Глава 5 (1/1)
Далекие призрачные земли манят куда сильнее, чем те, что уже известны и давно изведаны. На них словно печатью лежит некая тайна, которая тянет к себе, манит и не дает покоя.
Здесь, на границе Лизардских владений, склонившись над прозрачной гладью воды, Чжухон в тишине наблюдает за противоположным берегом. Взгляд рассеянный. Призрачно-туманный.
По спине пробегает мелкая нервная дрожь. Там, со стороны лесной чащи, его буквально насквозь прожигают настырным взглядом темные глаза. - Когда же все это закончится? - вслух не скажет. Только подумает. Да выдохнет тихо. - Он действительно считает себя незаметным? Внезапно повернется. В сокрытую листвой темноту вглядится. Слух уловит шорохтайну уберегающих от взглядов чужих листьев. Молча встанет, оставив вещи у берега. И вернется через пять недолгих минут, чтобы вновь обнаружить в своей походной сумке волшебные плоды неизвестных ему растений. Нахмурившись , заберет вещи, быстрым шагом пойдет в родные земли. Но в душе будет радоваться, словно заслуживший похвалу ребенок.*** - Чангюн, хватит спать! Ты мне колени уже отлежал. Голос Минхёка звоном прорежет полдень.
- Лучше бы спал ночами! Вместо ответа - поёжившееся, недовольное солнечным светом, тело. Повернет голову. Спрячет лицо в тени заботливых рук. - И что мне делать с тобой? Горе моё... Пальцами коснется мягких волос. Уши заденет случайно, отчего почувствует, как бесшумно сожмется сонное тело младшего на его, Минхёка, усталых коленях.
Поспешно извинится за секундную слабость. Сожмет ладони в замок.
- Скажи, Гюнни... - М? - теплым осколком голоса отзовется, окончательно очнувшись от сладкого сна. - Ты определился со своими чувствами?.. Лицо, тщательно скрываемое в теплых коленях, зальется краской. Ответит "нет", но сам будет точно знать: "Да".
И Мин не поверит, но и слова об этом не скажет.*** Очередная ночь. Выспавшись днем, Гюн вновь крадется сквозь тьму. Туда, где снова увидит то, что так старательно ищет.
Густая листва еле слышно раздвинется, открыв взгляду широкую гордую спину. Он вновь, как и вчера, как и два, три, четыре дня назад, сидит здесь. В одиночестве. Наедине с неизвестными ему, Гюну, мыслями.
Непонятно почему, но сердце Чангюна на секунду сбилось с привычного ритма, пропустило удар и потоком бездумных и бессвязных решений ударило в голову. Повернись Хон сейчас, и Гюн, не думая ни о чем, вышел бы из укрытия, раскрыв и огнем выпалив все свои секретные карты. Молодой Ликс упустил тот момент, когда он, глупый и наивный, подавшись навстречу неясному, необъяснимому стал искать встречи с этим опасным, но таким притягательным демоном. Искуситель, он словно околдовал, приманив его - легкую добычу.
Очаровываться им было нельзя, но не быть очарованным - невозможно, выше всех доступных сил.
И блуждая в метелях собственной неоднозначности, сражаясь с непреложным законом и необъяснимыми, манящими чувствами он, Гюн, рассыпался на части, осколками неопределенности выпадая в осадок. То океаном неуёмным в собственной ярости вскипая, то тёмной тяжелой тучей на землю опускаясь, он каждый раз вновь терялся, растворяясь в этом взгляде, смотрящем мимо, но, казалось, в самую душу. И незамерзающим, пожаром чувств опаляющим морем он вновь шел за ним. Куда бы не занесло его этим бушующим диким ветром живой свободы, чье имя отныне негласным правилом в памяти высечено. И в тайне знаком особым помечено.
Предания предков имеют свою необъяснимую силу. Прославляя мир и любовь, слова гласят:"И найдешь ты судьбу пророченную, одну на все свои - Знаешь, мне все-таки кажется, что он не понимает таких тонких намеков, - Минхёк растянул последние слова, словно от их протяжности зависела длина его собственной жизни. - Не уверен, что он знает о наших традициях и уж тем более легендах. В ответ послышался лишь тяжелый вздох Чангюна. В глубине души он знал - надеяться, собственно, не на что. Настроение беседы значительно понизилось, неумолимо приближаясь к границе Гюнова отчаяния и Минхёковой паники. Что ему делать? - Ты не пробовал говорить с ним? Вопрос - удар под дых. Чангюн на секунду замялся и, словно сожалея о не сделанном, склонил голову.
- Значит, нет. А, возможно, стоило. Да, Гюн и сам знал, что бездействие - одна из самых грубых ошибок, что чревата последствиями. Однако толкнуть себя на нечто более смелое, чем молчание, нечто, сродни огню или порыву, не мог. Первый шаг? Нет, простите. - Ты сегодня тоже..? Договаривать не потребовалось. В ответ лишь рассеянный кивок. Да. Уйдет.*** Придя домой, Хон вывернутым наизнанку мешком осядет на пол. Долго будет биться над вопросом, что делать дальше. С землей, с людьми, с жизнью... А главный вопрос: что делать с ним? Руками нащупает походную сумку. Снова ягоды. "Хах... Верберра." Отложит в сторону, прикроет усталые веки. Шумно, словно ударом выбьет застоялый воздух из легких. А после, с восходом, поднимется и с холодом в сердце встретит новый день.