Возрождение (1/1)

КарфагенБирса825 год до нашей эрыГорода как такового еще не было, но лугат умел видеть перспективу, иначе не стал бы лучшим торговцем в мире. Великий полис вырастет у побережья, и зная обстоятельность того, кого тут называли Эшмун, простоит вечность.А еще здесь придется жить. В месте, которое виделось Рамону некрополем. Рядом с ненавистным морем. Киндрет покачал головой. Все потом, сначала нужно найти зодчего.Путь к жилищу мага указали быстро, предлагали проводить, но Рамон отказался. Его ждут, а вот парочка сожранных охраной смертных могут огорчить некроманта.Лугат шел предвкушая, как выскажет другу все, что накопилось за пятнадцать лет. Срок небольшой, но на полчаса тирады должно хватить. Вот только, когда молчаливый слуга проводил Рамона в покои, слова испарились, как роса в пустыне.Любовника в комнате не было. Зато был саркофаг, судя по всему, сделанный лично магом. Стиль был узнаваем.Как и лицо на крышке.Рамон впечатал зашедшего вместе с ним слугу в колонну и прорычал. —?Что здесь стряслось?! Отвечай, тварь! Ходячий мертвец безучастно болтался над полом. ?—?Проклятье! Бесполезный кусок мяса!Лугат отшвырнул слугу в сторону, тот поднялся и медленно побрел к выходу из комнаты. Рамон бросился к саркофагу и сбросил крышку. Нужно было убедиться наверняка, прежде, чем превращать мир в подобие Аменти.Увидев лежащее внутри, бездыханное тело, лугат замер и закусил губу так, что кровь струйкой потекла на подборок. Рамон смотрел на любовника, на его безмятежное выражение лица и не понимал, что произошло. Никаких ран не было, лишь слегка обветренная кожа.Вцепившись руками в край саркофага, чтобы не упасть, Рамон заплакал. Он не думал, что еще способен на это, но невозможное существо, умевшее довести лугата до таких состояний, что тот сам себе удивлялся, не изменило своих привычек и после смерти.—?Как ты мог меня умереть?! Зная, что у меня нет никого, кроме тебя! Капли крови падали с подбородка на одежду мертвеца. —?Хорошо, плевать на меня! Кому есть дело до жалкой развалины… Но как ты мог лишить мир своего таланта и красоты?! Как смерть вообще посмела к тебе приблизиться?..Рамон и раньше не раз говорил магу, что считает его бесконечно красивым, чем вызывал у того недоумение. Лугат пытался объяснить, но не преуспел, а теперь доказывать стало некому.—?Вернись… вернись, или я совершу то самосожжение, что ты отодвинул на тысячелетия, но прежде сложу самый большой костер в этом мире. Голос звучали все глуше и глуше. ?—?Вернись, любовь моя… Сон смерти плотным коконом укрыл мага?— один из немногих методов исцелить такое количество ожогов, Босхет предупреждал, что далеко не все из подобных ран заживают, и если руки или ноги не вернут подвижность, то проще будет их отрубить и отрастить новые… но обошлось. Практически все зажило, даже зрение почти вернулось к норме.Тьма колыхнулась. На щеку упало несколько соленых капель, защипало кожу, а потом маг ощутил на себе кровь?— не человеческую. Он впитал ее, но не почувствовал силы. Единственный клан обладал такой кровью, и лишь одного из них слуги впустили бы в храм, не разбудив хозяина.Рамон заметил, как впитывается кровь, хотел рвануть зубами запястье, но не успел. Глаза мага открылись и он впился в лугата жадным взглядом. Не говоря ни слова, Эшмун сгреб долгожданного гостя в охапку, втащил в саркофаг и накрыл губы любовника своими.Пространство слишком тесное для двоих, сейчас ощущалось Рамоном недостаточно тесным. Хотелось стереть всякую границу между телами и он обнял Эшмуна так, словно собирался сломать ему кости. Родной запах, вкус собственной крови на губах и тепло, которое лугат уже не надеялся испытать.—?Я люблю тебя… Еле выдохнул он, не будучи уверенным, что предыдущую фразу услышали. Много сотен лет Рамон откладывал этот момент, каждый раз находя для себя причины и отговорки, но больше он не собирался оставлять недосказанность между ними.Слезы все еще катились по щекам, но это были слезы облегчения. Ужас отступал, ему на смену приходила ярость и растворялась в прикосновениях и поцелуях.Пятнадцать лет?— капля в море, но горе, поглотившее Эшмуна, все это время терзало мага, высасывало силы, заставляло без причины напрягать обожженные мышцы. Это напряжение требовало выхода и наконец нашло этот выход?— ощущение столь привычного тела рядом и до боли крепкие объятья.Гнев и скорбь вырывались наружу, сплетались воедино и выплескивались не менее бешеной и глубокой страстью. Казалось, сама Вселенная сжалась до странного ложа, где двое, становились одним.Очнулись они от звука задвигаемых ставней-перегородок. Безучастные слуги закрывали проемы в стенах, за ними розовел рассвет и плескалось море в двух вырытых бухтах города, которому уготовано вскоре стать центром мира. Шорох разрушил хрупкое состояние покоя. Рамон моргнул, взгляд сфокусировался на лице Эшмуна, и глаза лугата опасно сузились. Он поднялся на локте и оперся на грудь зодчего, фиксируя того в лежачем состоянии.—?А теперь слушай меня, мой юный друг… На удивление, Рамон не орал. Он шипел, как гигантская змея. —?Если ты еще раз, заставишь меня пройти через это… —?он на миг замолчал,?— Нет, сейчас моя фантазия отказывает, но поверь, любовь моя, я придумаю нечто такое, что содрогнутся все миры, а смерти придется отдать тебя обратно. Чего бы мне это не стоило.Лугат склонился ближе и очень нежно коснулся любимых губ. Слишком нежно, словно боялся ударить. ?—?Не смей умирать раньше меня… —?внезапно на лице Рамон появилась саркастическая усмешка,?— Иначе, я посажу на твоей могиле подсолнухи.Маг с улыбкой посмотрел на Рамона ?—?Подсолнухи на тропе мертвых… Фэриартос бы оценили… Но нет, я не собираюсь уходить так рано. Я все еще хочу взглянуть на лик Ра и не рассыпаться прахом. Особенно, зная, что из него будут выращивать…—?Далось вам это грешное светило… Рамон немного расслабился и положил голову некроманту на грудь. —?Я бы подумал, что тебя асиман покусали, но у них зубы коротки. И да… Ты хоть на миг подумал, как со стороны будет выглядеть сочетание тебя и новой, надеюсь, что не постоянной мебели?—?Нет, меня занимало исключительно желание залечить раны… Ты знал, что повреждения от солнечного света очень сложно регенерировать? За исключением тех случаев, когда оно не сожгло часть тела полностью.Эшмун задумчиво посмотрел на свою левую руку. На фоне обветренной, сухой, местами шелушащейся ладони, ярким проблеском белизны выделялись мизинец и безымянный палец.Лугат глухо зарычал: —?Теперь знаю. Он поймал руку мага и крепко сжал. ?—?Стоило бы сказать, что ты своими выходками меня в гроб загонишь, но и это ты уже сделал, невозможное ты создание!Некромант убрал с лица Рамона прядь волос и снова улыбнулся: —?Кто из нас более невозможен? Я всего лишь исследователь, просто удачливый, а ты создал клан, с которым пришлось считаться всем. Не имея ничего, что есть у других кровных братьев, кроме времени. Не каждый старейшина смог бы достичь такого, обладая большими силами и средствами.Рамон тяжело вздохнул. Рассказ о последних событиях можно было отложить, но не избежать его. Пусть лучше сейчас.—?До тебя сюда слухи не доходят? —?произнес лугат, выбираясь из саркофага,?— Полторы тысячи лет подготовки и несколько сотен убитых вьесчи потребовалось, чтобы они поверили и испугались. Я их удивил… Смог позволить себе то, чего они и в страшном сне не представляли?— жертвовать потомками, не вырывая сердце из груди.Эшмун рывком сел. Он посмотрел на Рамона абсолютно серьезным взглядом, в котором нельзя было прочесть, о чем думал маг. ?—?Кто это сделал? Назови мне имена, или хотя бы кланы. Пусть на это потребуется вечность, но я развею их прах по ветру.Никаких эмоций, спокойствие и серьезность, исходили сейчас от Эшмуна. Он даже перестал дышать. Лугата пробрал озноб. Он знал, что некроманты были грозными врагами. Он видел такое же выражение лица у других магов смерти, но ни разу у своего друга. Рамон осознал, что до этого момента не воспринимал любовника в полной мере, представителем того древнего ордена, к которому принадлежал Анубис.Неотвратимость смотрела из глаз бывшего зодчего. Он был ее олицетворением. Пройдет день, год… или тысячелетие?— неважно. Рано или поздно, маг настигнет свою добычу, подобно Бледной Госпоже, чьим адептом является.Такие разные и такие похожие… Один угрожал самой смерти, другой готов был идти против всех, неся отмщение за тех, кто был для Рамона не более чем инструментом. Лугат назвал бы этот порыв глупостью, если бы не видел в нем признание. Признание, куда более прямое, чем недавно произнес сам.—?Зачем ты хочешь облегчить их участь? Пусть живут, сознавая, что со всей своей магией?— они оказались бессильны. Пусть помнят свой страх. Рано или поздно, он мне пригодится. Что до погибших… Они пали жертвой величия. Иначе Вьесчи никогда не стали бы на одну ступень с остальными. Сила?— вот что они уважают. И отсутствие жалости. Я показал им лишь толику тьмы, что живет во мне, и они ужаснулись. Ты видел всех моих чудовищ и обнял. Не унижайся, любовь моя. Рамон протянул Эшмуну руку:—?Среди них не было никого из магов смерти. И этого довольно.Некромант сделал глубокий вдох, бледно-зеленые глаза наполнились грустью, когда он посмотрел на Рамона. ?—?Безумец…Лишь одно слово смог выговорить маг. Он принял руку, выбрался из саркофага и сел на стул. Некоторое время, сидел так, уставившись куда-то вдаль, и беззвучно шевеля губами, затем снова вздохнул и твердо посмотрел на Рамона: ?—?Иного пути не было?Этого вопроса лугат ждал и опасался. Желал, чтобы он никогда не прозвучал, хоть и понимал, что это невозможно. Потому что киндрет не знал, что ответить. Против воли в душе поднялось раздражение.—?Ты просил сделать их великими. Я сделал. Больше тысячи лет унижения ради одного гамбита. А теперь что-то не так?! Гнев умер не родившись, Рамон тихо осел на пол и закончил фразу уже тихим и пустым голосом: —?Я не нашел… Прости…Эшмун пристально смотрел на любовника: —?Тебе не за что извиняться. Зато мне есть за что…Некромант встал со стула. Сделал шаг и опустился на колени, приложив голову к полу и вытянув руки в сторону лугата —?На мне кровь твоих детей, которую ты проливал по моей просьбе. Смогу ли я когда-либо загладить свою вину перед тобой?Рамон застыл, когда Эшмун опустился рядом с ним. Секунды падали свинцовыми каплями. Лугат смотрел на друга и не верил тому, что слышал. Его любовь на коленях… говорит о вине… вешает на себя долги… И впервые смотрит на него снизу вверх.Память хлестнула плетью…Они собрались в зале по зову своего владыки. Несколько сотен молодых и недальновидных птенцов, успевших, впрочем, испить из чаши тщеславия. Все знали зачем они здесь?— услышать весть о победе и возвышении Вьесчи. Услышать ее из уст того, кто вел их по этому пути.Рамон стоял на балконе. Не торопясь выходить на свет, он скользил взглядом по толпе и она представала перед лугатом, безликой, колышущейся, перешептываются массой.?Они похожи на море…??— мелькнуло в голове древнего киндрет,?— ?Так даже лучше.?Один шаг и голоса внизу смолкли. Рамона окатило восхищенным ожиданием. Он едва заметно поморщился, а потом широко улыбнулся и заговорил. Казалось, голос жил отдельно от оратора.Голос отражался от стен, дробился эхом, завораживал. Голос пел хвалебную оду собравшимся внизу. Их руками создана лестница к трону. Они родились и жили во времена войны, которая сегодня закончится. Они сражались ради признания и они добились его. Жертвовали всем во имя мечты, что стала реальностью.Золото, оказалось крепче стали.Рамон говорил без остановки, говорил пока не увидел, лишь ему заметный отблеск.?Тебе больше не придется выносить их под лик Ра, ??— лугат с силой ударил кулаком в гонг, висевший у него за спиной,?— ?Я справлюсь сам.?Гулкий, полный тревоги звук, поплыл по залу. Ему вторил, невесть откуда взявшийся шелест. Рамон сделал шаг назад, и через мгновение на толпу обрушились лучи беспощадного светила.Человеческие слуги идеально выполнили приказ и обрубили канаты, что держали ткань, которой прикрыли заранее разобранную крышу.В небеса вонзился слитный вопль сотен собратьев, гибнущих в агонии. Запах горелой плоти был практически нестерпимым. Глава Клана Весов стоял на теневой стороне балкона и пристально наблюдал за казнью.Те три сотни вьесчи, что он смог выторговать, были далеко отсюда.Глядя, как ветер играет пеплом, Рамон представил себе, перекошенные лица тхорнисхов, когда он спокойно сообщит, что в их вмешательстве нет нужды.Клан Вьесчи чтит договор и сам решает внутренние вопросы.С этого момента и пока не закончится отпущенная ему вечность.Рамон встал, стряхивая с себя воспоминание, и заговорил. Голос звучал глухо, будто слова его душили:—?Прекрати, пока я тебя не ударил. Не смей извиняться! Не смей!!! Я был готов платить эту цену. Заплатил бы и больше, будь в том нужда. Я победил не для того, чтобы ты превратился в моего должника.Знаешь, как теперь будет тяжело, не видеть в твоих поступках вину, как их мотив? И сколько времени уйдет на то, чтобы выкинуть из головы мысль, что это теперь единственное, что держит тебя рядом?..Эшмун поднялся и подошел к Рамону: —?Не из-за вины… Такова цена величия, и если иного пути не было, значит это неизбежный итог… Некромант посмотрел на лугата с улыбкой: —?Я рад, что это не сломило тебя.Он нежно провел по волосам главы нового клана, который без магии, как простой смертный, смог достичь величия ценой слуг и рабов.—?Это не могло меня сломить,?— Рамон прижался щекой к ладони Эшмуна,?— Мысль о твоей смерти?— да, но не это. Еще в пирамиде я пытался тебе объяснить, что лишен той привязанности, что возникает между создателем и птенцом. А любить их по-человечески я себе запретил…Воцарилось молчание. Многие вопросы будут заданы позже, многие ответы получены. Сейчас же в залах правила тишина, нарушаемая только сердцебиением. Над Карфагеном всходило солнце, возвещая приход Золотого Века на эти берега.