защита ; чжухон, чангюн (1/1)

Чжухон слышит напрягающий звук, накрывающий его липким раздражающим слоем?— то ли стрекотание цикад, то ли шум в голове?— разобрать сложно. Спустя пару часов непрерывной ходьбы вообще что угодно?— сложно, усталость застилает глаза вместе с влагой и головную боль можно даже сравнить с щелбанами Кихена. Которые Чжухону очень скоро предстоит получить?— и за себя, и за Чангюна в придачу. Два часа назад они выходят из электрички на предпоследней от нужной им станции и сейчас плетутся домой через поле?— потому что Чангюн выскочил из вагона, не успел Чжухон его окликнуть, а оставлять одного было нельзя. Чжухон пойдет за ним куда угодно?— и Чангюн это знает. Они возвращаются из поездки до центрального города обратно к своим?— первая поездка, в которую они отправились только вдвоем. И, грустно отмечает Чжухон?— наверняка последняя. На нее они копили два месяца и пять дней, мелочью в большой новой стеклянной банке?— потому что в один ужасный (один из множества ужасных) вечер старая была разбита об стену чангюновой комнаты, и мелочь рассыпалась по всему полу, как крошки стекла, которые Чжухон потом осторожно вытаскивал у Чангюна из костяшек. И небо, виднеющееся из окна, было таким же красивым, как и сегодня, и было также тихо, потому что Чжухон просил Чангюна перестать ругаться?— иначе внизу услышат, и все начнется по новой. Скопили они в итоге немного и пообещали хёнам экономить?— рюкзак Чжухона ломится от различных ненужных вещей, начиная футболками с забавными обезьянами и заканчивая резной пепельницей: ?Чангюн, на кой-черт тебе пепельница, если консервных банок всегда хватало?. Рюкзак тащить тяжело, он сильно давит на плечи, хотя на самом деле намного сильнее на Чжухона давит ответственность. —?Почему бы нам не сесть на велосипеды и поехать по шоссе? Трава колючая, мы по любому уже клещей нахватали. Чангюн! Руль велосипеда царапает локти и норовит налезть на все камни, нарочно спрятавшиеся в высокой траве. Чжухон знает, что виноват?— и в то же время уверяет себя, что все делает правильно. Чангюн ему не отвечает. У него кое-что поважнее?— энергия через край и импульсивное желание совершить путешествие пешком через море и вплавь через поле; они с Чжухоном сейчас?— к сожалению или к счастью?— на поле. Чжухон показательно вздыхает и, проведя тыльной стороной ладони по лбу и взяв в руки руль поудобнее, продолжает идти. Господи, как же он ненавидит лето. А лето, будто издеваясь над ним, настигает его везде. Последние деньги были потрачены на гитару?— ?Чангюн, зачем тебе, ты ведь даже не умеет играть?,?— и, Чжухон уже в тот момент был уверен?— кто-то из хёнов не сможет сдержаться и очень его отругает. Кто-то, кто не Чжухон?— он сам видел, как Чангюн?— мальчик-ошибка-природы?— с блеском в глазах отдавал деньги странноватому старичку, продающему хоть и за полцены, но все равно дорого?— он подметал пол своей бородой, и потом ещё и пересчитал стопку наличных дважды. Наверняка принял их за аферистов?— на них были футболки с забавными обезьянами и под мышкой Чжухон держал пепельницу. Чжухон останавливается, чтобы перевести дыхание. Оборачивается назад, и не верит, что они прошли уже так далеко?— поле окружало их, как океан?— необитаемый остров. Как лето?— это поле, шоссе, железнодорожную станцию и еще много чего, что Чжухон перечислять не горазд. Лето кусает лодыжки не хуже клещей, стекает потом по шее и напоминает о себе каждую секунду невыносимой жаждой. И Чжухон знает?— Чангюну до дрожи в коленках это нравится. У Чангюна лето?— любимое время года, оно начинается с брошенным в подвал школьным рюкзаком и пачкой сигарет, выпрошенной у Минхека, который в свою очередь выпросил ее у Хосока, —?Чангюн, я устал. Я останавливаюсь. Он сваливает велосипед на землю и упрямо садится, не боясь перепачкать последние шорты. В таком положении трава достает ему до лба, и он вдруг чувствует себя крохотным, как букашка, и небо прячется в смешной пушистой зеленой рамочке. В небе?— тоже лето,?— оно окрашивает его в ярко-розовый и из-за этого оно напоминает Чжухону мороженное, которое они с Чангюном своровали на вокзале. —?Тебе муравьи заползут в трусы. Проверь, вдруг ты уселся на муравейник. Чангюн, как кузнечик, выскакивает из травы и приземляется на корточки рядом. Чжухон чувствует себя слишком уставшим?— даже чтобы пугаться. Он откидывает взмокшую голову Чангюну на плечо и спрашивает себя, почему он вообще согласился. Зачем вышел следом за Чангюном на предпоследней станции, зачем не остановил его от покупки гитары и согласился украсть то мороженное. Даже если признаться, что украл его один Чангюн?— Чжухон стоял рядом и старался не трястись от страха. Чжухон помнит?— нотация Кихена, которая на самом деле его раздражала?— Кихен, хоть и волнуется за каждого из них, на самом деле многого не понимает, и никто?— даже Минхек?— не станет ему объяснять. Почему Чжухон не возразил ему, когда, в очередной из ужасных вечеров, Чангюн поклялся найти где-нибудь пистолет и пристрелить кому-нибудь голову. Он ведь знал, что найдет, и знал, кем является этот ?кто-то?. Но не возразил. —?У тебя сигареты остались? —?Зажигалки нет,?— досадно вздыхает Чангюн, хлопая себя по карманам,?— но можно просто держать их во рту, если хочешь. Чжухон кивает. Чангюн достает сигареты и гитару. Это должно быть красиво и романтично, как в фильмах, кассеты с которыми они одолжили?— правда без разрешения?— у Хенвона. Вместе с кассетником. Чжухон упрямо держит сигарету губами, вдыхая едва уловимый запах табака?— всяко лучше, чем своей промокшей насквозь рубашки,?— а Чангюн на гитаре играть не умеет нисколечко, но продолжает упрямо водить по струнам пальцами. Солнце прикасается горячими руками к краю поля, как будто и так недостаточно жарко?— лето даже в солнце, Чжухон точно знает?— оно тоже с ним заодно. И в этот момент?— Чангюн смеется, запрокидывая голову, и поет хорошо знакомую им песню?— любимую песню Хосока-хёна, которую он неизменно включает в машине, когда соглашается довезти их до набережной. Пусть в последний раз это было и целых два месяца назад, пусть и, судя по печальному взгляду Кихена, Хосок на улицу все еще не выходит. В этот момент Чжухон понимает?— Чангюн тоже с летом заодно. Оно вдруг оказывается все в нем?— от выгоревших светлых волос до босых грязных ног, которым не страшны никакие муравьи с клещами. Это лето подговорило его купить пепельницу с гитарой и украсть мороженное и найти тот чертов пистолет. И не важно, что Чангюн крал и до этого, и что все чжухоновы ?хорошо, ты сделаешь как ты хочешь?, когда хуже всего, когда ладони прижимаются к чужим лопаткам так же сильно, как промокает футболка в районе плеча?— в один момент сбудутся. Чжухону так проще?— найти Чангюну очередное оправдание, лишь бы он продолжал улыбаться и больше не крошил остатки стеклянной банки своими руками. ?Что бы они ни говорили,?— думает Чжухон, когда Чангюн просит его подпевать,?— ты ни в чем не виноват?. Перед тем, как они уехали, Кихен был особенно раздражающим?— ?ты знаешь его лучше нас всех?, ?ты его понимаешь, когда он… ну ты понял?, ?не дай ему сделать глупостей?. Из Чжухона сиделка?— такая себе. А вот лучший друг, как он сам надеялся?— очень даже ничего. Чангюн подскакивает на ноги, утягивая Чжухона за собой?— от него пахнет снобами пыли на широком шоссе и выкуренными прямо в вагоне электрички сигаретами?— от него пахнет летом, какой-то особенной его частью, которая не вызывает у Чжухона отвращения. Чжухон скажет Кихену, что они просто захотели выйти на станции раньше, прогуляться, посмотреть на красивый закат, что угодно, ведь их?— ни в коем случае?— не выгнали. —?Чжухон-а, смотри! —?кричит Чангюн, его едва можно увидеть за высокой травой?— только макушку,?— какое небо красивое. Если бы мы приехали вовремя, мы бы этого не увидели. Оно ведь и вправду оказалось красивым. На все свои ?почему? и ?зачем? Чжухон находит ответ в эту самую секунду?— потому что, при всей ненависти Чжухона к лету?— он готов сделать этот июль своей собственной вечностью, каким бы тяжелым не был рюкзак, и как бы противно не звучала расстроенная гитара.