Глава 1. Милый дом (1/1)

Страшным казалось явление господне, пробиравшееся в комнату ночью, под покровом тайн и загадок, от чего Ганнибал любил смеяться. Ожидал прихода спокойствия. Сидел в кресле, порой решал для себя сложные задачи, поставленные в виде цели, и все это в уме. Он шел к ним, не видя преград. Переступал через горы трупов, уступая в численности жертв самому Гитлеру, пламенно любящего его за все достижения, прикрытые благими делами. Это, конечно же, он так думал, на бумагах были совершенно другие цифры. Да и убивал он не своими руками, на то имели люди. А свои запятнал пару раз, не больше десяти душ на его совести. Вот это хорошо помнил. Более того, имена всех убитых были записаны в блокноте.Свершения порой омрачали привычную жизнь, и рутина переставала крутиться перед глазами, наполняясь кровью от возможности расплатиться со всеми исключительно словом. Желания порой бывали невыполнимыми, и, казалось, перевалили за черту подобно объевшемуся тигру. Ганнибал наблюдал подобное в цирке. Ему тыкали мясом в морду, на что он охотно соглашался, прогибаясь под упорством смотрителей своих и мучителей. Бравое дело, не за честь его, а силу! Глупое животное не задавало лишних вопросов?— кормили добротно, и это устраивало. Не могло не радовать, собственно, как и со всеми другими, с кем имел честь пересечься когда-то или же с кем уже работал. Их не волновало, насколько мясо воняло сыростью, плесенью, напоминая хорошо отбитое бордовое нечто, которое можно есть и даже оставлять на следующий день. Так и избавлялись от всех, подобно мусору, кто за кусочек свежатины продавался врагам. Глупая аналогия, но правдивая.Лектер же поступал совершенно по-другому, стараясь максимально близко подойти к вопросу, касаемо отходов, что приносило немало хлопот рядовым солдатам. Они сутками рыли ямы в лесу, иногда списывая все на халтуру, бросая в ?бездну? по несколько трупов за раз. Ганнибал порой наблюдал за происходящим, помогая лопатой разрубить торчащие кисти и головы, бросая чуть поодаль от общей кучи. Вынужденные меры, о которых не хотел лишний раз вспоминать и думать. Чашка с кофе остыла, пока он сидел и молчал.Это было смутное время, отнявшее у него здравый рассудок, тишину и реальную перспективу на длительные отношения с одной персоной, способной выдержать всю страсть и шаткость ее исполнения в ?постельном? танце. Когда-то руки касались не только фуражки и черного плаща, но и блуждали по мраморной коже очередной попытки ощутить себя живым, хоть и недовольным жизнью человеком. Порой удавалось, но, когда все доходило до кипения и нарастало волной негатива, ему приходилось выпускать зверя, становясь подобным тому, кто не в состоянии управлять гневом. Ганнибал злился. Снова воспоминания о проститутках. Скверно, ведь всегда корил себя. Никогда не привязываться, а все равно это позволял. За что страдал. Поднялся с кресла, подойдя к окну. Погода все еще бушевала.Его не раздражала кровь. Почему-то подумал о ней, стоило взглянуть на свои руки. Он их прятал от всего света, нося перчатки. И кровь, сейчас ее видит. Запах не казался слащавым куском железа, посыпанным рассыпчатым сахаром. Не волновало и то, насколько тщательно приходилось порой переигрывать и выпускать в небо тонны криков. Ганнибал не требовал помощи?— четко выполнял план. Знал, где стоило надавить на рычаги, дабы запустить весь властный механизм. А потому его боялся всякий, кому дорога была жизнь.Сейчас же, после раута, Лектер наслаждался своей собственной компанией, рассматривая в отражение окна незаживающий шрам. Отпечаток бойкого парнишки, дравшего когти при любой случайности, дарованной ему невнимательностью следящих за порядком ?теней?. Здесь же, в стенах родного дома, ему удалось разглядеть все очертания саднящего повреждения, боясь прикоснуться. Это не то, к чему он привык. Такой жест был дерзким и зря, что уже мертвым пальчиком правой клеймённой ручки. Почему так? Один дьявол знал, сидя в своем кабинете, продумывая дальнейшие наступления, но он устал. Три года бесконечных водопадов крови наводили на мысли разные, но чаще всего приводили к упадку сил. Ганнибал никому не говорил, но чувствовал себя крайне паршиво.Ганнибал не хотел становиться главою. Мечтал, но возгласы фанатиков его не интересовали. Изобилие лести кололось между ресницами, а то, что называлось почетом?— стиралось мыльной губкой со стен, отправляясь в помутневшую от грязи воду. Это не дня него. Не о том он говорил со своим отцом перед его смертью.Кофе давно остыл, а кружка перестала греть онемевшие пальцы. Ему оставалось придумать нечто вызывающее. Хотелось удивить и насторожить одновременно огромную толпу, а после скрыться. Стать тенью. Перешагивая через свою гордость, Ганнибал медленно погружался в сон, расценивая всю реальность давящей конструкцией, столь хлипкой и неоднозначной, подобно стройке плотины. Затяжное давление…Когда-то ему снились розы, пионы и фиалки, что украшали погруженное в гроб женское тело. Тогда все и решилось для него не самым лучшим образом, перерастая в кошмары. Ганнибал хотел полюбить, но все, что выдавал мозг?— воспоминание.Он переставал кричать, когда вспоминал первое хирургическое вмешательство не на добровольной основе начатое, что закончилось неожиданным образом. Предмет исследования был поднят на ноги, направляясь в личную камеру, до дальнейшего наблюдения и смог прожить полгода. Явление не могло не радовать, но этого оставалось мало.Ганнибал отпил жидкость, напоминающую цветом застоявшуюся мочу, облизывая губы. Форма по-прежнему висела на плечиках на уровне глаз. Нельзя не отметить, что на деле черная форма была униформой конкретно организации СС, а не войск: право носить эту форму имели члены СС. Переведенным военнослужащим Вермахта использовать ее не позволялось, что являлось правдой, предложенной когда-то неопытным Ганнибалом Лектером. По факту, он не гордился этим, чувствуя уязвимость.В воздухе кружилось неодобрение! За дверью спальни проводили шепотом ?бои?, буквально истёсывая до смерти души. Его прислуга была осведомлена почетному званию хозяина, а посему у большинства из них был отрезан язык, добровольно. Жертва во имя сохранения всех тайн за пределами дома. Никто не выносил спор из избы, и Ганнибал в этом был спокоен. И хотя время шло, старая прислуга постепенно уходила, новых людей он не спешил нанимать. Трех посудомоек, сторожа и садовника хватало. Но сестре этого было мало.Так продолжалось бы до бесконечности, если не послышался стук в дверь. О сначала не ответил, решил, что показалось. Но вскоре постучали снова.—?Да? —?Ганнибал ответил, зная, кто именно спешил попасть в его комнату.—?Милый, ты свободен или стоит подождать?—?Смотря на то, что именно ты хочешь от меня? Похвалы не жди, ты плохо проявила себя на скачках, чему я расстроен. Весьма! —?Ганнибал подался вперед, зная, что сестра любила слушать его пламенные речи, прячась, скрывая возбуждение от криков. Ее природа не столь удивительна, сколь ужасна!—?Он хотел мною воспользоваться, чтобы стать ближе к тебе. Всем известно, что через два дня к тебе прибудет очень ценный груз,?— Алана крутилась у двери, не решаясь зайти, да и брат этого не позволил.—?И? Ты хочешь еще что-то добавить?—?Он хотел предложить тебе плату за информацию о содержимом в поставочных контейнерах. Никто и не знает, каким маршрутом идет груз. Но я слышала, что это из Англии. Ты же не думаешь ему отказывать?Ганнибал не промолвил ни слова, старательно подбираясь к двери вялой походкой, опустив взгляд на белые носки, что за пару часов успели покрыться сероватой пленкой пыли. От его картин, стоящих по всем углам исходила старина и затхлость?— здесь месяцами не убирались призванные следить за порядком простые обыватели его поместья. Он просил об этом, но каждый раз понимал, что уборка будет нужной и забывал. Все мысли о работе и ничего другого. Его дом?— скорее крепость?— граничила с прекрасным и чувственным пейзажем, непостижимого величия.—?Ты меня слышишь? Братик? Можно то хоть войти?—?Да, я слышу, о чем еще вели беседы? Его интересовало что-то другое? —?Лектер незамысловато, но оставил пустую чашку на кровати, оставляя в руках лишь блюдце. Кружка покосилась и остатки кофе потекли на пол. Чушь. Пусть и так.Любое отрицательное слово предзнаменовало отсутствие краха. Нервы, натянутые до предела, стремительно обрывались. Ему не хотелось менять свое изначальное решение на противоположное исходному, ожидая ответа. Впервые в жизни это на что-то, но влияло.—?Он попытался ко мне поприставать, но я вовремя опомнилась и сообщила, кто мой брат. А там, после долгого молчания он пал на колени и потребовал прощения. Очень странный тип.—?Их было двое?—?Трое, а точнее четверо, но того в ходе допроса убили в туалете. Что-то не поделили. Я не вмешивалась, мне не зачем было пачкать платье кровью. Сам знаешь, как дорога нынче ткань.—?Как хорошо, что я не взял тебя на званый ужин. Фюреру бы не понравилось, насколько ты сильно пала, Алана!Дверь открылась перед носом обиженного ребенка. Ее возраст никак не граничил с возможностями?— она явна уступала в умственной деятельности большему количеству хорошо подобранных надзирательниц, с которыми приходилось конкурировать каждый день, вот уже на протяжении трех лет. И все было бы хорошо, но ее вопли и страх мешали работе, от чего ее снова погнали из тюрьмы, где держали пленников. Алана сопротивлялась каждый раз, но Ганнибал хотел проявить ее черные стороны. Хотя бы что-то, что помогло бы ей справляться с трудностями, когда имя брата перестанет прикрывать зад. Но она продолжала выполнять роль избалованного вниманием существа, пологая, что это правильно и ее учила такому поведению мать. Если леди рождена, то и до могилы оставаться такой. Ганнибал посмотрел на нее, и потерял всякую веру.—?Почему мы занимаемся этим, Ганнибал? Для чего?—?Служи для народа, о котором будут слагать легенды павшие воины и самородки, стоит только представить, насколько сильно мы сможем поднять науку! Тебе миллион раз об этом говорилось, но ты,?— Ганнибал потер переносицу, буквально выжимая из себя улыбку,?— всегда сторонилась правды, глупая.Алана стояла подобно балерине, заставив ногу за ногу. Легкое домашнее платье еле прикрывало разбитые в кровь колени, с множеством посиневших синяков. Она всячески умудрялась скрывать истинную природу их появления, но сейчас по ее взгляду было видно?— устала. Лектер это понимал, но мужества не хватало, признаться. Он нее не заставлял, хотя бывали и такие моменты, но порой просто старался ее отгородить от жизни. И вот чем все это обернулось. Ее выбор?— лучше так, чем убивать невинных.—?Мне не нужны эти признания свиней, что и делают, как колупаются в грязи и не могут поднять морду к солнцу. Германия стала не той, которую я запомнила ее! И ты, ты,?— она говорила спокойно, но с каждым захлебом теряла буквы,?— вино…ват во многом! Чего ещ…е я не знаю о тебе?Ганнибал подумал, облокотившись на дверной косяк. Соврать или все-таки сморозить глупость, но похожую на правду? Окупится ли это? С таким азартом продолжалось молчание, покуда в доме гулял холод. Алана стала дрожать, но продолжала при этом сверлить взглядом, дожидаясь точного ответа. Ей безумно шли кудрявые локоны, спадающие на шею, переходящие зигзагами до ключиц. Небольшая гордость, достойная похвалы, ибо Лектер никогда не позволял ей обстригать такую роскошь. Короткие волосы для нее ничем не лучше, чем для осла отсутствие полового органа. Никакого шарма и пользы.—?Иди спать. Время достаточно позднее, а там уже видно будет все. И не расстраивайся раньше времени, это ни к чему.Алана опустила голову, закрыв глаза. Ничего не хотелось, он вмиг испортил и так плохое настроение, буквально гоня ее спать. А она думала провести с ним время, или просто полежать на кровати, пока он в кресле будет читать очередную книгу про оккультные обряды всех столетий.—?Тебе нужно ехать завтра на базу?Лектер кивнул. Не говорил, явно намекал на усталость и желание поскорее закрыть дверь. Но Алана не сдвинулась с места. Все еще ждала, когда же он заговорит или соблаговолит ответить на поставленный вопрос.—?Хотелось перед работой прочесть пару статей и наконец-то довести до ума свои чертежи. Не каждый день меня удостаивают столь огромным почетом в кругу высших чинов. Я теряюсь, слушая их восторги.—?А ты только рад с ними плясать под дудку и крики их лестны, разве нет? Я не дурочка, все понимаю. Тебе бы им услужить, чтобы раньше не умереть.—?Алана, перестань, прошу,?— Лектер засобирался закрывать дверь, выходя в коридор,?— не будь ты мне близка по крови, то давно бы отправить на виселицу за неповиновение и высмеивание новой власти. Заметь, они тебя кормят, одевают и дают все, о чем может мечтать обычный немец и немка!—?Тошно уже этого всего. Когда война закончится, то и это все исчезнет. Все уже знают кругом, что нас конец близок,?— Алана заправила за ухо локон, а после сжала руки в кулак. Складка меж бровями прибавила ей возраста, вмиг превратилась в старуху.—?Не скалься, как гиена. Тебе это не к лицу! Я зря покупаю тебе крема для кожи. Это тоже недешевое удовольствие, а как оно нравится, правда ведь?Алана перестала возражать, покорно ступая следом за любящим братом, надеясь еще пару минут посидеть с ним на кухне, как это всегда бывало: со вкусной едой у камина, где кухонные столы были убраны и отполированы до блеска, а деревянный пол приятно скользил под розовыми пяточками юной хозяйки поместья. Ко всему прочему, таким почетом Ганнибал наградил ее по исполнению двадцати пятилетия, стоило до безумства красивой леди выйти через публичные двери.—?Ты голодный?—?Не без этого,?— стрелки наручных часов показывали ровно три часа ночи,?— тебе самой-то не надо ничем заниматься сегодня? Я вроде предложил тебе отправиться спать, но ты явно мне отказываешь. Почему?—?Думала, что тебе будет приятна моя компания, но я уже поняла, что ты хочешь побыть один,?— Алана перестала терзать домашнее убранство, не выдавая легкое расстройство,?— приятно провести время.—?Приятных снов.Она не поцеловала брата в щеку, как бывало это раньше. Не стала заострять внимание на скомканном пожелание, разворачиваясь обратно к себе. До ее комнаты было три шага, но давались они ей крайне тяжело. Ганнибал не стал наблюдать за происходящим, мысленно пожелав ей того же. Все-таки иногда молчание хорошо срабатывало, а сестра понимала его, но обижалась. Все равно через какое-то время и это забывалось.А сейчас, казалось, будто бы все за раз решили надругаться над ним, всплывая в памяти подобно буйкам. Он так давно не видел моря. Не купался в холодной и отрезвляющей воде, стекающей по его телу струйками. Это было невероятным явлением, словно ты плывешь подобно медузе и не о чем не думаешь.С таким же рвением Ганнибал приступал всегда к работе, полагаясь только на звериное чутье и не желая хотя бы как-то исправить положение. Все устраивало, как и недосказанность в письме. Насколько же ценным был груз? Его познаний и упорства хватило на то, что называлось провокацией среди своих же хозяев…Десятки раненных солдат, столько же трупов и что-то еще, ценнее препарата, для которого столько и завозилось трупов (на своих не давали ставить опыты)?— ценили нацию.На кухне для него оставили поднос с фруктами и мясную нарезку. Где-то отдаленно слышался запах тушенного ягненка в перце с луком. Никто иной, как отменный повар радовала его ежедневно. Марго выступала в роли тихой и скромной леди, не выделяясь ничем особенным, но, стоило им пересечься, как на губах играла ухмылка, а осанка стремительно выравнивалась. Эта блондинка считала, что умело кружила ему голову, но реальность неумело разбивалась о дно Марианской впадины. Она всего лишь прислуга, не интересующая его в постели.Сегодня ее не было на привычном месте среди банок и заточенных ножей. Один фартук украшал столешницу и оставленные кружевные трусы поверх блюда. Лектер фыркнул, но ради интереса заглянул под ручное изделие, обнаружив хорошо прожаренный стейк с кровью и гарнир из овощей. Все еще горячее и приятно пахнущее, от чего слюни текли.—?Умница Марго, умеешь ты порадовать меня.И все волнующее ушло на задний план. До приезда машины оставалось как минимум шесть часов. Он успевал позавтракать, а потому медленно опустился на стул, пододвигая к себе тарелку. И на зуб оказалось съедобным и без добавления яда. Только Марго имела честь остаться с языком, а потому и проявляла себя по-разному. Но Ганнибал ее так и не встретил, а шафер приехал раньше установленного времени. Ему пришел приказ привести Ганнибала Лектера в резиденцию Джека Кроуфорда, непосредственно его уважаемого друга и настоящего врага. А потому, высоко задрав нос, он вышел из дома.—?Встречи не будет, мне нечего сказать этому вшивому полицаю. Пусть со всем разбирается сам,?— Ганнибал надел пальто, достав из кармана запасные (выездные) перчатки, слегка потертые между пальцами. —?Можем спокойно ехать на базу.—?А если он последует за нами и не дай бог, что-то узнает?Шафер стоял у входной двери, придерживая на уровне груди свою шляпу. В этот день приоделся посолиднее, видимо не спешил и просьба самого Ганнибала не нарушила его распорядок дня.—?Пусть, без ордера ему никто не позволит вторгаться в мои владения, и потом, он такой же немец, как и мы с вами,?— Лектер натягивал на кисть перчатку,?— и ему не следовало бы вмешиваться дела ему ненужные, но он продолжает противиться. С такими темпами висеть ему на виселице.—?Но он же честный служащий, сэр, нельзя с ним так.Ганнибал задумался. Было в этих словах доля правды, но его она не интересовала. Ведь он сам, не позволял себе совать нос в дела местной полиции, секретных служб и прочих организаций, разросшихся по всему Берлину, словно зараза и корни сей хвори терялись где-то в центре, а может и на окраинах. Ганнибал точно не знал, но дела с этой ?болью? предпочитал не иметь. Не зачем было.—?Мне без разницы, каким он является в твоих глазах. Я вижу его совсем другим и мне не представили возможности увидеть что-то иное, где есть зачатки разума. Единственное, что мне удалось в нем разглядеть?— пустота и настырность. Умение ковыряться своей ножкой в чужой тарелке.—?Простите, я и не подумал даже.—?Со всеми бывает, мой друг! Что ж, едем.Шафер вышел первым, оставив после себя открытую дверь. На первом этаже было пусто, все занимались с раннего утра уборкой жилых комнат и ванной, как он и наказал после подъема. Аланы тоже не видел, хотя и не удивился сему феномену. Она молода, свежа и в ее теле обитает живой и пока что не черный дух. Так даже лучше. Никто не провожал, зато ждал обратно.—?Заедем за газетой по пути, что-то я устал…