Зодчий и безумец (1/1)

Побережье Средиземного моряСеверная Африка826 год до нашей эрыМоре окружало мыс с трех сторон. Волны били в высокие скалы, те переходили в безжизненную равнину, растительность с которой просто сдувал ветер. Чуть дальше возвышалась стена леса.—?Отлично. Из дерева построим первичный маяк. Твердые породы добудем, когда будем копать две гавани на севере и юге. Начинаем?— работы будет много. Высокий мужчина в плотных одеждах странного кроя отдавал распоряжения слугам, те расторопно ставили лагерь. Часть уже отправилась в лес ставить козлы для распиловки дерева. —?Вы можете отплывать, почтенный, ваша помощь больше не понадобится.Эшмун, так один из слуг называл странного высокородного пассажира, повернулся к капитану корабля, который довез сюда странного пассажира, ни разу не выходившего на палубу раньше, чем солнце скроется за горизонтом.Обветренное лицо мужчины украшали множество ожогов от солнца, схожие ожоги покрывали кисти рук и босые ноги. Глаза щурились, как-будто даже лунный свет причинял им боль. Капитан поклонился и поспешил удалиться обратно на судно, мало ли чем болеет странный тип.Побережье Средиземного моряКарфаген825 год до нашей эрыЧерез год, Эшмун сидел в верхних покоях главного четырехстороннего храма, построенного отчасти по рисункам Рамона, отчасти по собственным наброскам, и щурясь, медленно водил пером по пергаменту. Закончив письмо, он тихо позвал: —?Босхет, ты помнится жаловался, что тебе тут скучно. Не хочешь пройтись?Пергамент в длинных тонких пальцах скрутился в трубку, из ладони потекла кровь, она обволакивала свиток и застывала, пока не превратилась в черный непрозрачный тубус без печати или иных знаков. —?Поводырь, загонщик рабов, надзиратель над рабочими, а теперь еще и гонец… Скажи, ты хоть когда-то позовешь меня, как твои братья, чтобы сокрушать врагов в бою? В голосе существа слышался лишь смех. Босхет явно наслаждался ситуацией и нисколько не был в обиде на мага, за то что тот зовет его не для боя, а для обычных и повседневных дел.—?Что-то не припомню, чтоб ты был сильно разочарован свободой действий и неограниченным сроком пребывания здесь. Некромант протянул тубус духу: —?Передай Рамону. После, если хочешь, можешь заняться тем, чем считаешь нужным для такого духа как ты, но не убивая кровных братьев… Сроком на год, не больше.Глаза Босхета кровожадно сверкнули, схватив черный тубус он быстрым шагом ушёл вниз по лестнице.Эшмун тяжело вздохнул, потер глаза, поднял со столика кубок и осушил его. После побрел в угол комнаты, улегся в стоящий там саркофаг, и закрывая крышку, прошептал: —?Надеюсь, глаза успеют зажить, чтобы увидеть пену у рта лугата… И что Босхет не устроит кровавую бойню прямо в центре города… ?Ты выбрал хорошее место, мимо недостроенных гаваней часто ходят суда, хоть я пока не различаю их стяги, но наверняка часть из них носит руку с весами. Я возвел храм, так как ты их описывал, перегородки прекрасно держат свет, и днем можно спать на террасах, с которых ночью видно звезды. А еще я таки неправильно все рассчитал, и меня коснулся лик Ра, но тебе не нужно пытаться вытрясти душу из Анубиса, чтобы еще раз на меня наорать. Впрочем, если сумеешь вытрясти ее из Босхета, кажется, эта идея ему понравилась,?— то я буду рад. Не было в моей жизни большей ошибки, чем брать его тогда поводырем.?Афины, Северная Африка, Кеми, Аравийский полуостров, Карфаген840-825 год до нашей эрыВсе пятнадцать лет Рамон занимался делами, коих появилось немало, и гнал от себя память. Вспоминать застывшее, безразличное лицо Птаха, разом постаревшее на все две тысячи лет, было невыносимо. Лугат знал, что рано или поздно это случиться, но лгал себе так долго, как мог. Он снова один. Он и весь остальной мир. Он и Вьесчи.Губы ломала злая усмешка, когда Рамон вспоминал лица собравшихся владык мира…Пламя в жаровнях горело ровно, лишь изредка, под легкими порывами ветра, оно играло на лицах старейшин. Анубис и глава Фэриартос лишь приветственно кивнули Рамону, остальные глядели настороженно. Он объявил Вьесчи отдельным кланом. Старый друг кивнул, отпуская новую семью в свободное плаванье. Прочие не возражали.Ущербный захотел новую игрушку?— пусть наслаждается. От этого было тошно.Раздражение, жалость, недоумение?— все это рушилось на Рамона волна за волной. Ни одного опасающегося взгляда, ни одной нотки ненависти. Ничего, что дарят лишь равным.И презрение, которым сполна облили его Тхорнисхи, не горевшие желанием признавать недокиндрет. Он отомстил.Перекрытые поставки, бунты смертных, тщетные поиски наглого старика и смех Анубиса. Рамон был первым, кто поставил мир смертных против их богов. Научил спрашивать и требовать в ответ за свои жертвы. Да, золото мягкий металл и тем лучше. Лилась кровь, звенели угрозы, рокотал смех. Они договорились.Земли рядом с тем самым кругом на карте были отданы Вьесчи. Дидона смеялась пластая шкуру быка и растягивая тончайший шнур вокруг будущего города. Рамон со спокойным удовольствием следил за потомком. А потом покинул только что обретенный удел, едва с формальностями было покончено.Вот теперь его ненавидели. И Рамон упивался этим, зная, как недолговечны чистые эмоции, он ловил каждую каплю. И не думал, не думал, не думал о черной фигуре на светлеющем горизонте.Тхорнисхи не простили унижения, но война закончилась не начавшись. Клан Вьесчи за месяц вырезали на две трети. Через неделю их стало втрое больше. На место одного убитого торгаша поднималось трое, пятеро и могло подняться десять. Бывший лугат вычеркнул из своего сознания слово жалость. И тогда они договорились второй раз.Рамон обещал не расширять клан больше оговоренного числа. Обещал соблюдать нейтралитет и не отказывать в услугах иным киндрет. Обещал, что Вьесчи никогда не примут участия в войнах между кланами ни на чьей стороне.Рамон обещал, так как всегда умел. Не бросая слов на ветер.После подписания договора лугат нигде надолго не задерживался, отлично понимая, что с его смертью Вьесчи падут. Собратьям надо было время, чтобы свыкнутся с мыслью, что их переиграл и заставил бояться?— калека. Рамон отказался от гостеприимства Анубиса, как только на пергаменте высохли чернила, и исчез из Кеми раньше, чем его хватились.Посреди пустыни и побега его настиг Босхет. Склонившись в издевательском поклоне, дух передал Рамону послание и удалился прежде, чем лугат успел задать хоть один вопрос. Тубус рассыпался зелеными искрами в руках и на ладонь опустился свиток. Печати не требовалось. Рамон читал письмо, которое было едва ли длиннее его собственного. Закончив, он едва не швырнул его в огонь, но потом бережно расправил скомканный лист и скользил взглядом по строкам, пока не запомнил до завитка.Тебе нравится и ты, мой далекий от интриг друг, не знаешь почему Средиземное море залито кровью. Значит, твой отец ничего не сказал, даже тебе, и у меня все еще есть друзья.Первым порывом было?— ехать. Птах снова улыбается… Сколько Рамон не пытался вытравить из памяти ехидную усмешку мага?— тщетно. Потом в душе всколыхнулась обида?— он даже не взглянул на тебя. И опасение?— это ловушка.А после вихрь сметающий все?— он ранен. Остальное неважно.Менее, чем через месяц Рамон вошёл в будущую столицу Вьесчи. Она встретила своего владыку людским гомоном и рокотом прибоя, который в прошлый раз не долетал сюда. Глава торговцев выругался себе под нос на давно забытом живыми языке.Мог бы и догадаться, что того, кто развернул реку у Мемфиса, расстояние до моря не остановит… но попытаться стоило…