимательно глядя на неё.— Здесь людей с даром считают колдунами. Стражи предпочитали сюда не заглядывать, разве что попадали случайно. Как Иосиф.— Что делали с детьми, у которых проявлялся дар? — лицо Морица напряглось, черты заострились, но Сирша оставалась очень спокойна, хоть и бледна.— Убивали. Нас считали колдунами, навлекающими на город проклятие. Иногда пытались... изгонять из нас бесов. — она коротко вздрогнула.— Почему Церковь ничего не сделала? — я знал, что стражей любили не везде, но подобное отношение удивило даже меня.— Кому сдался этот остров? На континенте есть целая страна, где стража мгновенно волокут на дыбу, а Церковь об этом не тревожится. Кому есть дело до того, что здесь убили нескольких детей? Местный священник не особенно склонен бороться с суевериями, наоборот, поддерживает их, чтобы укрепить свой авторитет. Моя мать — ревностная прихожанка местной церкви... даже чересчур.— Ты уверена, что нам стоит идти к твоим родителям?— А у нас есть выбор? — резонно возразила она. — Только... погреемся ещё немного.— Почему, если всё так плохо, хозяева ещё не накинулись на нас, более того, проявляют дружелюбие?— На фермах часто живут пришлые люди, которые редко появляются в городе. К тому же они достаточно бедны, чтобы за несколько монет потерпеть у себя страшных колдунов, — она невесело хохотнула, и замолчала, и молчала до тех пор, пока мы не пришли к старым, разрушенным городским воротам.Киллберри явно был далёк от процветания: грязные улочки, покосившиеся дома, осыпавшиеся от старости крепостные стены. Повсюду веяло запустением, даже от покосившейся церкви, и ничто не могло прогнать гнетущую атмосферу этого места.— Мы пришли, — тихо выдавила Сирша, остановившись напротив лавки, где торговали мелочёвкой. Она выглядела получше окрестных домов, даже была украшена свежей вывеской. — Я зайду одна.Но ей не пришлось даже стучаться в двери: из лавки вышла женщина, и по тому, как напряглась спина Сирши, я понял, что искать больше никого не надо.— Здравствуй, мама.Женщина обернулась— Я думала, что ты умерла. Зачем ты пришла? — я редко слышал в голосе родителей, обращённом к детям, такую плохо скрываемую ненависть. — Хочешь заколдовать нас всех?— Мы потерпели крушение. Пожалуйста, помоги нам выбраться с острова, и я больше никогда сюда не приду.— Зачем ты вообще оказалась здесь, ведьма? Хочешь нашей смерти? — женщина повысила голос, в нём зазвучали визгливые нотки. На шум начали открываться окна.— Я всего лишь хочу уплыть отсюда снова.— Они обещали мне, что я больше никогда тебя не увижу! — женщина не слышала Сиршу. — Я думала, они убьют тебя, чтобы ты больше не призывала на добрых христиан демонов, а ты вернулась, напоминая, какую дрянь подсунул мне дьявол вместо моей доченьки, моей Сирши!Девушка отступила на шаг, и в этот момент дверь открылась.— Что за шум? Кто вы? — спросил немолодой уже человек в потрёпанной, но в некоторой степени даже щеголевато подобранной одежде.— Отец?— Сирша? Ты стала... стражем? Как и эти? Что вы здесь делаете?— Не говори с ней! Она заколдует тебя!— Помолчи, Шинейд. Или в лавку, хватит кричать, сейчас соберутся люди, и весь город снова начнёт судачить о том, как ведьмы украли у тебя дочь.Женщина обиженно насупилась, но повиновалась, скрывшись за дверью лавки.— Я страж, отец. Людвиг ван Нормайенн — мой наставник, а Мориц фон Нуарвилль сопровождает нас. Мы потерпели крушение... к несчастью, прямо возле этого острова...— К несчастью?— Ты видел мать, — сухо отозвалась Сирша. — Не хватало только отца Шеймуса с его постоянными отчитками и ледяной святой водой посреди зимы.— Я рад тебя видеть, дочка, — он шагнул вперёд и протянул руку, Сирша протянула ему свою и осторожно пожала. — Я рад видеть тебя... но не скажу этого обо всех остальных.— Ты... ты же не веришь, что меня подменили ведьмы? — отчаянно спросила она, и он грустно покачал головой.— Я, в отличие от них всех, повидал чуть больше и чуть больше знаю. Завтра на рассвете отправляется мой корабль, его команда из Шоссии, и вам ничего не грозит. До этого времени вам лучше скрыться, не то соберутся люди... Ты помнишь, как они едва не убили господина Иосифа, когда он пришёл за тобой. Идите к старой церкви. Люди обходят её стороной: поговаривают, что там завелась нечисть, но я знаю, что там когда-то повесился пономарь.Издалека послышались крики и шум.— Лучше вам уходить сейчас. Я оставлю на корабле всё, что необходимо, и предупрежу капитана.— Ты спасаешь нас... папа, — тихо сказала Сирша, а он осторожно обнял дочь.— Может, мы увидимся когда-нибудь в Шоссии. Удачи вам. И уходите.Он развернулся и пошёл к двери. Сирша замерла.— Спасибо вам. Сирша! — позвал я её, а Мориц подошёл и взял за руку.— Веди нас, мы не знаем дороги!Это вывело её из оцепенения.— Прямо и направо, — бросила она, ускоряя шаг. Голоса были уже близко, но всё ещё нельзя было понять, откуда они летят. Мы почти бежали к воротам напротив тех, что послужили нам входом в город, впрочем, эти были настолько же разрушенными.— Ведьма! Ведьмаки! — кричал чей-то надрывный голос, но Сирша не останавливалась, только припустила изо всех сил, остановившись лишь тогда, когда мы оказались в перелеске, а она выбилась из сил.— До церкви недалеко, — несмотря на то что она задыхалась, голос звучал глухо и тяжело. — Они не пойдут туда. Эти твари боятся душ. Я жалею, что у меня нет больше под рукой подходящей души, чтобы попросить разорвать их всех на части. Особенно мать и отца Шеймуса.— Сирша...— Вы всё слышали! — крикнула она севшим, осипшим голосом. — Мать не выпускала меня из дому, кроме как в церковь, а когда начал проявляться дар, они с отцом Шеймусом обливали меня святой водой в холодном притворе в феврале, морили голодом и не давали спать, заставляя слушать молитвы! Они хотели спасти мою душу, но тёмные не оставляли меня в покое! Я знала, что если меня не убьют мёртвые, то убьют живые! Я видела, как убили мальчика чуть старше меня, который плакал и боялся, что тёмные придут и убьют его, а их было тут не счесть, пока не пришёл Иосиф, но теперь они заводятся снова: этот проклятый остров, кажется, вообще не видел ни одной светлой души! Я не хотела становиться стражем, но иначе бы я была уже мертва, потому что мать, когда тёмные не перестали приходить, уверилась, что её дочь похитили ведьмы, подменив на рыжее бесовское отродье, я...Мориц оказался рядом с ней и молча обнял. Сирша наклонилась и прижалась к нему, всхлипывая.— Если ты решишь сейчас пойти и перебить их всех — я пойду с тобой, — сказал Мориц, и по его тону я понял, что он абсолютно серьёзен. — Если поджечь этот город, мало кто спасётся. А ещё можно заманить туда тёмного и в процессе охоты убить кого-нибудь знаком, чтобы они боялись тебя.— Нет... нет, там... там дети... там такие же дети... — всхлипнула Сирша. — Я просто не лучше матери... я...— Ты защищала тёмную душу от магистров.— Но я готова их убить...— Думаю, что никто здесь не испытывает любви к жителям Килберри, — я был далёк от мысли перебить их всех, но решил, что при случае попрошу магистров сделать хоть что-нибудь. Судя по всему, здесь многие годы убивали детей с даром, а тёмные плодились, словно на юге Прогансу. — Нам нужно идти. Где эта церковь?— Чуть дальше, ближе к порту, — Сирша вытерла слёзы и с явной неохотой отстранилась от Морица. — Налево, через перелесок и ручей.Уже вечерело, нам всем требовался отдых. Гнездовье тёмного не лучшее место для убежища, но даже подобный обитатель казался мне симпатичнее любого жителя этого унылого городка.По крайней мере, его можно было попросту проткнуть кинжалом.Церковь сохранилась вполне прилично, и я понадеялся, что с душой мы расправимся быстро. Я создал на ходу простой знак, чтобы, в случае если там окажется какая-то особо зловредная тварь, иметь про запас фокус в рукаве; Сирша достала кинжал и пыталась чертить на ходу фигуру. Что-то в ней явно было не так, но я не успел поправить: Мориц остановился, как вкопанный.— Он не один, — пробормотал он. — Я чувствую: их двое... нет, трое!Я обернулся к нему.— Ни один Видящий не может это понять. Как ты это делаешь в таком случае?— Как любая душа. Я чувствую их ненависть.— Ты больше не душа.— Все мы души, просто в телах.— Души в телах выглядят немного по-другому. Очень неприятно. И они жрут человечину.— Я не могу тебе объяснить! — вспылил он. — Можешь не верить, но на твоём месте я начеркал бы заранее побольше закорючек. Их трое, и они весьма сильны и проворны.Я ничего не терял, если бы последовал его совету, поэтому пожал плечами и создал ещё несколько простых фигур, чтобы в случае чего перекинуть Сирше — со знаками она справилась бы и сама.— Я подожду вас снаружи, — Мориц мимолетно поморщился и потёр висок. — Иначе оглохну от их воплей.Я распахнул прогнившую дверь и осторожно вошёл внутрь, Сирша последовала за мной. На первый взгляд в запылённой церкви было тихо, но я услышал лёгкое жужжание сверху, резко поднял голову — и душа прыгнула.Я встретил её знаком, от которого она увернулась, зашипев на Сиршу. Та швырнула фигуру, которую сплела: удивительно, но у неё действительно получился щит, который не взорвался в воздухе. Из-за него она выпустила рой знаков, похожих на пчёл, от которых душа задёргалась. Тем временем я выпустил золотой шнур, отбросивший душу головой прямо в щит, а подоспевшая Сирша воткнула ей, оглушённой, кинжал в шею.— Отлично! — похвалил её я, и она устало улыбнулась.Я успел порадоваться тому, что предсказание Морица не сбылось, когда снаружи раздался пронзительный крик.— Мориц! — Сирша опрометью понеслась к выходу, но путь ей преградила другая душа, показавшаяся в проходе и загромоздившем его своей тушей. Сирша, не глядя, просилась на неё с одним кинжалом и отлетела от удара когтистой лапой.— Отойди! — крикнул ей я, активируя фигуру усиления и пропуская через неё знак, похожий на золотистый шар. Душа взревела, цепляясь за место ожога, но устояла.— Что, ж, посмотрим, — пробормотал я, доставая ещё одну фигуру и посылая её вперёд. Душа отмахнулась от неё, но та, словно сеть, оплела её лапу и взорвалась.Я почерпнул у Сирши несколько новых идей.Пока душа ревела, Сирша, пошатываясь, успела подняться с пола и направиться к ней. Та даже не заметила, как девушка медленно, неверным шагом подошла к ней и воткнула кинжал.С улицы снова раздался крик, на этот раз полный боли и отчаяния.— Мориц!Мне оставалось только последовать за Сиршей, чтобы расправиться с последней душой, но я даже не успел добраться до неё, зажавшей Морица в окровавленных лапах. Одежда на нём была изорвана и кое-где промокла от крови из глубоких порезов, глаза были широко открыты, но, казалось, ничего не видели, а лицо было сведено мучительной судорогой.Сирша даже не остановилась. С разбегу врезавшись в душу, которая была выше неё на голову, она просто начала колоть её кинжалом без разбора, даже не замечая, куда именно попала.— Тварь! Тварь! Отпусти его!— Сирша! Остановись! Она мертва!Девушка ещё несколько раз ткнула кинжалом в землю, на которой даже не осталось следов души, и поднялась. Лицо у неё было перекошено злостью, но выражение тут же изменилось, стоило ей перевести взгляд на Морица.— Господи, ты жив!— Если ты мне, то да, — он с трудом приподнялся, бледный, окровавленный. — Чуть голову не разорвало. Она была слишком близко, я чувствовал её ненависть... и голод.Он зажмурился и потряс головой.— Живому это, должно быть, трудно перенести, хотя душой это было в порядке вещей.— Тебя сильно потрепали?— Это царапины, — отмахнулся он. — Помоги мне лучше подняться, Людвиг, там разберёмся. Холодает.Солнце уже скрылось за горизонтом, а мы вымотались так, что готовы были упасть. Мы даже не смогли разжечь костёр, пришлось ютиться как придётся и провести ночь в беспокойной дрёме.С утра я проснулся первым. Во сне Сирша придвинулась к Морицу вплотную, прижалась к нему и перехватила его руку, и я почему-то снова захотел отвернуться, однако Мориц уже проснулся, почувствовав мой взгляд.Он смутился, однако вслух не сказал ничего, только осторожно поправил сбившееся одеяло Сирше.— Пусть ещё немного поспит. Она вчера сражалась, как героиня.— Она была храброй, но этого недостаточно. Она не сможет справиться с людьми так же легко.— Для этого есть я. Что? Я не знаю, зачем меня вернули. Моя жизнь была кончена, и сейчас у меня есть только одно, что может худо-бедно сойти за цель, — её защита.— Ей нужно научиться быть одной.— Разве стражи не работают в паре? Хотя бы учитель и ученик?— Это другое. Я и должен научить её действовать самостоятельно, для начала помогая, но всё больше давая ей проявить инициативу. А что до пар... это всегда муж и жена, и часто из этого не выходит ничего хорошего. Стоило разделиться одной такой паре, и женщина погибла, а мужчина так и не смог справиться с её потерей и глупо лишился жизни.— Я не оставлю её. На счастье, на меня не действуют приказы магистров. Я не страж, даже не Видящий.— Скорее тебя можно назвать Слышащим.— Не совсем верно, но близко. Стоит какой-нибудь душе оказаться поблизости, и у меня раскалывается голова. Не то что бы это делало меня особо полезным в борьбе с душами, но хотя бы поможет мне предупредить Сиршу. А что до людей... я защищу её от людей так же, как она меня — от душ.— Увидим, — мне не хотелось спорить и вспоминать, сколько же прекрасно слаженных пар нашли свой печальный конец. — Пока рано говорить о будущем. Нужно добраться до Риапано.— Для начала — до корабля. Вставай, Сирша! — Мориц легонько потряс её за плечо. Так только отвернулась и поглубже натянула одеяло. — Вставай, нас ждут великие дела!— Великие дела не могут ещё подождать? Я устала, — пробормотала она, нехотя открывая глаза и щурясь от света, хотя утро было пасмурное, а в старой церкви царил полумрак.— Ты сможешь спать на корабле сколько угодно.При упоминании корабля Морис слегка побледнел, но тут же взял себя в руки.— Как царапины?— Ноют. Но я в порядке. Пойдём, у нас всё равно нет ничего на завтрак. Мы ведь можем обойти Киллберри так, чтобы нас не заметили горожане?Она задумалась, закусив губу.— Пожалуй. Но гавань рядом с городом. Можно попробовать, всё равно вряд ли люди успеют собраться.Наши собственные сборы были недолгими, и вскоре мы уже шли через перелесок.— Как ты так хорошо знаешь остров, если тебя не выпускали из дома?— Иногда я сбегала, иногда мы гуляли с отцом, пока мои способности ещё не проявились. Город мне не нравился, а тут было спокойно, хотя, конечно, возле церкви мы не гуляли. Думаю, две других души зародились из тех, кто не был так осторожен. Быть может, контрабандисты не поверили в то, что это место действительно опасно, и решили устроиться здесь с известным и печальным концом.Показалась гавань.— Мы не спросили название корабля.— Думаю, он тут один, — предположила Сирша и оказалась права. Корабль был небольшой, с потрёпанными парусами и неразборчиво накарябанным названием. Не исключено, что это тоже были контрабандисты.— Я Сирша Мак-Брайд. Мой отец должен был сказать вам о нас.Капитан посмотрел на нас с палубы внимательным взглядом и отозвался:— Влезайте! Вон там трап!Трап оказался наполовину сгнившим, но достаточно крепким для того, чтобы выдержать нас троих поодиночке.— Господин Мак-Брайд велел выделить вам каюту с тремя кроватями. И передал вот это, — в руку Сирши лёг мешок. — Я высажу вас в Лёгстере.— Отлично.Каюта оказалась удивительно уютным местом после ночёвки в развалинах, но прежде чем задремать, Сирша озаботилась содержимым мешка. Там нашёлся кошелёк, плотно набитый серебряными монетами, хлеб, сыр, вяленое мясо, фляжка с вином и — неожиданно — мятные леденцы.Сирша сжала коробочку.— Я любила их в детстве. Он до сих пор это помнит.Корабль отчалил. Сирша стояла на палубе, вглядываясь в берег, Мориц был рядом с ней, а я расположился поодаль, чувствуя, что моё присутствие в этот момент будет лишним, но ветер доносил до меня слова, и от них невозможно было спрятаться на узкой палубе, а в каюте было, как ни крути, душно и муторно.— Там стоит мать. Она знает.— Она не причинит тебе вреда, — Мориц осторожно обнял её за плечи, для чего ему пришлось заметно задрать руку вверх.— Я знаю. Но... у людей бывают матери, которые не сошли с ума и не считают, что их дочь на самом деле — ведьминский подкидыш.— Моя мать тоже меня не любила и считала, что я позор семьи.— Это нас объединяет. У нас больше нет семьи. Я знаю, что вряд ли когда-то увижу отца, и он это знает. Ты моя единственная семья, Мориц. Людвиг — хороший человек, но он мой наставник, а ты... ты мой единственный близкий человек.Мориц промолчал, просто развернул девушку к себе и обнял обеими руками. Сирша наклонилась к нему, и они стояли так, пока я всё же не ушёл в каюту, окончательно чувствуя, что нахожусь в центре любовной драмы.