Глава V (1/1)

День у Мери-Энн не задался. Вот совсем?— с самого утра все шло как-то шиворот навыворот и задом наперед.Утром Гилберта в постели с ней не оказалось, хотя когда она засыпала, он был рядом. А, нет, точно! Выбирался куда-то посреди ночи, это она запомнила: очень уж Гилберт тогда пихался и шебуршился. Куда он делся потом?— большой вопрос. На кухне с утра следов его жизнедеятельности?— кофейных подтеков на плите и засохшего молока на столе?— не наблюдалось, но Мери предпочла не придавать этому значения. Мало ли что. Ну, а вдруг? И вообще, мысли, говорят, материальны: кто знает, может быть, стоит ей подумать о маньяках-педо-некро-гомо-зоофилах, как тут же и окажется, что они в самом деле были и приложили руки-ноги-прочие конечности к исчезновению Гилберта. Так что, нет. Прочь, зловещие мысли.Самообладания Мери-Энн хватило не на долго: после первых же двух уроков выяснилось, что в школе этот блаженной памяти придурок так и не объявился. Мери задумалась и попыталась придумать этому нормальное человеческое объяснение, исключающее чернуху, насилие и расчлененку. Тщетно. Обкусав все ногти в течение следующего урока, Мери-Энн с чистой совестью набрала полицию и заявила о пропаже некого мистера Рида двадцати четырех лет от роду, телосложения атлетического, с татуировкой в виде ящерицы на, пардон, правой ягодице. Коп на другом конце провода повздыхал-покряхтел и клятвенно заверил, что упомянутого мистера Рида, они обязательно найдут.А еще в городе к ноябрю-то месяцу похолодало достаточно, чтобы влезть в осеннюю обувку, которая у Мери-Энн вся, до последних сапожек, оказалась на каблуке. А сменные удобные тапочки, какой-то пакостник изрезал ножницами, и пришлось прыгать на клятых каблучищах весь день. Ну как прыгать: к концу дня сил и на то, чтобы ковылять, не больно-то оставалось. Мери-Энн даже не поняла, каким чудом вообще добралась до дома, где наконец разувшись, испытала чувство сродни оргазму.Икры ныли и гудели, горели адским пламенем пятки, пульсировала подушечка плюсны. Мамочки, до чего ж хреново!Странно. А в колледже она могла козой скакать даже на шпильках хоть с утра до ночи… Старость пришла, что ли? А впрочем… В колледже она почти все время сидела на парах, а не носилась с постановками и не мучала аж два состава группы поддержки…Отсутсвие Гилберта, в другой раз сделавшего бы ей массаж и приготовившего бы кофе с доставкой к носику, ощущалось особенно остро.Минут через пятнадцать прогрессирующая рефлексия плавно перетекла в ярость, граничащую с непреодолимым желанием убивать: зазвонил телефон в целых пяти метрах от разомлевшей в кресле Мери-Энн. Звонил, как оказалось, утренний коп, заявивший что пропавший ?мистер Рид двадцати четырех лет от роду, телосложения атлетического, с татуировкой в виде ящерицы на, пардон, правой ягодице? нашелся и находился в больнице по адресу такому и вот эдакому. Сквозь зубы поблагодарив полицейского, Мери-Энн кинула обиженный взгляд на осенние полусопожки и взревела раненой белугой.***Мери-Энн вздохнула, взглянув на табло. Автобус должен был появиться еще двадцать минут назад, но почему-то этого не случилось. Осатаневшая от бестолкового ожидания и боли, распространившейся от кончиков пальцев ног до бедер, училка-организатор, замученно взвыла и со злости шандарахнула ногой по столбику автобусной остановки.Погода была ужасная: опять эта серая хмарь с промозглым настырным ветром, как у себя дома разгуливающим по волосам, и, забирающимся под пальто и рубашку, и мелким моросящим дождичком, умудряющимся даже через зонт и капюшон с завидной регулярностью щелкать Мери-Энн по носу. Вообще-то она терпеть не могла автобусы: в них трясло, воняло бензином и всегда было или холодно, или душно?— третьего не дано. Ожидание автобуса Мери-Энн ненавидела вдвойне, а то и втройне, если погода оказывалась паршивой. Да и кто, собственно это любил? Если человек заявлял, что де он любил ждать автобус, то он или был психом, или относился к той категории романтиков, не мысливших жизни без невзгод, трудностей и лишений?— не ясно еще, что из этого было хуже.Но ни моральных, ни тем паче физических сил на вождение машины уже не оставалось.***Гилберт был тих и задумчив: смотрел куда-то в сторону, размышлял о чем-то своем и даже не заметил, как в палату к нему вошла Мери-Энн.С последней уже успел побеседовать главврач, заявил, что де травмы у вверенного ему Гилберта Рида были не такие уж и серьезные?— всего-то навсего два сломанных ребра?— и пообещал, что уже совсем скоро он отпустит ее соседа домой.Мери-Энн, войдя в палату, почувствовала, что буквально разрывается между желанием броситься ему на шею и желанием прибить его, придурка чертового, за то, что заставил так волноваться. Не сумев выбрать из двух возможных вариантов развития событий ни одного, Мери-Энн не придумала ничего лучше, чем обессиленно плюхнуться на табуретку и протяжно вздохнуть.?— Живой? —?мрачно спросила она, когда затянувшееся молчание стало ее тяготить.Гилберт встрепенулся, дернулся и сморгнул, словно вообще только что осознал, что в его палате был кто-то еще.?— Вполне,?— хмуро кивнул он, осмыслив вопрос.Мери-Энн нахмурилась. Что-то он явно ей не договаривал, разобраться бы еще, что именно.?— Как это получилось??— Какие-то придурки решили меня ограбить. Подошли со спины и надавали поддых. Свистнули пару баксов и врезали еще за то, что денег при себе было мало,?— хмыкнул Гилберт.?— У тебя же хорошая реакция! Неужели не услышал ничего заранее??— Не слушал?— слишком уж мне было хорошо. И не смотри на меня так, словно больше не будет.?— Я волновалась.?— Пересядь ко мне.?— А??— Сядь рядом со мной. На койку.?— Меня к тебе больше не пустят!?— Я соскучился. Сядь ко мне.Мери-Энн колебалась. Гилберт осторожно протянул руку к ее волосам, влажным из-за дождя, растрепавшимся на ветру. Длины руки не хватило, и Мери наклонилась к нему. Она и сама не заметила, как пересела на краешек больничной койки, как оказалась в его объятьях, как задремала у него на плече, так и не сняв ни сапог, ни пальто.Проходящий мимо палаты дежурный врач нахмурился и раскрыл было рот, чтобы пресечь это вопиющее безобразие, но заметил молчаливый сигнал Гилберта и почему-то передумал. Возможно, только на время. Возможно, лишь до утра. Все это было совсем не важно, ведь Гилберт мог окунуться в запах волос Мери, а она могла почувствовать себя слабой, беззащитной, но защищенной им, Гилбертом, ото всех напастей на свете.А утро будет нескоро. Об этом можно было и вовсе не думать пока.***Я пришел в себя в больнице. Как это я и когда успел отключиться, я старательно не вникал: ежу было понятно, что все самое интересное произойдет тогда, когда я соизволю открыть глаза.В ноздри вдарил уникальный, ни с чем не сравнимый больничный запах: смесь тлена, хлорки и лекарств. В ушах звенело. Глаза открывать очень не хотелось: ничего хорошего за этим бы точно не последовало, а тут еще и веки словно свинцом налились?— но было надо.Надо мной нависал Алвин: репетировал нервное подергивание брови, изображал на своей киношно-итальянистой морде лица настолько надменное выражение, на какое только хватало его убогого актерского таланта, мусолил пальцами свои холеные усы.Я не сдержался и позволил себе застонать.Бог ты ж мой! Сил моих нет!Алвин снисходительно усмехнулся и пригладил смоляно-черные волосы. И откуда они только взялись? Помнится, еще в те времена, когда я был при нем подопечным, Алвин старательно боролся со стремительным, как понос, облысением. Это вот что? Парик? Наращивание? Пересадка волос? Или все же честно поборол? Актуальный вопрос, учитывая тот факт, что рано или поздно эта проблема вполне могла коснуться и меня.?— А-а-а, Гилберт, ну здравствуй. Признаюсь, я поражен тому, как долго ты от меня прятался. И как только тебе в голову пришла мысль рвануть в Ноттингем? Где ты вообще его откопал? Город маленький, его и на картах графства через раз на пятый отмечают. Каюсь, я предполагал найти тебя где-нибудь в Боуи, быть может, даже в Митчентвилле?— чем черт не шутит? Ты меня удивил, признаю.Захотелось стукнуть себя чем-нибудь тяжелым, прямо по лбу, уж чтобы наверняка…Я вздохнул и попытался придать своему лицу максимально скорбное выражение: актер и из меня всегда был никакой, но я очень старался.?— Сколько? —?обреченно спросил я.?— Что?— сколько??— Ты сейчас начнешь давить мне на совесть и скажешь, что я должен тебе кучу денег, которые ты потратил на наше с Клео лечение и содержание, и мне следовало бы долг отработать. Так вот работать я на тебя не хочу. Да и с какой бы радости? Рычагов давления на меня у тебя больше нет, кроме, разве что моей совести, но с ней я договорюсь, если просто отдам тебе деньги.?— Гилберт, Гилберт, Гилберт,?— снисходительно улыбаясь, покачал головой Алвин. —?Деньги, которые ты мне должен, это предлог, и нам обоим это прекрасно известно. Это несоизмеримо мало по сравнению с тем, что мне приносит мой бизнес. Твои услуги гораздо ценнее твоих денег. Говоришь, у меня нет на тебя ни одного рычага давления? Как насчет твоей жизни? Или даже жизни твоей соседки?— как ее там? —?Салли, если я не ошибаюсь. Не смотри на меня так. Твой квартировладелец с недавних пор?— мой информатор, и если быть до конца откровенным, это через него я тебя и нашел. Как глазки забегали! Эта девчонка для тебя много значит, можешь даже ничего не говорить?— твое без меры выразительное лицо тебя с потрохами выдало. Так что, слушай и запоминай: хочешь, чтобы твоя подружка осталась жива? Делай то, что я тебе говорю.***Мери-Энн, симулируя гордую и независимую походку, брела к своему кабинету, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика в одной руке, и, прикладываясь к сигарете, зафиксированной между пальцев другой. Домой она от Гилберта вернулась поздно и сразу же завалилась спать, а сегодня умудрилась не услышать будильник: так и выскочила из дома в том, что под руку подвернулось, ненакрашенная, лохматая, злая, не успевшая ни покурить, ни позавтракать. Вот Мери и шла по коридору, изо всех сил восстанавливая справедливость в убитом утреннем распорядке. Настроение было мерзкое, живот крутило?— а вот нефиг курить натощак! —?и не было ничего удивительного в том, что дефилируя по коридору, занятая всеми своими ежеутренними делами, она умудрилась в кого-то врезаться. Мери-Энн совершенно не женственно плюхнулась на задницу, опрокинув на себя недопитый кофе, и, с чувством выругавшись по этому (и не только по этому) поводу. На некогда белой, а теперь застиранной серо-желто-блекло-непонятной футболке с растянутым воротом стремительно расползалось здоровенное кофейное пятно.Мери-Энн уже приготовилась злобно зыркнуть на разиню исподлобья и хорошенечко его обматерить, когда осознала, в кого умудрилась врезаться. Слова задохнулись в горле, не успев родиться, а взгляд из злобного в мгновение ока стал ошарашенным.?— Какого хрена ты здесь делаешь? —?нашлась, наконец, она.Второй участник коридорно-пешего происшествия хлопнул пару раз своими широко распахнутыми голубыми глазищами, и совершенно нелепо раззявил рот, как рыба, выброшенная на берег.?— Ты?!Кажется, он был в шоке. Ну да, сложно было предположить, что это она-то, любимая дщерь богатых родителей, будет за бесценок горбатиться на какую-то там школу в Богом забытом городе. Сложно было предположить и то, что она хоть когда-нибудь выйдет из дома, будучи похожей на свежевыкопавшегося зомби: под глазами залегли темные круги?— неизбежные и самые безобидные последствия бессонных ночей и тяги к курению?— обветрились и истрескались обкусанные губы, и без того светлая кожа и от освещения, и от стресса с бессонницей приобрела сероватый оттенок. Видок у нее вообще был смехотворный: замызганная футболка с кофейным пятном от пупа и до подмышки?— хана любимому бюстгальтеру?— дырки с джинсами, кеды, разрисованные акрилом еще во времена учебы в колледже, и носки из разных пар: зеленый в полосочку на левой ноге и розовый в желтых звездах на правой.?— Ну я,?— проворчала она, замечая, что помялась ее так и не докуренная до конца сигарета. —?Какими судьбами, Робин?Хантинктон младший, ухлестывавший за ней в старших классах, застенчиво улыбнулся.?— Я тут у вас физкультуру вести буду теперь. Старый же физрук переехал и уволился?Мери-Энн оторопело кивнула, дескать, было дело, ага-ага.?— Ты разве не должен был доучиваться в колледже, нет??— Пришлось перейти на заочку и приткнуться на работу хоть куда-нибудь.?— А чего так?Робин помрачнел и нахмурился.?— Мой дом вчера сожгли. Здесь в Сейнт-Чарльзе: папа решил сюда перебраться, уж не знаю, зачем ему оно было надо, и вот, пожалуйста. Я и Уилл были в колледже, девчонки успели спастись, но остальные… Не будем об этом, ладно? Ты-то что здесь потеряла??— Свободу,?— хмыкнула Мери-Энн, закуривая.?— Выглядишь не важно. Не болеешь??— Не, такая же, как и все женщины без макияжа. Не выспалась. Моталась вчера к Гилберту в больницу, вернулась поздно.?— К Гилберту? К тому самому? Он что, тоже здесь??— Ну да. Мы живем вместе. Соседи мы,?— пояснила Мери-Энн, не без мстительного удовольствия измерив взглядом диаметр окружности распахнувшихся глаз Робина.?— Что он с тобой сделал??— Он? Ничего. Абсолютно, совершенно ничего. Милейший человек.?— Так говоришь, вчера в больницу ездила? Его не выписали, случайно??— Положили. Твое-то какое наплевать??— Дженни сказала, что около дома крутился какой-то странный высокий длинноволосый тип.?— Мало ли на свете длинноволосых высоких мужчин! Ты его два года в глаза не видел! Почем тебе знать, может он подстригся!Почему-то ее дико разозлило, что кто-то посмел подозревать в таких ужасах Гилберта. Ее Гилберта, черт возьми! И особенно злило, что это говорил Робин. Тот самый, который не вспоминал про нее два года, а теперь похоже намеревался восстановить свои права на нее.А ведь когда-то она бы безоговорочно ему поверила. Когда-то, вот именно. А сейчас она была сама по себе.Не следовало забывать, что жила-то она именно в этом ?сейчас?.Робин недоверчиво, с опаской взглянул на Мери-Энн. А ведь она изменилась. И далеко не только внешне. Стала какой-то раздражительной, резкой. Что же этот мерзавец?— а в вине Гилберта по отношению к Мери-Энн Робин не сомневался ни на секунду?— с ней все-таки сделал??— Я уходила, ему капельницу ставили. Если уж тебе так надо на него всех собак спустить, не получится. Мне не веришь, врачей спроси,?— фыркнула Мери-Энн. —?А, и еще! Меня теперь зовут Салли. Это важно, на это есть причины. Не спрашивай ничего, просто запомни и зови меня именно так.***Все было охвачено пламенем: горел дом, полыхала трава в саду, тлели цветы на обуглившихся клумбах. Даже на небе, на облаках чудились красноватые тревожные отблески.Уинни металась по коридорам, искала свою младшую сестру, Дженни. Глупо, конечно: когда такой пожарище надо изо всех сил пытаться выбраться самому, но Уинни, покидая горящий дом, уже наткнулась на мистера и миссис Хантинктонов, ее дядю с тетей, придавленных горящей потолочной балкой: им было уже не помочь, что там творилось у далеких-предалеких Робина с Уиллом, уехавших учиться в Колледж-Парк, она не знала, вот и вбила себе в голову, что во чтобы то ни стало, надо было найти и вытащить Дженни. Вот она и металась из одного угла пылающего задымленного коридора в другой, хваталась за все подряд дверные ручки, с ума сходила от страха и отчаяния.Все входы-выходы были охвачены пламенем, отрезавшим коридор и от комнат, и от лестницы. Все. Это конец. Хотела найти и спасти сестру? Доискалась.Ей крышка.Крышка-крышка-крышка.Уинифред застыла посреди коридора, с надеждой разглядывая все углы, поверхности, проходы: ну, а вдруг бы оставался хоть малейший шанс выбраться из этого ада если и не невредимой, то хотя бы живой!Безнадежно…Где-то что-то отвалилось и с грохотом рухнуло на пол. Прямо над Уинифред тлела потолочная балка, готовая упасть ей на голову в любую минуту. Ждать себя она не заставила: Уинни едва успела увернуться от тяжеленной, охваченной пламенем деревяшки.Уинифред осторожно приоткрыла зажмуренные с перепугу глаза и поняла, что сделала большущую глупость: отпрыгнула, инстинктивно, в меньшую сторону коридора, рассеченного на две части упавшей балкой.Господи, да что ж делать-то?На мгновение ей показалось, что на лестнице, отделенной от Уинни стеной пламени, кто-то был, и девочка по наитию рванула туда, не успев задуматься ни о своих действиях, ни об их последствиях.Лестничный пролет горел не так сильно, как весь второй этаж и, немаловероятно, что и весь первый. Наверное, так получилось из-за того, что ступеньки были каменные, а камень?— штука не очень горючая. Да, горели оклеенные обоями стены, тлела деревянная прошивка, но все же, идти по лестнице было возможно.Окно на площадке между первым и вторым этажом было выбито, и Уинни рискнула выпрыгнуть из него: падать было совсем не так страшно, как прорываться сквозь пламя и задыхаться от дыма, раздиравшего глотку и разрывавшего легкие.Она вывалилась на траву охваченного огнем сада, вырвалась на проезжую часть, уже безопасную, не тронутую пожаром, как смогла, сбила руками занимавшееся пламя с волос и одежды и улеглась прямо на асфальт.Очнулась уже в госпитале, а в одной с ней палате на соседней койке в себя приходила Дженни. Спаслась! Господи, Бог ты ж мой, спаслась! Да Уинни рыдала от счастья?— она-то была уверена, что сестра погибла.Дженни, прочухавшись, спросила, а не видела ли она, Уинни, в доме длинноволосого мужика? Дескать, это ж она за ним побежала, ухватилась за него как за последний шанс и вырвалась-таки наружу.А утром следующего дня к ним приехали пославшие свой колледж Уилл и Робин. И это вселяло прозрачную надежду на то, что, как раньше, конечно, уже ничего не будет, но все же, что жизнь-таки наладится, что их дождется счастливое будущее. Уж после такого-то настоящего?— обязательно!***?— Хей, заделись сигареткой.Моложавый мужчина в медицинском халате прихмыкнул и, выудив из кармана заветную пачку, протянул ее Гилберту. Тот вытащил сигарету, залихватски прищелкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся. Легчало.?— Я думал,?— ухмыльнулся мужик в халате,?— ты завязал.?— Завязал,?— кивнул Гилберт,?— когда был свободен. А теперь я снова в рабстве. Спасибо тебе, кстати, ты меня здорово выручил.?— Обращайся. Что будешь делать с теми двумя??— Подержу здесь, пока не разживусь новыми документами для них, потом отправлю куда подальше, в какую-нибудь глухомань навроде этого моего Ноттингема. Оставаться в Сейнт-Чарльзе им не безопасно. Мне конечно, не без твоей помощи, удалось инициировать их смерть, Алвин вряд ли будет выяснять, кому на самом деле принадлежали сгоревшие тела, но рисковать бы не хотелось… Кем они кстати были??— Бродяги какие-то. Их даже в учетных записях нередко не отмечают?— хватиться некому. Кто еще был в доме??— Девочки две, их племяшки. Спаслись обе. Я проследил.?— И чуть не сгорел к чертовой матери. Надышался дымом. Со сломанными-то ребрами! Твою мать, парень! Ты что вообще творишь??— Я? Пытаюсь понять, на каком я свете.***Роберт Хантинктон старший и его супруга оказались в какой-то темной комнате. Дома к ним подошел незнакомый им молодой человек, он, помнится, договаривался о встрече по телефону, заявил, что их жизни были в опасности, вывел на улицу, усадил в машину, завязал им глаза и куда-то повез.А теперь глаза им развязали, а кроме темноты вокруг не было ничего.Вспыхнула жиденьким белым светом настольная лампа, металлическая поверхность, на которой она стояла, казалось, и отражала, и впитывала свечение одновременно, как фосфорная мерцала в темноте. По другую сторону стола возник нечеткий мужской силуэт.Силуэт вздохнул и поскреб затылок.?— Здравствуйте, мистер и миссис Хантинктон. Мое имя роли не играет. Мне было поручено убить вас обоих, но вы живы, и живы будете дальше, если не выдадете моему нанимателю ни себя, ни меня. Вы находитесь в подсобном помещении морга Сейнт-Чарльза. Предвещая вопросы, скажу прямо: ни с сыном, ни с племянниками не увидеться, ни созвониться вам не удастся. Они живы, но связавшись с ними, вы обречете нас всех. Пока вы здесь, вашу безопасность обеспечивает вот этот мужчина,?— перед четой Хантинктонов появилась фотография,?— он работает здесь патологоанатомом, и он помог мне инсценировать вашу гибель. Он надежный человек. Когда ваши документы будут готовы, я свяжусь с вами через него.?— Зачем вы это делаете? —?тихонько спросила миссис Хантинктон. —?Ведь ваш работодатель…?— Потому что я не хочу на него работать.