Глава 4. Оцепенение. (1/1)

— Собирайся! — от неожиданного крика отца прямо ему в ухо, Флоран подскочил на месте, вздрогнул и выронил из рук тарелку. Тарелка упала боком в раковину, задев собой вилки, и от дна посуды откололся небольшой кусочек эмали. Фло, задохнувшись от испуга, вздрогнул и сжался в комок, ожидая от мужчины ора на тему того, что у него сын не человек, а криворукий не-пойми-кто, но, к своему удивлению, так и не дождался. Дождался не слов, а действий — отец пятерней схватил его за волосы, грубо втащил в зал и бросил на диван. Затем, открыв шкаф, выбрал из нее одежду мальчика, которая первая под руку попалась, и кинул ей в Флорана, попав сыну штанами по лицу. — Даю тебе пятнадцать минут! И сестру одень. Время пошло.Отец, покачиваясь, вышел из комнаты, хлопнув дверью. Фло, не возражая и не спрашивая, что, куда и зачем, быстренько натянул свои черные, видавшие уже далеко не одну штопку джинсы с небольшими потертостями на коленях, и накинул черную безрукавку поверх футболки с выцветшим рисунком. — Все, совсем умом тронулся, — прошипел про себя Фло, зайдя в комнату сестры. Та сидела за кроватью, в самом темном углу, до которого не доставал свет из окна, и играла с куклой, распутывая ей волосы и пытаясь сделать подобие косички. Девочка уже давно не обращала внимания на крики в квартире — для нее это давно уже стало нормой: главное, что ее саму не трогают, не бьют и не кричат в ухо, а там как-нибудь все образуется и успокоится, без ее непосредственного участия.— Где твоя кофта? — спросил Фло, растирая ладонями лицо. Это помогало ему снять напряжение. — Возьми кофту, где она там у тебя валяется?... И вот твое платье, — Флоран вытащил из ящика сначала бриджи, затем темно-синее платьишко. — Эй, ты чего? — спросил мальчик, заметив, что сестренка вытирает красные глаза рукой. Силится не плакать, однако не слишком-то хорошо это у нее получается: после смерти матери их второй родитель вообще слетел — то и дело позволял себе бить сына, кричать на дочь, заставлял их делать что-то бесполезное и безумное с точки зрения нормального человека. К примеру, приносить ему чай. Ничего страшного, ведь нет ничего сложного в том, чтобы заварить чай, не правда ли? Да только вот если этот гребаный чай был принесен хоть на секунду позже, то на Флорана — а обычно это был именно он, поскольку мальчик стремился всеми силами защитить маленькую Маэву, а потому сам выполнял все прихоти недопапаши — обрушивался ряд проклятий и пожеланий сдохнуть. Иногда вместе с чашкой кипятка, отчего на обеих руках Фло было по четыре мелких ожога. И после этого Флоран, стараясь не возникать, носил чай туда-обратно целый час, пока отцу не надоедал подобный бред.— Фло, куда мы? — пролепетала девочка, выискивая под одеялом мятую кофту и быстренько натягивая ее на платье. На улице был слишком сильный ветер для того, чтобы маленький ребенок мог разгуливать без курточки или хотя бы кофты.— Я не знаю, родная, — пожал плечами мальчик. — Отец сказал, что нужно быть готовыми через пятнадцать минут. Думаю, не стоит его злить: он и так какой-то сегодня… — Мы же вместе с тобой пойдем? — задала вопрос Маэва, озорничая и вертясь на коленках Фло.— Сиди смирно, а? — нетерпеливо одернул ее старший брат. Он-то прекрасно знал, что кому, как не ему, получать от папаши за опоздание. — Я пытаюсь тебе волосы расчесать. Не вертись, пожалуйста.— Так вместе?— Да, — однозначно кивнул Фло. Затем, ловко сделав Маэве высокий хвост, развернул ее и обеими руками крепко-крепко прижал к себе. — Вместе. Ты всегда будешь находиться рядом со мной.— Обещаешь? — улыбнулась девочка. Слезы ее уже высохли, но глаза еще были немного красными.— Обещаю.Выйти из дома всей семьей — точнее, оставшейся ее частью — было для Флорана чем-то, из ряда вон выходящим. Стандартные для любой ячейки общества процедуры вроде прогулок в парке и кормления уточек хлебушком не были трафаретом для подражания в этой семье. Отец шел и шел вперед, ни единого разу не обернувшись на своих отпрысков — знал, что они, безусловно, следуют за ним и стараются не отставать: годы поистине мучительных дрессировок в плане ?подай-принеси-подойди сюда сейчас же? не могли дать сбой именно сейчас.Для Флорана пункт их прибытия не был чем-то удивительным: это был обыкновенный дом, каких в стране тысячи, и Фло почти успокоился, вполне логично рассудив, что, вероятнее всего, отец хочет устроить очередную попойку со своими друзьями в их квартире. А чтобы дети не мешали — нет, вовсе не об их психическом здоровье волновался родитель — папаша решил сбагрить Фло и Маэву к своей знакомой проститутке. Это осознание пришло в голову Флорана так спокойно, будто подобное являлось нормой. Да, являлось, как бы ни было это страшно. В любом случае, уж лучше сидеть в пустой квартире, пока ее хозяйка мотается по вызовам — слава богу, принимала заказы она не у себя — чем в собственной квартире, загаженной кучей бутылок, шприцев и следами порошка.Они с сестрой уже были здесь однажды, но в тот раз все было по-другому: Флоран точно помнил, что в прихожей не стояло два амбала, а внутри, на диване, не сидел грузный немолодой мужчина. Французу интуитивно он очень не понравился, а чутье на подобные вещи подводило мальчика довольно редко. Фло аккуратно, едва ли не по стеночке, просочился в комнату вслед за отцом и, прикрыв своим телом сестру, которая теперь выглядывала из-за его спины, скрестил руки на груди. Глаза незнакомца, который сразу же, как только семья Флорана вошла в гостиную, поднялся, были странного противно-желтого оттенка, а кожа — голубоватой с видимыми прожилками. Когда мужчина взглянул на вошедших, у Фло по спине пробежал холодок: подобный взгляд ему ранее приходилось видеть, и был сравним он разве что со взглядом трупа с широко открытыми в предсмертной агонии глазами. Приходилось Фло наблюдать однажды в жизни подобное. Несколько лет назад он смотрел на мать после передозировки, что и привела ее к гибели. Глаза были такими же. В общем, есть, с чем сравнивать.— Ты, наверное, Флоран? — мерзким голосом спросил мужчина и протянул руку. — Мое имя Жак, приятно познакомиться.Фло не разделял радости приветствия, но на рукопожатие ответил, кивнув головой. Как и ожидалось, кожа была не только цвета трупа, но и его температуры. — А ты Маэва, правильно? — усмехнулся Жак, властно отодвинув Фло и кинув взгляд на девочку. Та сжалась и спряталась за брата, который почувствовал, что его ноги немеют. Флоран схватился за стенку ладонью, чтобы не упасть и не показать, что ему стало страшно: он абсолютно не понимал, что за спектакль здесь разыгрывается взрослыми людьми и, самое главное, — для чего, черт побери? Француз молниеносно окинул взглядом гостиную и увидел на столе какой-то чемодан, на котором лежала целая кипа листов. Столик находился далеко от детей, поэтому Флорану не удалось разглядеть, что именно было написано на бумаге.— Вы оба остаетесь здесь, — неожиданно произнес отец. Голос его почему-то был тихим, и Флоран понял, что его родитель стоит около входной двери лишь тогда, когда обернулся на звук, недоуменно вертя головой.— Что?! — это было шоком для мальчика. Он не мог поверить своим собственным ушам. Как они могли остаться здесь, в компании трех здоровенных амбалов, которых они видели впервые в своей жизни? — Ты же шути… — дверь за отцом захлопнулась, и Флорана пронзила внезапная догадка. У него даже голова закружилась от этого осознания. Пальцы затряслись, и Фло, не веря тем словам, что вырвались из его рта, прошептал: — Он… Он… Продал нас?!Ослабевшие руки повисли вдоль туловища, а по спине будто полосой огня лизнуло. Вот так. Вот и все. Зачем тратить время и силы на детей, когда можно просто от них избавиться? Фло-то, по незнанию и вере своей, думал, что отец о них хоть сколько-нибудь волнуется и переживает, а оказалось все куда как страшнее. Собственный папаша воспользовался ими как обычным товаром, за который можно выменять деньги на очередную дозу или дешевую партию алкоголя. Получается, они с Маэвой — просто пешки в этой азартной игре, где деньги, что так приятно пересчитывать, решают все?! Настолько беспомощно и мерзко Фло еще никогда себя не чувствовал. Их просто продали. Лучше бы ножом в сердце — так все же лучше, чем ножом в спину. Последние несколько лет Флоран вообще никак себя не чувствовал: его просто закабалило, с самого рождения, его загнало в угол и лишило дыхания. Он был всего лишь мальчиком, а потому воспринимал это гораздо легче. Возможно, думал, что еще все может измениться, а возможно, просто не знал другой жизни. В любом случае, сейчас он в таком дерьме, что вообще все пути к отступлению перекрыты. Ему бы так хотелось сбежать отсюда, хоть как-нибудь, возможно, даже с балкона головой вниз, однако это попросту невозможно. Даже если он чудом не убьется с такой высоты, то здесь останется Маэва и страшно подумать, что они сделают с ней.— Наш отец продал нас? — снова прошептал Фло, стараясь как можно дольше тянуть время. В голове лихорадочно перебирались варианты спасения: можно попытаться ударить одного из верзил вазой, и проскочить мимо него в подъезд, а можно…— Именно так, — жестко отрезал Жак. В нем и так ничего привлекательного не было, а с этой секунды он вообще стал больше походить на вурдалака, чем на человека. — И, поверь, вы дорого мне обошлись.Бежать, неважно — как, неважно — куда, просто бежать! Главное — высчитать время, и, схватив Маэву, утащить ее за собой! — Чего глаза вылупила? — рявкнул на девочку Жак. Маэва, безуспешно пытаясь справиться со слезами, до дрожащих рук сжала свою куклу, грозя оторвать ей шею. Спереди к девочке стал подходить один из амбалов. — Не трогай ее! — крикнул Фло во весь голос. — Помогите! — воскликнул он, беспомощно срываясь на животный страх.Впрочем, в этой ситуации Флорану некого было звать на помощь, да и взывать к милости или совести находящихся в комнате тоже смысла не было. Кроме того, на нем повис балласт в виде маленькой сестры, за которую он теперь был целиком и полностью в ответе. После своих слов Флоран практически ничего не помнил — все отрывками, все кусками: Маэву, его маленькую сестренку, тащат к дивану, она кричит и упирается. Затем просьба-мольба оставить ее в покое и… Взять его. После — боль, горечь, унижение: Флоран даже не понимал, что именно с ним сделали, кто и сколько раз. Чувствовал только противную липкость внутри себя и на своем теле, да перед глазами периодами возникали нечеткие картинки харь этих существ. Иногда — Фло помнил! — он замечал лицо своей сестры. Это ужасно! То, что ему приходится ощущать, то, что видит сейчас маленькая девочка — это самый страшный кошмар! Однако если это хоть как-то поможет Маэве, если после этого ее не тронут, то…И Флоран терпел. Долго терпел. А что ему оставалось делать, если тело просто отказывалось двигаться: у Фло было ощущение, будто его поместили в цемент, и теперь эта строительная жидкость у него вместо крови.Экзекуцию прервала боль в месте резкого укола в плечо. Шприц, наполненный какой-то жидкостью вонзился в вену, а уже от нее какая-то гадость расползлась по всему телу и, блуждая, погубила все, что встретила на своем пути. Дальше все слилось в сплошную черную мразотную кашу — Фло не мог видеть, не мог чувствовать: лишь слышал тонкий крик, глухие удары, всхлипы сестры и еще раз крики, только теперь грубые... ***?Задыхаюсь… Задыхаюсь… Воздух!?Флоран зашелся в хрипе, резко распахнул глаза и в ужасе оглядел пространство вокруг себя. Ничего, ничего, это всего лишь темнота... Мот, практически не имея никакого контроля над собственным телом, до боли зажмурил веки, и теперь его ресницы дрожали, потому что обратно открыть глаза у мужчины не получилось, да еще и горло его сковало мощным спазмом, таким, что не вдохнуть и не выдохнуть. Во рту пересохло. Мужчине очень хотелось подняться и сходить на кухню за водой. Желательно влить в себя целый литр, потому что было ощущение, будто по горлу проходятся трещины — даже глотать больно до невозможности. Краем сознания вспомнив, что подобное — сонный паралич — часто случалось с ним в детстве, Флоран безуспешно попытался заставить себя дышать как можно чаще, глубже, чтобы хотя бы грудная клетка стала двигаться, чтобы мужчина смог ее ощутить, а там, глядишь, и контроль над остальным телом вернется. Почувствовать грудную клетку, затем — пальцы рук, после — икроножные мышцы. Потом — сесть и попытаться прислониться спиной к прохладной стене. Вот и весь алгоритм, который всегда Флорану в детстве и юношестве помогал. Впрочем, сейчас его это не спасало — ужасное ощущение полной атрофии не спешило покидать Мота. Раньше к параличу примешивались еще и стойкие визуальные галлюцинации. Спасибо богу, что сейчас обошлось хотя бы без этого. Пытаясь нафантазировать себе хоть что-нибудь приятное, хотя в этой ситуации мужчине было сложно думать о чем-то, кроме страха, Фло краем глаза заметил, что около стены что-то стоит и смотрит на него. Хочется под землю провалиться, только бы не ощущать этот ужасный взгляд чего-то потустороннего!?Молодец, черт возьми! Вспомнил о глюках — вот тебе, пожалуйста! Так, это всего лишь причуды мозга, никто же меня не убьет!?, — а тем временем это ?что-то? отлепилось от противоположной стены, и, сгорбившись, подобралось к кровати, быстро и стремительно. Выпрямилось и зависло около постели француза, встав рядом. Моту стало ужасно больно, хотя тень даже не коснулась его. Полностью парализованный, пока еще Фло дышал, но чувствовал, что дыхание его становится все реже и реже, и воздух попросту не достигает легких. Француз отчего-то подумал о матери, которую практически и не помнил. Может, пришла навестить сыночка? Или Фло окончательно тронулся сегодня ночью. Подобные страх и боль ведь невозможно вынести и не свихнуться.— Уйди! Уйди! Уйди! — мысленно умолял Флоран. Голоса не было, и лишь хриплые стоны и мычащее сопение безуспешно пытались вырваться из его горла. Но мужчина не мог даже вдохнуть. Каждой клеткой своего ненавистного сейчас тела Фло чувствовал огромную силу, вдавливающую его в кровать. Взмокшей спиной он ощущал каждую пружину. В голове окончательно помутилось, когда он попытался начать дышать глубже и закричать — возможно, хотя бы это поможет ему прийти в себя?.. Но даже это не привело к ожидаемому результату: мышцы окончательно сковало, а доступ к кислороду, казалось, был окончательно перекрыт. С каждой миллисекундой паника захлестывала Мота все больше и больше, и теперь он вообще не мог думать: все было поглощено этим липким страхом. Душащее смятение, которое все никак не могло вырваться из тела криком, заставляло сердце тяжелой гулкой вибрацией отбивать ритм. Часы, минуты и секунды смешались в единую систему, и Флорану казалось, что он лежит так уже вечность. Еще раз, в неадеквате, попытавшись открыть рот, Фло на мгновение возликовал, потому что ему это почти удалось, однако челюсти сжались до режущей боли в зубах, и глаза заслезились. Мот заклинал весь мир: что угодно, пусть только эта каждодневная изощренная пытка прекратится!..И тут его, похоже, совсем переклинило. Да, раньше он видел эти тени, да, ему и раньше казалось, что они буквально давят, душат его своими руками или что там у этих тварей вместо рук, но до сегодняшней ночи Фло ни единого раза не слышал их голосов.Его позвали по имени. Это был противный Флорану голос отца и он больше был похож на шипение змеи. Мот окинул глазами комнату и с ужасом заметил другую черную, более плотную, чем сама чернота, тень, которая опять же стояла около двери в комнату. Она не двигалась, не стремилась подобраться к сырому от пота Фло, просто стояла и наблюдала за безуспешными попытками мужчины вновь обрести контроль над собственным телом. От постели Флорана оторвалась вторая черная тень, и Мот на секунду глубоко вдохнул, с радостью понадеявшись, что все, это закончилось — ведь он смог, наконец, втолкнуть в легкие поток воздуха, однако горло вновь сжало, да так сильно, будто рукой пережали сонную артерию. У Фло опять безвольно задрожало все тело и потемнело в глазах. Внезапно для себя, в этой тишине, которая разбавлялась лишь звуком тока крови, противным звуком того, будто внутри тебя кто-то шуршит веником, Флоран услышал второй голос. И этот голос он никогда ни с чем бы не спутал: казалось бы, столько лет, тяжелых лет прошло, столько он перенес, стоило бы и забыть давным-давно, однако нет — Флоран до сих пор отчетливо помнил голос своей младшей сестренки. Фло долго вертел глазами, пытаясь через дрожащую грудь осмотреть темную комнату, не понимая, откуда же доносится этот желанный и одновременно пугающий звук. Затем в его голове вспыхнула страшная догадка, и мужчина медленно, боясь того, что он может через секунду увидеть, поднял взгляд наверх. Да, эта третья фантасмагория ожидаемо была прижата спиной к потолку. Однако Флоран все равно вздрогнул, хоть и пытался себя подготовить. Это было невероятно похоже на силуэт Маэвы, такой маленькой, какой Мот ее запомнил, кроме того, это ?что-то? еще и в руках какую-то хрень удерживало. "Тряпичная кукла у нее была в детстве, ее и держит." Сидит, смотрит, и — Фло готов был поспорить на свою жизнь — скалится так, будто готова сейчас прыгнуть на него. Боже, он ведь был единственным, кто мог бы ей помочь в тот день, но ведь Флоран был просто ребенком! Мужчина прикоснулся к нему вместо того, чтобы тронуть его сестру! Это сделал муж-чи-на, сделал больно там, где больно быть не должно. Что, что, черт побери, Флоран еще мог тогда сделать кроме того, что предложил?! Разве мог он тогда сделать что-то большее?! Мысли метались в голове, заставляя тело Фло под действием больных судорог неконтролируемо корежится на кровати, а вот сам Мот ничего не мог — мог лишь наблюдать за тем, как тень мягко опускается на него с потолка. Отец пришел, мать явилась, и она, любимая маленькая Маэва — следом за ними. В том самом платье, в котором была в тот ужасный день, когда Флоран видел ее в последний раз, с той самой гребаной игрушкой, будь она, черт бы ее побрал, неладна! Тень, эта игра разума, этот огромный внутренний страх и одновременно самое сокровенное желание Флорана приблизилось к мужчине настолько, что французу показалось, будто он буквально чувствует лицом холод черной мглы. Внезапно Маэва или, скорее, то, что хотело ей казаться, заплакало. Громко, в голос, зарыдало. У Мота мгновенно заложило уши, зато он почувствовал, что его начинает отпускать: вот, он ощущает пальцы рук, и ему кажется, будто мышцы начали покалывать. А фантасмагория плачет, плачет, сдавливая руками грудь Фло, не отпуская его, не давая вынырнуть из этого кошмара. Французу, беснующемуся на постели, казалось, что слезы сестры капали ему на щеки. На самом деле, это были его, Флорана, собственные слезы страха и боли, которые он чувствовал, глядя на черный дым, застывший в десяти сантиметрах от его носа.Наконец Мот с удовольствием, которое, пожалуй, не испытывал никогда в жизни, судорожно хапнул ртом воздух — у мужчины даже под ребрами больно кольнуло от того, насколько глубоко он вдохнул. С громким стоном, который невозможно было проконтролировать, Фло откинулся на мокрую от пота простынь и ногами сбросил с себя одеяло. Жарко. Ужасно. Нужно открыть окно, все окна в квартире и дверь на балкон тоже. Сейчас даже загазованный воздух Парижа будет таким сладким, буквально дурманящим рассудок — настолько он Флорану необходим... Мот после перенесенного — кошмарного сна и ночного оцепенения — даже не представлял, как он проведет остаток ночи. Заплетаясь в ногах, Фло силой поднял себя с кровати и поплелся в сторону окна. Открыл одно, открыл дверь на балкон, подошел ко второму, на кухне. Свежий ночной воздух мгновенно ворвался в квартиру, и сквозняк начал шкодить: сбросил со стола ручки, тетради, какие-то бумаги — нужные или нет, Флорану плевать.Француз, логично рассудив, что ему срочно нужно умыться, пошел в ванную, но, не успев дойти до раковины, споткнулся обо что-то и со страшным грохотом рухнул на пол. Мужчина сразу поднялся на локтях, осмотрел руки, которые тут же начали болеть от не слишком удачного на них приземления. Затем, прислушавшись к своему телу, мужчина тихо всхлипнул. Теперь Флоран сидел на пороге ванной комнаты, опустив взгляд на свои темно-серые тапочки. Ему давно не было так жутко.Внезапно на холодный светлый кафель упала пара соленых капель. Забавно, что многие в романах пишут: словно море капает из глаз. Да, только вот для Флорана ничего забавного нет: он никак берег найти не может, хотя, кажется, вот — руку только протяни. И Фло тонет в этой мерзкой жиже вместо соленой воды, а море воспоминаний уносит его все дальше и дальше.