разрушение ; кихен, минхек (1/1)

Все становится хуже с приходом весны. Если точнее?— где-то с середины марта, когда снег напоминает о себе только грязными горками под скамьями, когда, несмотря на улучшение погоды, они видятся заметно меньше, когда в динамике телефона, как помехи и белый шум, слышится не скрываемый плач. Кихен знал, что так будет. Но все равно не был готов. Он засыпает на не расстеленной кровати, в окружении конспектов и сборников по подготовке к экзаменам, как божество вокруг подношений, а просыпается в четыре утра от стука в дверь. Начинается сезон дождей, и капли который вечер стучат по подоконнику так заунывно, как оркестр призраков с кладбища?— самому хочется выть и лезть на стенку, хотя обычно этот звук успокаивает. Еще сильнее хочется выть от того, что стук не прекращается?— Кихен лежит в кровати и гадает, насколько ему хватит терпения. А гадалка из него довольно хреновая?— куда точнее он угадывает тонкую, промокшую до нитки футболку, любимую, наверное, еще со средней школы, дрожащие руки, щенячий взгляд и до боли знакомое: —?Хен, я замерз. Впустишь меня? Минхек?— одно большое ?он этого не заслужил?. Поломанный, как забытая в гараже игрушка, настолько, что замененные детали, заплатки и вмятины пересчитать не хватит и сотни ночей. Кихен старается?— дышит ровно, чтобы успокоить украдкой, затягивает в свою комнату чтобы дать переодеться во что-то из своего?— или его, как часто он здесь оставался. И шелестит с нотками злости о том, что нельзя относиться безответственно к своему здоровью и вообще, что дурак и убить его мало?— лишь бы не оставаться в тишине, заглушить колючие, как куски ржавой проволоки, мысли. Это происходит, когда он отправляет Минхека в душ?— ?пятнадцать минут и не больше, только попробуй уснуть??— трещина идет от обратной стороны век и куда-то в область между ребрами?— зеркало, на разбитый уголок которого Кихен наклеил пластырь с рисунком; Кихен знает, что Хенвон уже написал ему сотню СМС, Кихен знает, что Минхек просто напросто убежал, и сделать вдох получается только когда чайник на плите раздается свистом. Его комната?— поступь хаоса?— он уснул сегодня в сырой одежде, забегался с делами и забыл переодеться, оставил окно открытым, несмотря на дождь, и теперь весь подоконник вместе с ковром напоминают болото. Кихен никогда бы этого не допустил?— а Минхек это обожает. Он залезает бесцеремонно на коленки, прижимается так, чтобы друг к другу лбами, шепчет, что очень соскучился, а в голове у Кихена только перебой голосов, напоминающих, что он должен делать в таких ситуациях. И Кихен делает в точности наоборот. Минхек?— глупости в три раза больше, чем веса?— в кровать Кихен перетаскивает его чуть ли не на руках, как ребенка. Минхек сбрасывает с одеяла конспекты и сборники, невзначай пытаясь закинуть как можно дальше, путается в складках, как Кихен в своих мыслях?— его становится слишком много. —?Я люблю тебя. Просто и коротко, так, чтобы губами об щеку и сразу в сон, на этот раз спокойный и теплый. А Кихену от этого самому бы стать призраком и царапать кому-нибудь окна во время дождей, лишь бы не вот так, лишь бы не думать о том, как недавно этим же голосом воздух рвался на крики, слезы и истерики, не представлять выкрученные руки и?— на локтях он и вправду находит насколько синяков. Кихену все это, как один страшный сон, и посмотреть смс от Хенвона он так и не решается. ?Что бы он ни делал, ты должен его выгонять?. Кихен ведет от позвоночника до затылка, по влажным волосам и мурашкам на шее?— и, очень надеясь, что и в правду спит, шепчет: —?Я тебя тоже.* Хенвон раздражает. Тем, как ходит по крохотной кухне туда-сюда, что выглядит нелепо?— ее можно обойти за два шага?— курит прямо под потолок, в то время как Кихен пытается уместиться у форточки. И тем, как бесконечными, одинаковыми фразами напоминает о том, что Кихен проебался; как будто он сам не знает. —?Еще слово, и следующий окурок полетит тебе в глаз. —?Просто признай наконец, что я прав. Кихен бы признал?— да вот только нет смысла. Хенвону, возможно, приходится даже хуже: у него и своих проблем?— вагон и маленькая тележка?— а тут еще нянчить этих двух (трех) детей, и в этой ситуации даже Чангюн и Чжухон кажутся гораздо взрослее. На самом деле?— наоборот, и в этом их преимущество. Какие проблемы, когда выпускной класс еще впереди, а перед ним?— целое свободное лето с возможностью разделить его на двоих. У них здесь всегда будут друзья, Кихен не глупый?— он знает, что с ним или без него, этот факт не изменится. У Хенвона своих проблем?— вагон и маленькая тележка?— и уже три ночи подряд его дом звенит болью и криками, и сам он, к сожалению, не из бетона, да и на то, чтобы кого-то рядом с собой удержать Хенвон кандидат?— худший из худших. Когда потерял своё, попробуй, возьми ответственность за чужое, а потом наблюдай, как все рушится. Кихен напоминает себе, что Хенвон подписался на это сам, но от этого совестно не меньше. Минхек?— атомная бомба, и как только настанет момент, он взорвется и заберет с собой все живое. А Кихен?— тот, кто собственными руками ее запустил. Тяжелый вдох, выдох облаком через форточку. И когда только все стало так плохо? —?Если ты сейчас думаешь о том, какой ты тут дохрена виноватый, можешь проваливать сразу,?— у Хенвона на лице ухмылка побитой собаки, если бы они могли ухмыляться,?— пусть приходит еще, я то выдержу. Ты главное к себе его не пускай?— сколько раз мне тебе повторять. Делаешь ему только хуже. —?Я знаю. Кихен сам пугается, насколько на этот раз просто у него получается это сказать. —?Проблема не в том, что ты не знаешь,?— вздыхает Хенвон, а взгляд где-то между отчаянием и злостью,?— проблема в том, что ты не пытаешься этого изменить. Их кинула даже вселенная?— издевается, светит майским палящим солнцем через пыльные шторы, напоминая о том, как когда-то было здорово всем вместе здесь собираться?— как раньше все проблемы сводились к тому, что кто-то постоянно норовил греметь чашками, материться, задевая ногами миску с кошачьим кормом, расшатывать старые табуретки и загораживать телевизор на самом интересном месте. Кихен любит Минхека, Кихен любит Хенвона, Кихен любит их всех. Семью, которой у него никогда не было. Кихен вспоминает прошлогодний апрель?— влагу на шее, столпотворение на балконе в шесть тридцать утра. Минхек в каждом воспоминании вырисовывается слишком отчетливо, он всегда рядом?— тянется пальцами, сжимает за край футболки, ведет кончиком носа к уголкам губ. Кихен знает, как можно спасти Минхека, но при этом понимает, что из него довольно хреновый спаситель. Потому что когда в семь сорок пять все, зевая и щурясь, возвращаются в комнату, Минхек в своих тонких ладонях фокусирует весь?— их с Кихеном?— крохотный мир, который они создали и разделили однажды совершенно случайно, и выдает ему, как молитву: —?Кихенна, я останусь с тобой навсегда.* Они так до конца и не будут уверены, кто проебался больше; тот, кто старался хотя бы немного и сделал все только хуже, или тот, кто не старался вообще. Хенвон привык?— привык настолько, что почти не чувствует боли?— позволяет вжиматься в себя острыми локтями и впечатывать позвоночником в стены, сам старается обнимать, как можно осторожнее, чтобы донести понимание без слов?— и ребра обжигает даже через рубашку. Любому бы на месте Минхека было бы обидно?— не каждый день приходится беспомощно наблюдать, как твое собственное Солнце грозится потухнуть, покинуть родную галактику, спрятать себя за тучами. Это злит, это приводит в ярость. А Хенвону?— приходилось. И, наверное, именно поэтому он снова его отпускает. Кихен будет гадать о том, кто из них проебался больше, до самого конца. —?Хен, это я. Впустишь меня? А гадалка из него довольно хреновая.