Часть 16 (1/1)

***Большие зелено-жёлтые глаза смотрели на небо.

– Элик..?–Да, малыш? – Мужчина в кресле отложил старую чёрную книгу, смотря на ребёнка с улыбкой. Его всегда забавляло его невыговариваемое "р".– Почему оно... такое..?– Красивое? О, небо прекрасно. Без облаков оно тебя не испугает.

Встав на маленькие ножки, обутые в сандалики на белый носочек, Алан неуверенной походкой подошёл к креслу. Оно такое большое, деревянное, пахнущее лаком и деревом. И мужчина в нём – большой. Он тянет к нему прохладные руки и поднимает. Он большой, но небо больше. Небо выше. Даже если рукой тянутся - не дотянешься.

– Нет...не достать, – жалобно не просит, констатирует мальчик, вытягивая вверх маленькие пальчики. Солнце просвечивает их. Даже синие венки видны. Красиво и страшно.

***– Алан!Эрик, стоящий в темноте выглядел слишком бледным. Он дрожал, протягивая руку к руке мальчика.

– Эрик... я же просто. Это просто ножик. Я хотел... – Алан чуть не плачет. В руке дрожит зеркальный клинок, отражающий свет свечи. Он проголодался, решил отрезать себе кусочек от буханки хлеба и взял ножик. А теперь не понимает, почему тот, кого знает с самого первого воспоминания, так напуган.

– Просто положи. Это опасно.– Но... ножик не опасен.

– Положи.Голос звучит беспрекословно, а глаза. Алан вздрагивает, видя, как глаза на пару мгновений становятся фиолетовыми, переходя в алый. Разве это нормально. Он цепенеет и нож падает гулко на пол. Наваждение пропадает, и Эрик улыбается.

– Молодец, Алан.

Так мягко и по-доброму. И мальчик улыбается в ответ тихой улыбкой.*** Драться с самого детства."Ты должен научится сражаться. Сражаться лучше меня. Лучше всех демонов и ангелов в мире. Только так я могу защитить тебя."– От кого ты хочешь защитить меня? – Очередная подсечка – и мальчик падает на жёсткую траву. Игрушечный серп выпадает из рук. – Мне больно! Эрик, мне больно! Мужчина садится рядом на колени.– Алан, прости. Сейчас... ты ещё не поймёшь. Но вся твоя жизнь – эта борьба. Борьба за жизнь. Борьба против всех. Прости меня за это.– Тебя? – Большие глаза и зрачок расширяется от удивления. В этих глазах столько шока. Впервые за долгий уже период он отвечает ему. Пускай и всё равно не понятно.– Меня, – мужчина кивает. – Чтобы ты жил, я пошел против всех и вся. Поэтому... ты наверняка пострадаешь. Но пока ты рядом, ты со мной... я сделаю всё, чтобы тебя защитить.– Тогда, просто всегда будь со мной! Жнец встаёт, тянет к нему свои маленькие ручки. Он обнимает в ответ, чуть не плача.– Конечно, малыш. Я всегда буду рядом. Пока я жив – я буду рядом. ***– Эта правда?! Почему?! Разве... ведь везде пишут, что демоны ненавидят жнецов.Лавеха привычно посмотрел на мальчика как на малыша. Как на глупого проказника, но не умного собеседника. А Алан умный. Он сам догадался, читая книги, которые Эрик запирает на ключ в шкафу. Он первый догадался, что Эрик – демон. Его вечная бледность, неустанность, тихая походка и глаза. Зелёные, похожие на его собственные, но иногда становящиеся алыми, хмельными.

– Я хочу знать, Лаве. Почему? Я уже взрослый. Мне нужно это знать. Скажи мне это. Пожалуйста.– Взрослый, значит. Ну что ж... тогда пойдем. Пойдем, поговорим. Они пошли вдоль дорожки среди деревьев. Далеко от себя Слингби Алана не отпускал.– Взрослый, – Лавеха снова усмехнулся. – Тебе всего-то 14, а уже туда же. Взрослый.

– Взрослый. Ещё какой! – Делать холодным голос он уже давно научился у Эрика. Он всегда становился таким холодным с мисс Грелль, когда та приходила. (Хотя, тут всё было ещё сложнее.)– Понимаешь... он был жнецом. Ну Эрик... Слингби.

– Был?– Да. Был, но потом... Его сделали таким. Теперь он... неудачная полукровка. Демон, который пытается стать жнецом.– Сделали против воли? Почему? Зачем?– Таково... было его наказание.– Наказание? Но... он же добрый. Он никогда при мне никому не причинял вреда... и...Мальчик замялся под суровым взглядом.

– Жнецы собирают души по спискам, а Эрик... ради одного... дельца. Да, скажем так. Для одного дельца собрал множество невинных душ. За это его и наказали.Алан замолчал. Он оглянулся на домик, едва различимый среди деревьев.

– Убил... но зачем? Разве...– Этого никто не знает. Да и давно это было. Очень давно.– А... Эрик...– Он не твой отец, малыш... – Он оглядел ещё раз мальчика, дотронувшись ладонью до чуть вьющихся на сыром воздухе каштановых волос. – Алан, – исправил он сам себя. – Он... сам потом ему скажешь, кто он тебе. Но он не твой отец. Однако ты для него – дороже жизни и истины.

– Как это и... почему?– Если бы я знал, Алан. Если бы я знал.