Госпожа ведьма (Лафреса/Ролио, гет, R, недоPWP) (1/1)

В целом, если бы не этот мертвецкий цвет кожи, как срез восковой храмовой свечи, омерзительно белый — он мог показался Лафресе красивым. Хотя не каждый день встречаешь человека, на коже которого так контрастно и свежо смотрятся брызги чужой крови.Очередной падальщик, наемник, убийца, вроде тех, каких Лафреса на своем веку перевидала десятки, а, может, и пару сотен. Однотипные имена, одинаковые грубые лица, похабные шутки и скупые смазанные движения — они во всем не похожи на того мальчика, что встречает её теперь. Кажется, в письме Паргайд называл его Ролио. Двигается он плавно и ровно, лицом хорош, только вот кожа эта трупная да слишком острые черты... Лафреса облизала губы, вытирая ладонью с открытой груди капли крови, и отряхнула рукой бархат платья. — Идемте, — говорит он, не оборачиваясь.Наступив на грудь мертвой девушке, смяв подошвой сапога пышную правую грудь, он рывком вырывает засевший в ребрах кинжал и обтирает об одежду убитой. Девка так сопротивлялась, когда поняла, что Лафресу ей не достать, что даже этому одаренному падальщику стоило немалых сил поймать её, мечущуюся по запертому залу, и прикончить. Кинжал впился ей в левое подреберье, но скорости не отбавил. Пока наёмник догнал её и мягким (Лафреса даже залюбовалась), почти нежным движением свернул шею, её кровь успела попасть на безупречное платье Лафресы, и, кажется, пара капель есть на распущенных волосах. Про наёмника и говорить не стоило: он без лишних эмоций стер с лица и рук алые потеки, чуть хмурясь, и пошел к запертым дверям. Засада вышла преотвратной: Верные, видимо, либо просчитались, послав таких неопытных убийц, либо обленились совершенно. Молодые, еще совсем зеленые, они пахли страхом так, что Лафреса уже собиралась остановить их слишком быстро бьющиеся сердца, готовясь читать заклинание, чтобы сделать воздух ядом, когда Ролио, которого она и заметить еще не успела, уже прикончил двоих. Дальше все было зрелищно и довольно быстро, но туфли все равно были замараны в кровавых лужах, и они оба, покинув зал, оставляли шлейф затухающих багряных следов.Ролио шел впереди. Точеные гибкие пальцы касаются ножен на поясе; собраный, спокойный, поджарый и гибкий, как крадущаяся кошка, бесшумный и легкий. Лафреса смотрела ему в спину, с удовольствием замечая, что её взгляд он чувствует, но вида не подает. У ожидавшей кареты он открыл перед Лафресой дверцу, ударом ноги опустил подножку и, не поднимая взгляда, подал ей руку, уже затянутую в тонкую кожаную перчатку, помогая подняться. Ах, как Паргайд нашел такого среди всего того сброда, коим гордятся гильдии наемных убийц по всей Сиале.Он поднялся следом, закрыл дверь и постучал по стенке — карета тут же качнулась, заржали лошади, взвизгнул кнут и колеса застучали по утоптанной земле. Сквозь непрозрачное слюдяное окошко пробивался медовый свет, и кожа Ролио, опустившего голову на грудь и прикрывшего глаза, казалась не такой восково-белой. Вот теперь, теперь он был действительно красив.Дорога займет несколько часов. Если повезет — они доберутся до темноты. Лафреса размяла холеные пальцы и в одно движение нависла над наёмником, уперевшись ладонями ему в расставленные ноги практически у самого паха.Он удивленно вскинул голову; глаза бесцветные, тусклые, даже зрачок, кажется, какой-то серый, а не черный. Что удовольствия в такие смотреть.Она быстро расстегнула ремни: сначала тот, что держал ножны, потом тот, что держал туго обтягивающие ноги штаны из темной кожи. Наемник уперся руками в обитую мягким бархатом лавку, вжался спиной в такую же мягкую стену, но дальше отстраниться у него уже не получилось.— Батюшки, — Лафреса сверкнула блестящими глазами и скривилась в злой усмешке, — что тебе не так-то?И дернула на себе тут же разошедшийся верх корсета, обнажая затянутую, с широкими лунами темных сосков пышную грудь. Грудь произвела впечатление. Ролио ошалело моргнул, тут же пряча удивление, но и этого было достаточно. Лафреса прекрасно знала, насколько она хороша. Корсет вместе с шуршащими юбками сполз на пол, карета качнулась, и Лафреса позволила себе грудью вжаться наемнику в лицо, быстро схватившись руками за его плечи. С улыбкой отстранилась, услышав, как он охнул. Неудобно, конечно, да и места мало, но в целом лавка достаточно широкая и потолок не так уж низко.— Раздевайся уже, — шепотом в самое ухо, и отстранилась, стягивая за подвязки чулки. Наёмник еще раз поднял глаза на ее обнаженную грудь и голый живот, и в несколько движений расстегнул и снял кожаную куртку, стянул медленно рубаху и потянулся к уже расстегнутым Лафресой штанам. Он хмурил светлые брови, и Лафресе, стряхнувшей с ног туфли и жадно следящей за его руками, все еще в перчатках, стало донельзя любопытно. Наклонилась, рванула штаны и, подняв глаза, довольно хохотнула. В паху короткая поросль была того же мышино-серого цвета, что и брови, и волосы на голове. Грудь и руки покрывали такие же почти прозрачные, почти незаметные волоски. А кожа была гладкая, и смягченная медовым светом белизна ярко контрастировала с темными объемными венами на уже твердеющем, аккуратном члене. — Перчатки сними, — шикнула она, проходясь ногтями по твердому животу, и засмеялась, когда наемник охнул. Но перчатки быстро снял.Все пришлось делать самой: Ролио замер, как малолетний деревенский дурак, увидавший торчащие из сеновала две пары ног. Лафреса усадила его голой задницей обратно на лавку и сама уселась сверху. Посмеялась: он все еще отводил взгляд, пока она рукой теребила его за волосы в паху и цепляла ногтями по венкам на члене. Потом взяла его за руку, качнувшись, задев сосками по лицу, и, направив уже твердый, горячий член куда надо, положила ладонь наемника себе на грудь. Сжала поверх чужих тонких и прохладных пальцев руку, усевшись к нему на бедра. Поерзала.Он все еще смотрел куда-то вниз, то ли на её неудобно отставленное на лавке колено, то ли еще куда. Лафреса с силой сдернула с его волос кожаный шнурок, распуская бесцветные серые пряди по плечам, и, когда он шикнул от боли, сжала бедра, напрягая мышцы и стискивая его член.— Милый, давай определимся, кто кого имеет, — она кивнула на лежащий на полу трясущейся кареты кинжал с длинной, витой ручкой и крупным резным навершием. — Я тебя тоже могу, если тебе так интереснее.Ролио заинтересованно окинул кинжал взглядом, и Лафреса уже хотела удивленно вскинуть брови, когда на ее ягодицы легли неожиданно сильные руки.— Как скажете, — прошелестел бесцветно наёмник, и наклонился, провел языком к соску Лафресы, целуя, втянул мягкую плоть в рот, чуть сжав зубы, и выпустил, приподнимая её под бедра.Она охнула, одернула его, прижалась щекой к его виску.Они двигались в такт карете, гарцующей на кочках, и Лафреса специально драла ногтями белые плечи, чтобы потом увидеть, как же на этой мертвецкой коже будут выглядеть царапины. А Ролио молчал, скоро уткнувшись сомкнутыми губами ей в плечо и сжав руками талию.Прием был скучным, и Лафреса, расхаживая между гостей, только и думала, как бы с нее не упал так неудачно сдернутый корсет, в котором от резкого рывка лопнула лента. От нее все еще пахло близостью, возбуждением, она остро это ощущала, с удовольствием чувствуя на себе заинтересованные, а иногда и жадные взгляды гостей Паргайда, и шла нарочито медленно, чтобы наслаждаться этим дольше. Когда закончится эта тягомотина, если она не сильно устанет в разбирательствах с Ключом и Балистан никуда не вышлет Ролио, надо будет наведаться к этому бледному падальщику еще раз. Она поправила корсет, нарочито касаясь через ткань ладонью груди, где от зубов этого смелого мальчишки еще оставался еле заметный след.Ролио повалился в кресло, едва до него дойдя. Руки мелко тряслись и к горлу подкатывала такая тошнота, что впору было согнуться пополам. На столе у камина блестел графин, доверху заполненный почти черным вином. Стоит, наверное, выпить — хоть солоноватый вкус чужой кожи уйдет.Скинуть её с себя — да такая и правда поменялась бы ролями. Навершие у кинжала вон какое, а смелости и дури у этой бабы бы хватило. Ролио с отвращением отхлебнул вина прямо из узкого горла графина и скривился. Да лучше бы кинжал, чем та баба.