Часть 17 (1/1)

Алан привычно тихо сидел за потёртой книгой, делая в тетради какие-то пометки. Не хотелось её пачкать. Пускай и карандашом. Книги – вещь дорогая. Половина зарплаты Эрика на них уходила."Главное – учись. Что могу – то обеспечу, что не могу – выбью позднее. Мы же прорвёмся через это, верно?"Он старался сидеть тихо и сосредоточиться, но то, что происходило снаружи, было интереснее. Не хотелось мешать дискуссии. Входная дверь была приоткрыта, и голоса доносились едва-едва, но если сидеть тихо – их можно было расслышать. Юный шинигами и сам не понимал, почему сейчас подслушивает. Он мог выйти на крыльцо и спросить прямо, но... наверняка они бы тогда замолчали. И он снова бы не узнал то, к чему так стремился. То, что ему не дано было прочесть ни в одной книге мира.– Эричка, сколько раз говорить – это не дело, – растекался медом голос Грелля. Иногда казалось, что он похож на рыжего лиса. То ластится, то больно кусается. Благо, только словами.– Нет, – Эрик как всегда был короток и ясен.– Но мальчик должен учиться в академии. В мире людей слишком опасно для малыша.

– Ага. Чтобы снова его там укокошили. Нет.– Он жнец.– Алан не хотел быть жнецом.– Это Хамфриз не хотел... а с чего ты вообще взял?

– Алан мне говорил.– Погоди, погоди. Твой Алан? Малыш?– Он уже не ребёнок.– Скажешь тоже.

– И всё равно – он жнец! Это не значит, что нужно из него отступника делать, Слингби! –Мальчик дрогнул, услышав как разговор переходит в скандал. Хорошо, что Грелль приходил не так часто. – Ты ничего ему не можешь дать кроме своей муштры. Ты даже отцом себя не разрешаешь называть. Вот была бы я... Ммм... мамой. И мы бы...– Не "мы бы"! Тебя и меня не существует, а Алана я больше не отпущу туда. Ясно? Разговор окончен.Хлопнула входная дверь. Кажется, Эрик был в ярости. Стоило принести ему немного подогретого молока. Это обычно его успокаивало и даже вызывало улыбку. Такую... милую?– Это мы ещё посмотрим, – процедил Сатклифф, смотря на закрытую дверь. Что может быть иногда хуже, чем обиженная девушка? Особенно, чьи мечты разбили.***Грелль зло отошёл от домика. Его просто трясло от злости. Всё это зашло слишком далеко. Эрик просто рехнулся на воспитании Алана! Этой маленькой будущей копии Спирса. Такого же тихого и холодного. А Эрик ничего не хотел даже слышать о том, что его следует учить в академии. Он же шинигами. Его смысл жизни – собирать души и распределять их. Да и подумать только – мальчишка кроме Эрика, Лавехи и его самого никого за четырнадцать лет не видел. Пускай он и мирится с этим. Но разве не скучен настолько маленький мир? Разве можно домашним бытом с этим тираном затмить всё? Хотя, возможно, он даже не знает о том, что где-то ещё есть такие же, как он. Жнецы, которые вряд ли бы его не признали. Он будто прекрасный лебедь из сказки о гадком утёнке – жил, сторонясь всего, правда пусть и не совсем по своей воле. Неужели страхи Слингби совсем затмили его разум?

...К тому же было и ещё кое-что, что чёрствым камнем тяготило душу Грелля – сам Слингби. Все такой же непокорно отстранённый.

Когда красноволосая принцесса только появилась в отделе, мужчина уже работал в нём. Работал неплохо, но вверх не лез, предпочитая быть лучшим среди равных. Со всеми поддерживал отношения, но держал всех на расстоянии вытянутой руки, не подпуская к сердцу. В общем не совсем лентяй. Да и было в нём что-то такое эдакое. Некий грубоватый шарм, который сразу запал Сатклиффу в душу.

Он несколько раз осторожно попытался перейти черту, но каждый раз был вежливо отвергнут. Эрик не стремился заводить отношения. Казалось, его вообще не тяготило одиночество. Хотя скорее не видел во взбалмошной натуре Грелля то, что могло утихомирить его собственный нрав. Два огня подобны лесному пожару – горят жарко, эффектно, но быстро. Да и остаётся от них лишь мёртвое пепелище. Нужен ему был не газ, раззадоривающий его ещё больше, а тормоз, утихомиривающий его пыл. А Грелль таким не являлся, увы.

Но однажды это случилось снова. Намечался корпоратив. Один из сотрудников, чьё имя затерялось в годах, объявил о раскрытии крупного дела, за которое и выпить было не грех. Все сотрудники собрали деньги на музыку и еду (и не только на неё). Блондин тоже скинулся, отшучиваясь, "Чем богат, но с меня виски!". Сатклифф вовремя подсуетился, чувствуя, что их ожидает что-то веселое и безумное. И ожидания оправдались.

После ухода начальства все столы (кроме одного с напитками и закусками) и стулья были собраны в один угол. Музыку включили на шкафу. Потушили свет, оставив только пару ламп. И понеслась!Через пару часов все уже были веселы и не в меру пьяны (Видимо, поэтому эти пятничные вечера всё-таки прикрыли). Кто-то спал у столов, кто-то прямо честным лицом в салате на столе с едой, кто-то пытался изобразить танец, хотя выходило что-то ужасно смешное и нелепое.Эрик нашёлся со стаканом у окна. Он отодвинул жалюзи, смотря безразлично куда-то в даль, может даже на круглую луну.– Эрик...?Он обернулся на зов пьяного коллеги. Молча, безразлично. Будто на месте Сатклиффа была такая же круглая и одинокая луна. Это заставило немного стушеваться.– Эм...– Что-то хотели, мистер Сатклифф? – Даже официально это выходило с непрямой насмешкой.

– Мм... может тебя?– Не уверен, что это хорошая идея.Зелёно-жёлтые глаза за фиолетовым напылением следили за приближающимся парнем. Тот закинул свою руку ему на плечо, кладя алую голову следом. Слингби продолжал смотреть, не отводя взгляда.– Кажется, кто-то сильно перепил.Секунда и рука висела в воздухе. Блондин ещё раз одарил опешившего Грелля холодным взглядом и удалился куда-то, оставив Сатклиффа одного. Даже дверь бесшумно закрылась.***После этого оба будто решили отгородиться друг от друга. Слингби просто его не замечал, а Сатклифф пытался остро поддеть. Грелль злился на отказ, а Эрик понятия не имел, что не так, считая, что красноволосому просто скучно и он пытается докопаться до всех, у кого есть что-то висячее между ног. И ведь так и было, пока однажды Грелль не встретил Эрика на грязной мостовой после роковой бойни. В лаборатории ему даже показалось, что их отношения – это что-то реальное. Может, хоть будучи один и со стёртой памятью он сможет быть с ним и они станут семьёй? Даже когда появился младенец одной холодной ночью – он ещё верил. Верил долгие четырнадцать лет, и вот итог. Алан подрос, и Слингби снова засмотрелся на этого тихого и робкого юношу. Это злило. Это бесило. Выводило из себя. И он отомстит. Обязательно отомстит.***Алан натянул на уши вязаную шапочку, дрожа в куртке у сбросившего листву дуба. Листья уже покрылись первой ледяной корочкой и хрустели, будто картофельные чипсы из печи, под переминающимися ногами в тяжёлых кожаных сапожках. Он слушал, слушал и все больше удивлялся. Грелль как всегда говорил очень складно и напыщенно, но что он говорил!А то, что он говорил – казалось непостижимым и странным. Неужели он жил уже не в первый раз, и раньше Эрик, тот дёрганный и хмурый мужчина – был его весёлым напарником. А позже стал убийцей ради его иллюзорного спасения.–...А потом твой Эричка собрал вещи и перебрался сюда. Дальше мы просто помогали тебя вырастить.– Печальная история. – Едва кивнул юноша, обнимая себя за плечи. – Он скучает по тому... Алану.Грелль нахмурился, посмотрев сурово. Его голос стал неожиданно жёстким и сухим.– Все жнецы должны пройти обучение в академии жнецов. Ты – не исключение.– Я... – Алан ещё больше растерялся. Эрик говорил, что те книги, которые он изучал – из академии, но о самой академии он знал мало. Только то, что после неё надо сдавать экзамен. И этот экзамен непростой и может стоить жизни.– Ты так и будешь держаться за Эрика, как за мамочкину юбку?! Тебе уже четырнадцать лет! Я в шестнадцать её окончил. Между прочим, я учился не хуже некоторых.– Эрику... одному будет плохо без меня.– Знаешь что... это – нездоровая привязанность. Раньше же он жил без тебя! И... жил счастливо. Пока... пока ты шип не схватил! А потом ещё и умер!

Алан задрожал, сильнее кутаясь. Все эти годы ему казалось, что все его осуждали. Будто он что-то сделал такое, что весь мир его ненавидит, и потому он и живёт здесь, один, в изгнании с этим странным мужчиной. Иногда строгим, а иногда – добрым и ласковым. Таким разным, но... дорогим? Родным? Мог ли он так его назвать, с раннего детства зная, что они неродные? Всё путалось, всё мешалось в его голове. Будто его бил непонятный жар.– Алан...Он повернулся, смотря недоверчиво в малахитовые глаза. Сатклифф же снова стал холодным, хотя до этого явно вспылил.– Завтра в десять утра я вернусь. Или собирай вещи, или... вы так и останетесь друг для друга обузой.– Разве я...– Вы будто опутаны цепями... – Сатклифф неожиданно запнулся. – Вы... опутаны шипами. Их больше в твоём сердце, но они есть вокруг вас. Вы страдаете, загнанные ими в тупик, ранитесь. Вам нужно побыть врозь. На расстоянии лучше думается, кто вы друг другу.Алан окончательно ушёл в себя, не замечая, как исчез Грелль в пелене наступающей метели.***Наступал вечер. Алан сидел под деревом, смотря куда-то в небо. За облака, в манящие и далёкие звёзды. Он и правда не знал – кто же ему был всё время Эрик. Вроде бы он заботился о нём. Старался уделять время между бесконечными работами, но чаще всего оно уходило на учёбу. Сначала были буквы. О, каких слёз стоило ему чистописание. Большое гусиное перо так чужеродно лежало в его руке, а писать им было невыносимо. Прописей сразу они не нашли, и пришлось сначала обводить буквы, которые дрожащими руками выводил блондин. Его буквы сами по себе то скакали по строчке, то расплывались. А тут ещё и это перо. Это был просто Ад.