Солью морей (Угорь/Горлопан, Дикие, слэш, повседневность, PG-13) (1/1)

— Все-таки крюк сделали, — нахмурившись, покачал головой Дядька, когда полоса леса осталась позади и меж кронами редких теперь деревьев замаячила голубизна низких небес, сливавшаяся с дымной синевой моря.Медок приложил руку ко лбу козырьком и внимательно всмотрелся вдаль.— Там деревня рядом, заночевать можно, — наконец заключил он, различив белёсые полосы дыма из печных труб, еле заметные с такого расстояния.— Так давайте, — явно повеселевший Фонарщик поравнялся с десятником и Медком и придержал за уздцы усталую лошадь, — нам спешить уже некуда, всё равно.***Дядька пожевал губами, обернулся и осмотрел отряд. Уставшие после долгой дороги, надышавшиеся пылью и отбившие задницы в сёдлах, воины производили удручающее впечатление. — Ну, и то верно, — наконец ответил он. — Надеюсь, постоялый двор там какой-нибудь найдётся.— Не какой-нибудь, а хороший, — поправил Мумр, — каких-нибудь нам уже хватит.— Правда что, — засмеялся Медок.Окрылённые мыслью о близком отдыхе, воины погнали лошадей трусцой к деревеньке.Горлопан выгнул спину, одной рукой придерживаясь за седло. Позвонки глухо хрустнули. Он поморщился и потёр ноющую поясницу. Всё болело неимоверно, и ему уже иногда казалось, что он если не развалится, то прирастёт к седлу точно.Меж лопаток прижались чужие твёрдые пальцы и с нажимом прошлись вниз, до жёсткого ремня штанов. От неожиданности Горлопан охнул и зажмурил глаза.— Закостенел совсем, — усмехнулся Угорь, убирая руку и поравнявшись с Горлопаном.— Ещё бы, — выдохнул тот, мимоходом оглядываясь, никого ли нет рядом. Оказалось, что они с Угрём в самом хвосте небольшого отряда, никто даже не думал оборачиваться. И это было, несомненно, хорошо.— Ничего, — Угорь смотрел не на него, а куда-то вперёд, — у нас целая ночь, чтобы это исправить.Он ещё раз криво усмехнулся и бросил взгляд на нахмурившегося Горлопана, прежде чем погнать лошадь вперед.***Деревенька была небольшая и звалась Сонной, потому как стояла в Сонной Низине у Сонного Моря. Медок усмехнулся, сказав, что жители Мирануэха не особо изобретательны в названиях. Мумр тут же надулся и привёл в пример несколько названий деревень Валиостра. Едва не вспыхнувший спор прервала девушка, вышедшая на дорогу перед лошадью Дядьки, откинувшая толстую косу с крепкой груди на спину и ослепительно улыбнувшаяся. Эта красавица оказалась дочерью местного корчмаря и тут же предложила воинам остановиться в заведении её папеньки. Быстро пересчитала приехавших по пальцами и добавила: по двое в комнате. Названная ею цена всех устроила, Дядька довольно улыбнулся в бороду и согласно кивнул.***Дружно собравшись, вчетвером они пошли посмотреть на море.Побережье было широким. Чем ближе к воде, тем мельче становились галька, серые высохшие обломки скал, обточенные волнами, и влажные округлые голыши, лежащие у самой кромки прибоя.Сырой солёный воздух непривычно пах водорослями. Висевшее низко солнце подсвечивало прозрачную воду у берега голубоватым и зелёным. Мерно шипели, накатывая на берег, мелкие спокойные волны.— Рано ещё купаться! — смеясь, крикнула Льета, дочка корчмаря, напросившаяся вести воинов к морю. — Вода холодная очень, простынете!Она подобрала длинные юбки и по крупным камням стала пробираться вперёд. Мумр смущённо улыбнулся и надел обратно снятую было рубашку. Девушка поравнялась с ним, посмотрела ему в лицо и покачала головой.— Сразу видно, что не местные, — весело сказала она, удобнее перехватывая юбки и всё выше обнажая стройные ноги.Смущённый Мумр только рассеянно пожал плечами. Льета перехватила его тонкой ручкой под локоть, другой рукой всё ещё придерживая юбки, и улыбнулась лучезарнее прежнего. — Спотыкаюсь вечно, неудобно тут ходить, — пояснила она.Угорь улыбнулся уголками губ, наблюдая за этой смешной конопатой девчонкой и неловким Фонарщиком. Девочка, обхватив рукой локоть мужчины, шлёпала по камням и щебетала что-то, задавала Мумру вопросы, на которые тот путано и с запинками отвечал. Угорь так и не подошел к воде, оставаясь у огромных обломков, когда-то давно вынесенных на берег волнами. Он смотрел, как в двадцати шагах от него, там, где уже была некрупная сухая галька, на корточки присел Горлопан и с интересом начал шарить среди камней. Перехваченные в низкий хвост светлые волосы растрепались, пряди падалина лицо. Он сосредоточенно перебирал длинными гибкими пальцами камни, хмурил брови. Угорь улыбался и оглядывался. Пляж пуст, далеко справа на берег вытащены и выложены потрескавшимися днищами кверху рыбацкие лодки, Льета утащила Мумра дальше вправо, к недлинной косе, уходящей в море. Он подошел к Горлопану и присел сзади, обхватив мужчину рукой за талию, потянул не себя, пока не прижался грудью к его спине. Поза оказалась слишком неудобной, и Угорь опустился на колени и сел, утянув за собой потерявшего равновесие Горлопана. Тот глухо выругался, но все-таки пристроился меж ног гарракца, всё так же прижимаясь спиной к его груди.— Какого ты это делаешь? — недовольно прошипел Горлопан, ёрзая.Угорь только усмехнулся и прижался губами к его шее, расшнуровывая свободной рукой ворот чужой рубахи. Горлопан откинул голову назад и, сжав губы, уставился в пока ещё светлое небо.— До ночи осталось не больше двух часов, — сдерживая лихорадочный вздох, сказал он.Угорь только прижал его к себе сильнее и, глянув в сторону всё ещё занятых друг другом Льеты и Мумра, не обращающих на них внимания, спокойно забрался рукой под чужую рубашку.— У тебя есть мысли интереснее, чтобы скоротать эти два часа? — выдохнул он в самое ухо зажмурившемуся Горлопану.Дыхание того сбилось. Довольно ухмыляясь, Угорь уже было повёл рукой вниз по чужому твёрдому животу, как Горлопан дернулся, вырываясь и разворачиваясь к нему лицом.— Улис, — выговорил он, отстраняясь, — да, у меня есть мысли, как скоротать это время.Он резко поднялся на ноги и, отряхиваясь, повернулся вправо. Мумр и Льета уже шли обратно. Девчонка хихикала, всё также держась за Мумра и перехватив другой рукой платье. Они сразу начали подниматься к тропке, ведущей к деревне.— Идёмте! — крикнула громко Льета и, отпустив подол, помахала им рукой. — Батька баню растопил! Уже стоявший на ногах Угорь многозначительно посмотрел на Горлопана. Тот же развернулся и направился к воде.— Я приду позже, — негромко проговорил он, снова присаживаясь и выуживая из щели меж камней небольшую витую ракушку, — иди.Ветер становился холоднее, и Льета тащила Мумра за собой с удвоенной силой, приговаривая, что вечереет и холодает. Угорь остановился на тропке и обернулся, рассматривая оставшегося на берегу Горлопана. Подвёрнутые штаны, расшнурованная горловина светлой рубашки, закатанные рукава. Ветер становился всё пронзительнее, море беспокойно шипело, пенилось барашками новых волн. Угорь последний раз обернулся и ушёл вслед Льете, зная, что Горлопан даже не подумал провожать его взглядом.***Корчмарь действительно растопил баню. И честно ожидал того момента, когда воины справятся с наготовленной по их заказу едой, надуются пива вдоволь — в общем, будут полностью готовы. На нижнем этаже просторной для такой маленькой деревеньки корчмы было шумно и людно. Диких то и дело просили рассказать что-нибудь местные жители, и они с удовольствием рассказывали.За окнами стемнело, вылезла из-за моря, откуда-то из-под воды огромная пузатая луна, засветила в окно. Угорь смотрел на неё, не так давно появившуюся и такую яркую, и цедил квас из глиняной кружки. Горлопан ещё не вернулся. Сидящая рядом на скамье Льета что-то весело спросила, но Угорь не счёл нужным отвечать ей. Чуть улыбнувшись, он поднялся и ушёл наверх, в комнату.Он чувствовал себя слишком усталым. Весёлый гомон только раздражал, очередная корчма казалась хуже всех предыдущих, хотя была — на самом-то деле — куда лучше многих. Тяжело опустившись на узкую застеленную кровать, он посмотрел в стену напротив. Маленькую каморку ярко освещала наивно уставившаяся в окно круглолицая луна. Вторая кровать была пуста. Угорь вздохнул.Выйдя через чёрный вход, уходящий во двор, он пошёл к морю.***Ночь была светлой, морская гладь переливалась, как чешуя диковинной рыбы. Её ерошил ставший совсем холодным ветер, перемешивая скачущие по чернеющей ряби желтоватые, синие и белые блики. Берег был пуст, сияние луны заливало темнеющую гальку, брюха рыбацких лодок. Угорь вдохнул прохладный воздух и направился туда, где спиной к нему сидел, глядя на волны, человек.На голой спине тенями вырисовывался узор цепи позвонков. Он сидел, обняв руками согнутые в коленях ноги, в сцепленных пальцах держал насквозь мокрую рубашку. Угорь сел рядом, краем глаза глядя на него. Важные волосы спадали на плечи, а губы чуть приоткрыты. Он повернулся, на секунду мелькнул чёткий острый профиль.Угорь смотрел на воду, Горлопан смотрел на него. Холодные порывы ветра трепали волосы, забирались под рубашку гарракца, вызывая неприятную дрожь. Угорь повернулся.— Ты решил простыть? — безразлично поинтересовался он, наблюдая, как Горлопан облизал губы.?Решил остаться тут на всю ночь и простыть, вместо того, чтобы провести её со мной?? — хотел спросить он. Горлопан прекрасно понял его. Передвинувшись ближе, он неловко прижался лбом к плечу Угря.Угорь чуть отстранил его, чтобы обнять рукой за холодные влажные плечи.— Ты совсем одурел, — Угорь нахмурился, — зачем было лезть в воду?Горлопан мазнул влажной щекой по его щеке и поднялся на ноги.— Я давно хотел, — тихо ответил он, улыбаясь вставшему вслед за ним Угрю.Он быстро обулся, всунув мокрые ноги в сапоги, и кивнул в сторону деревни, россыпью огней в темноте моргающей на пригорках.***Когда они дошли до корчмы, Горлопана, шедшего впереди и нёсшего в руке свою вымокшую рубашку, уже не просто бил озноб, его трясло. Угорь открыл заднюю дверь. Было шумно, слышался весёлый пьяный смех, множество голосов, тонко выла лютня. В тёмном коридоре второго этажа Горлопан обернулся, словно хотел что-то сказать. Но промолчал. Сделал шаг к Угрю и прижался к его губам дрожащими холодными губами. Угорь разомкнул губы, подаваясь в поцелуй, хотел притянуть Горлопана, но тот отступил, прислонился спиной к стене. Обхватив рукой за шею, привлек Угря к себе, прижимаясь, обнимая. Он выронил вымокшую рубашку на пол, и из неё посыпались, покатились по половицам камни и ракушки. Угорь ухмыльнулся, стягивая с Горлопана штаны. Он уже не слышал весёлого гомона, доносившегося снизу. Только бешеный стук собственного сердца и чужое, всё-таки оброненное на выдохе, переходящее в стон имя: ?Улис...?Утром Горлопан, спохватившись, собрал рассыпанные в коридоре ракушки и притащил их в комнату, где ещё валялся на измятой постели Угорь.— Зачем они тебе? — спросил гарракец, сбрасывая со смуглого тела белую простыню.Горлопан улыбнулся, рассматривая одну из витых округлых раковин. И ничего не ответил.***В Одиноком Великане вечно промозглый холод, пробирающий до костей. Угорь долго бродит по опустевшим после войны коридорам. На тренировки с новым оружием, подаренным королем, он тратит вдвое больше времени, чем раньше, но занять себя всё равно слишком часто бывает нечем. И в бездействии приходят мысли.Крепость кажется необитаемой. Полуразрушенная, заснеженная, пустая. Война уничтожила многое. Дальняя башня, в которой находились казармы, — одна из немногих уцелевших. Освещая факелом коридоры, Угорь поднимается по витой лестнице к опустевшей комнате. К комнате, в которую не думал, что решится зайти. Дверь глухо скрипит промёрзшими заржавленными петлями.Две кровати у стен, шкаф, стол. Едва хватает места на это всё. Гарракец осторожно ставит факел в пазы на стене и садится на левую кровать. Проводит пальцами по промёрзшему одеялу. В шкафу он находит сложенные стопкой книги. В книгах кое-где засушенные цветы. В одной сразу за обложкой — сухой колкий побег древесного плюща.Он захлопывает книгу и кидает обратно, ненавидя себя за то, что пришёл сюда искать прошлого. И, подняв голову, на верхней полке замечает ракушку. Круглую розоватую раковину, скрученную улиткой. Угорь осторожно берёт её в руки, и воспоминания накатывают мутной волной.Только Угорь знал Горлопана таким. Молчаливым, умеющим внимательно слушать. Долго и интересно рассказывающим, читающим взапой, умеющим декламировать огромные стихи по памяти. Другим. Живым. Он знал его страстным, знал, как он ревнует. Как кусает до крови. Как закусывает губы, чтобы не стонать.Раковина кажется ему недавно вынутой из морской воды, как те, что тогда утром притащил из коридора Горлопан. Он приложил тогда одну Угрю к уху, и в раковине шумело море. В этой сейчас тоже шумит. И от этого спирает дыхание.***Он перевернулся на спину, потный, с растрепавшимися, прилипшими к влажным щекам и лбу волосами. Угорь опустился сверху, придавив собственным весом, прижавшись губами к губам и глотая чужое сбитое дыхание. Потом Горлопан неловко и неосознанно прижал к груди лежащего рядом Угря холодные руки и уснул. Угорь до самого утра грел в ладонях его замёрзшие пальцы.***Раковина лежит у него на полке. Материальное обличье болезненных воспоминаний. Но когда Угорь подносит её к уху, в шуме бьющегося там прибоя он слышит такое знакомое ?Улиссс?, что начинают дрожать пальцы.— Море шепчет твоё имя, — шепнул Горлопан ему на ухо утром, высвободившись из объятий.— Мне больше нравится, как шепчешь его ты, — улыбнулся Угорь.До сих пор нравится.В сердце моём война между тьмой и светом.Зачем она? Не найти ответа.В сердце тает лёд в ожидании срока,Но тебя зовет не моя дорога.Что случилось вдруг? Я смеюсь и плачу.Разомкнулся круг, всё теперь иначе.(с) Йовин "Прощай".