зависимость ; хенвон, гонхи (1/1)

—?Пойдем прогуляемся? —?Ну уж нет. На улице холодно. —?Тогда, может, сходим в гости к ребятам? Мы еще успеем тут с тобой насидеться. —?Чтобы вы с Чангюном снова драку устроили? Придумай что-нибудь другое. —?Поиграем в видеоигры? —?Уже лучше. —?Останемся дома и будем валяться перед телевизором целую вечность? —?Мне нравится. Хенвон перекатывается на спину, раскидывая руки в стороны, и принимается разглядывать потолок?— на нем танцуют розоватые пятнышки, как на закатном небе из мультика, записанного на пыльной кассете. Его комната сейчас?— поле боя, где произошло страшное кровопролитие в виде выпотрошенных чемоданов, содержимое которых, кажется, начинается еще в коридоре. Пятнадцать минут назад он честно пытался разложить это все, хотя бы самое нужное?— распределить одежду по полочкам, оставить пижаму на краю кровати, а зубную щетку положить в стаканчик у зеркала. Гонхи спросил?— ?зачем???— и Хенвон честно ответил?— ?чтобы это хотя бы выглядело так, будто ты правда вернулся домой?. Но из этой затеи мало что вышло. Сейчас Гонхи в углу комнаты сражается с кабелем от старой приставки, которую он подарил Хенвону, когда они еще были детьми?— как предлог для того, чтобы приходить к нему в гости почаще. Бормочет что-то о том, что явно не для этого он год проучился на электротехническом, и Хенвон, наблюдая за этой нелепой картиной, перестает моргать, украдкой надеясь, что так сможет остановить время. —?А у вас быстрее вечереть начинает. —?Что ж?— придется привыкнуть заново. По крайне мере, на какое-то время? Гонхи оставляет несчастную приставку в покое и, хитро улыбаясь, ложится на диван рядом с Хенвоном так, что они сталкиваются носами; теперь розовые пятнышки гуляют по его щекам, и Хенвон честно старается не обращать на это внимания. И на вопрос ответа не следует, из-за чего перед глазами Хенвона все меркнет?— будто закатное небо погасло и над его домом повисла тяжелая серая туча. Гонхи в городе только несколько часов, но уже успел перевернуть все с ног на голову. Когда год назад у него появилась возможность уехать учиться в Америку он даже не думает о том, чтобы остановиться и обдумать это решение получше. В тот же день из библиотеки исчезли почти все словари и пособия для изучения английского языка; с этим Гонхи завалился прямо к Хенвону, запыхавшийся и раскрасневшийся, как будто пробежал марафон. —?Помоги мне, Хенвон-а. Кто, если не ты! Хенвон помогал?— объяснял грамматику трещинкам в деревянном полу, паутине в темных углах и даже самому себе?— кому угодно, только не Гонхи, с его нелепой шапкой на непослушных волосах, которую он напялил в июне, пока между правилами не проскользнул вопрос: —?А как же я? На что Гонхи притянул его ближе к себе и сказал, что на сегодня с них хватит английского, а Хенвон глупо вцепился пальцами в его футболку, будто так мог его остановить. С того дня и до отъезда он всегда ночевал у Хенвона, называл его кровать своей и крепко обнимал во сне, пока Хенвон делал вид, что ему этого достаточно. А когда Гонхи уехал, от дома Хенвона ничего, кроме трещин в деревянном полу, не осталось?— старая приставка, матрас, лежащий прямо на кухне, на котором они спали в самую жаркую ночь, потому что там был сквозняк, майки с принтами ?Наруто??— все это принадлежало Гонхи, и первое время оставаться здесь одному для Хенвона было практически невыносимо. Теперь их связывали лишь смс-ки, и в первый же день Гонхи написал в шутку ?надеюсь, тебе без меня будет скучно?. Хенвон подумал, что на счет этого он может не сомневаться, и ухмылка промелькнула на губах, как обида. Мобильник разрывался уведомлениями поздно вечером и замолкал к утру?— когда Хенвон просыпался, он писал ?ты справишься, спокойной ночи?, а перед сном?— ?удачи и проведи день хорошо?. Хенвон построил себе прочный замок из букв на пиксельном экране?— с каждым месяцем он тратил все больше денег на продление интернет связи и все меньше гулял с друзьями. Гонхи прятал проблемы, как сигареты от родителей в шестнадцать лет. Иногда он надолго терялся?— у Хенвона руки тряслись от волнения и синяки расплывались под глазами чернилами от бессонных ночей, как если бы вместо смс-ок он писал письма. Гонхи заверял его, что все в порядке. ?Ты же знаешь, здесь все по-другому?. ?Ты же знаешь, я не могу звонить сейчас?— из-за часовых поясов это неудобно?. Хенвон писал?— ?я знаю, что это не так??— и прятал телефон под подушку, убирая от себя подальше заветную кнопку ?отправить?; сомнения на него давили, как ливень весной, когда Чжухон позвал его к набережной?— тогда Хенвон впервые почувствовал себя одиноким. Гонхи часто валял дурака и никогда не говорил ни о чем серьезном; нескладность в нем так и не получилось исправить, поэтому все просто со временем привыкли к тому, что о чем-то плохом Гонхи может рассказывать с веселой улыбкой. Когда он уезжал, Хенвон уверенно сказал, что в Америке он новым знакомым точно понравится, на что Гонхи ответил?— ?главное, чтобы не разонравился тебе?. Наверное, только для того, чтобы снова увидеть, как забавно Хенвон хмурит брови и небрежно провести губами по его скуле. Он присылал ему глупые видео, где он пытается подружиться с соседской собакой или забрать белку из парка к себе домой, и все ?я переживаю?, ?тебе нравится там больше, чем здесь??, ?ты в кого-то влюбился и не хочешь мне говорить?? Хенвон прятал в черновиках, как в детстве прятал стихи на самой дальней полке. Они сплетались друг с другом как паутина, которая раньше ютилась только в дальних уголках квартиры, а теперь?— у Хенвона на тех окраинах мыслей, что отвечали за что угодно, кроме бесконечного ?Гонхи?. Чангюн оказался единственным, кто мог приподнять настроение Хенвону и тем, кого он хоть иногда, но пускал к себе в дом?— он приносил креветки и коллу, и иногда Хенвон позволял себе просидеть с ним на балконе почти всю ночь. Сообщения приходили одно за другим, и искренний ответ на каждое Хенвон привычным движением отправлял в ?черновик?. Чангюн спросил, не скрывая в голосе непонимание: —?Ты же думал о том, что он может прятаться от тебя точно также? Хенвон не думал. Он это знал. У Гонхи сессия и ломанный английский в новой истории инстаграма, за кадром которой слышится веселый голос его новых друзей; у Хенвона?— депрессия и призрачное желание проверить старую заначку Гонхи с сигаретами. И оба они боялись друг другу мешать, преувеличивая молчание у себя в голове и доводя каждое слово до крайности. Когда осторожными, как у кошки, шагами подкралось лето и стало жарко, Хенвон расстелил матрас на кухне и обнаружил, что для одного человека он слишком большой; можно было свободно раскинуть в сторону руки, но Хенвон свернулся в тихий комочек на самом краю. В августе Гонхи написал, что уже вряд ли сможет приехать, и тогда Хенвон впервые разозлился по-настоящему: в окно улетели несколько оставленных Гонхи дисков с компьютерными играми и сборник его любимой манги, который он зачем-то тоже оставил Хенвону?— логичнее было бы забрать с собой, когда уезжаешь на целый год. Гонхи написал: ?не злись?. ?я не злюсь?. ?я знаю, что злишься. я сделаю все, что смогу. только ты будь в порядке?. Тогда Хенвон впервые расплакался по-настоящему: попросил Чангюна приехать, чтобы просто посидеть рядом, потому что разговаривать Хенвон разучился, и телефон из его рук тогда вылетел в стену, обзаведясь парой крупных царапин. В ноябре, когда Хенвон достал из комода зимние свитера и убрал матрас с кухни, в его дверь постучали. И первое, что он подумал?— ?Гонхи нисколько не изменился?. Разве что немного похудел и обзавелся такими же, как у Хенвона, чернильницами под глазами?— он улыбался, и от этого они выделялись еще сильнее. Он достал из кармана мобильник, и через секунду Хенвон услышал щелчок. Гонхи написал: ?Привет?. И Хенвон повис у него на шее, как плюшевая коала, хотя на самом деле очень хотелось заплакать. А сейчас он считает на чужом лице лиловые закатные пятнышки и чувствует себя нелепо. Гонхи водит пальцами по щеке и спрашивает, как ни в чем не бывало, будто не дышит сейчас Хенвону прямо в губы: —?Может, закажем пиццу? На что Хенвон тихо отвечает, что уже поздно, и вряд ли доставка будет работать. Но на всякий случай они соглашаются на две пеперони. Приставка с большим недовольством, но все-таки приходит в работу, Гонхи и Хенвон перемещаются на пол, перед этим раскидав тут и там подушки. Окно им обоим лень закрывать, и когда Хенвон начинает заметно ежиться от осеннего холода, Гонхи подползает к одному из чемоданов и достает одну из своих толстовок. Конец осени, и ноябрь уже собирается уходить, и Хенвон смешно подмечает, что в этом они с Гонхи очень похожи. Гонхи говорит: —?Я помню, что она твоя любимая, так что носил ее постоянно. Ты в ней похож на черепашку. Хенвон натягивает на голову капюшон и берет в руки джойстик, рассеянно кивая?— ему, если честно, плевать, будь он похож хоть на утконоса, лишь бы Гонхи не переставал его дразнить и усиленно делать вид, будто не исчезал ни в какую Америку ни на какой год. Мысль о том, что рано или поздно он снова уедет, Хенвон прячет в один из чемоданов, чтобы Гонхи увез ее вместе с собой. Гонхи младше его на полгода, но заветное ?хён? Хенвон от него так ни разу и не услышал, поэтому со временем начал мстить очень подходящими Гонхи ?придурок? или ?дурачок?, особенно когда он засматривался на Хенвона слишком долго и забывал, о чем они говорили. Гонхи исчез на год, уехал строить новую жизнь, подальше от их маленького никудышного города с одной только набережной и закрытым парком аттракционов, а вернулся с ужасно выкрашенными волосами и чемоданами, набитыми фигурками из аниме. И от этого Хенвону стало спокойнее, как в детстве, когда начиналась гроза, и Гонхи сразу прибегал к нему в гости, чтобы сказать, что он в порядке. Хенвон зарывается в воротник, вдыхая знакомый запах. Гонхи нисколько не изменился. Он выиграет игру за игрой, называя Хенвона полным отстоем; Хенвон проигрывает, потому что положить голову на чужое плечо для него намного важнее, чем удобно держать джойстик в руках. Когда на замену закату за окном начинают появляться звезды и доставщик приносит пиццу, к чемоданам никто так и не прикасается. Когда Гонхи мягко опускает ладони Хенвону на плечи и губами решает провести линии по следам слез, которые он пропустил за весь этот год, Хенвон еще держится. Когда коробки из-под пиццы теряются среди разбросанных вещей и Гонхи предлагает лечь спать, Хенвон совсем расклеивается. В реальной жизни нет возможности сохранить несказанное в черновики, и от этого Хенвону особенно неуютно. Гонхи вычерчивает сообщения у него на спине?— смайлики под лопатками. Когда они лежали так в прошлый раз из раскрытого настежь окна были слышны сверчки, и майка с глупым принтом, явно великоватая, от пота липла к спине. Хенвон чувствует, как диван прогибается, и давится собственным вздохом?— становится страшно, будто Гонхи прямо сейчас собирает чемоданы, чтобы тихо ускользнуть и снова оставить Хенвона одного. Около уха слышится щелчок?— уведомление о новом сообщении. Гонхи пишет: ?навсегда?. —?Что?! Хенвон подскакивает на кровати, едва не ударяясь головой о стену. —?Ты спросил меня тогда. На какое время придется привыкнуть. Навсегда. Хенвон приоткрывает и снова закрывает рот, становясь похожим на рыбку, а Гонхи не может сдержать смешок; не зря в Америке он всем подряд рассказывал?— его парень самый очаровательный человек на планете. —?Я никуда больше не уеду, Хенвон-а. Сюрприз! В темноте он слышит многочисленные ругательства и чувствует, как слабые руки пытаются его ударить, и на этот раз смеется в открытую, сжимая похожий на черепашку комочек в руках. —?А на счет Чангюна ты зря переживал. Мы уже давно хорошо общаемся, и он встретил меня в аэропорту?— тебя я хотел обрадовать! —?Мне плевать. Я просто больше тебя никому не отдам. ни Америке, ни Чангюну. Позже Гонхи признается, что его исключили, и Хенвон не успевает задуматься о том, чтобы сдержать свою не к месту счастливую улыбку?— на извинения у них в запасе есть теперь целая вечность, и на следующий день, когда Чжухон приглашает их двоих в гости, они сразу же соглашаются.