За что я цепляюсь (1/1)

Он сжимается на кровати, пытаясь избежать чужих прикосновений… Пытается спрятаться, укрыться, снова почувствовать себя в безопасности, но грубые руки врача, прижимающие агента к кровати и не позволяющие ему спастись вызывали во мне неподдельный гнев, как и неаккуратное обращение главного дежурного доктора, что то и дело заставлял Тадаоми морщиться от боли. Вставшие в проходе помощники дежурной команды по срочным вызовам из стационара особого назначения не смотря ни на что не желали меня впускать в комнату, объясняя подобную грубость медицинского персонала необходимостью в связи с буйным поведением пациента… Но неужели только я видел, что ему просто страшно? 1—?Хватит... хватит… —?снова вылетело из его уст с тихим и кратким выдохом, но рука врача резко затыкает Карасуму, открывая его рот, сильно сжимая челюсть и заглядывая внутрь, пока он пытался вырваться, вертя головой и упрямо выкрикивая что-то невнятное. Он не просыпался… Кажется, словно ему всё происходящее виделось сплошным реалистичным кошмаром… Хотя, это вполне можно было так описать. Я стоял в проходе, смотря на всё это, нервно сжимая кулаки, пока с каждой секундой сдерживаться и убеждать себя в том, что это происходит по каким-то рабочим инструкциям, становилось всё сложнее.Врач ещё некоторое время рассматривал ротовую полость Тадаоми, после чего, достав некую палочку и быстро взяв образец слюны, отпустил агента и слез с кровати, оставляя его одного на одеяле, вновь сгибающегося от боли в животе. Подав знак охранникам, он позволил им пропустить меня к спящему Карасуме, подбежав в которому, я сразу же попытался его растормошить, но рука доктора немного оттянула меня от больного.—?Не будите его, не стоит. Забирать его в спящем виде будет проще, чем в пробуждённом,?— без единой эмоции монотонно сказал дежурный, 2 после чего окинул меня холодным взглядом,?— можете дать нам с собой минимум из самых необходимых его вещей?—?Что… Что значит ?забирать его?? —?растерянно переспросил я, несколько отстраняясь от агента?— куда забирать? О чём вы говорите?—?А, вы, видимо, не в курсе,?— убирая образец в стерильный пакетик и закрывая его, хмыкнул врач,?— в городах начинают переделывать обычные санатории под стационары для лечения таких зависимых от человеческой плоти, как ваш… Карасума. Видимо, его состояние хуже, чем мы думали, а потому, чтобы он навредил как можно меньше и себе, и вам, мы заберём его на специализированное лечение. Так что дайте нам…—?Он никуда не поедет,?— перебил его я несколько заражённым и напряжённым голосом,?— единичный случай ничего не показывает, меня даже не предупреждали о подобных ситуациях. Раз я вызвался помочь ему, значит я в состоянии просто следовать инструкциям самостоятельно, вам просто нужно сказать мне, что делать в таких случаях.Он замолчал, некоторое время смотря на меня всё тем же безразличным взглядом, что и до моей разгорячённой речи. Происходящее казалось чем-то слишком внезапным и нечестным по отношению как к Карасуме, так и ко мне. Если бы я знал, что подобное может произойти…если бы я знал, что делать с Карасумой, когда он выходит из-под контроля… Молчание доктора давило на уши, но я не отводил от него упрямого взгляда, ожидая ответа. Я не хотел отпускать от себя Тадаоми более ни на шаг, а потому от своего не отступал.—?Вот оно значит как,?— спустя некоторое время наконец вздохнул врач,?— в таком случае, вам и правда стоит знать несколько базовых инструкций. Например,?— вновь подойдя к кровати и схватив запястье вздрогнувшего Тадаоми, мужчина показал мне бинты на месте укуса,?— подобное происходить не должно ни в коем случае. Больным нельзя позволять даже немного пробовать человеческую кровь, что уж там о мясе. Если в течение дня контролировать это ещё более-менее просто, то ночью вам будет легче связывать его… привязывать руки к кровати, желательно над головой 3 или по бокам,?— он сделал небольшую паузу, ожидая моего кивка, в подтверждение тому, что я понял первое правило,?— во-вторых, самому вам лучше с ним ночью не спать. Не знаю, какие между вами взаимоотношения, но это в любом случае опасно,?— всё звучало логично, но эта фраза, а также сопроводивший её несколько сожалеющий тон, меня несколько озадачили. Какие между нами взаимоотношения? Я вряд ли мог правильно понять, на что он намекал этими словами.И снова тишина. Он сверлил меня взглядом, словно ожидая чего-то, пока я ожидал лишь продолжение инструкций. Не могли же они состоять лишь из двух пунктов? Или могли? В таком случае, я лишь лучше убедился в том, что не зря оставил Тадаоми при себе.—?Это… Всё? —?когда молчание затянулось до неловкости сильно, неуверенно уточнил я, на что получил утвердительный краткий кивок. Видимо, и впрямь всего два пункта…—?Это основные правила, которые вам стоит соблюдать, чтобы избежать подобных ситуаций. Если такое повторится вновь, мы заберём его уже без лишних вопросов,?— отрезал доктор, и не дав мне ответить развернулся в сторону выхода из комнаты, позвав за собой подручных. В напряжённом молчании я проводил их до выхода и закрыл дверь, после чего, подождав ещё некоторое время, слушая отдаляющиеся шаги, я вспомнил про Карасуму. Тихий скрип матраса, придя на который, я, всё же, не сдержал усталого вздоха, смотря на жалкий вид агента. Подсев к нему на кровать и, забрав бедную подушку, которую он душил в своих объятьях, прилёг к нему, чувствуя, как, сбито дыша, он прижался ко мне.Отдать его в стационар… Это казалось мне чем-то немыслимым, глупым… Особенно для Тадаоми. Я не хотел оставлять его ни на минуту, и это желание было для меня чем-то неясным, что я ощущал лишь в старые времена, когда не хотел отпускать отца на работу, ведь тогда мне пришлось бы сидеть весь день одному в пустой квартире. Играть с игрушками, читать книжки… Но, чем бы я не занимался, я тосковал по нему. И я тоскую до сих пор.А Карасума всё жался ко мне, тоже не желая отпускать. Возможно, в своём сне он видит кого-то совсем другого… Но ему хотя бы есть, кого обнять в реальной жизни. Хотя, я даже не знаю ничего о его личной жизни. Может, у него есть любимая девушка? Жена? Дети? Но почему, в таком случае, врачам не удалось связаться ни с кем из его близких? Я не знал, но очень хотел спросить, однако всё никак не удавалось поймать удачный момент для подобного вопроса. Я даже не знал, сколько ему лет, но на 30 он потянет точно. Было бы странно, если в таком возрасте у него нет никого на примете.Коснувшись повязки на глазах Тадаоми, я задумался о том… а что, если у него всё ещё никого нет? Все его ранения, шрамы, ожоги… Возможно, даже его глаза не смогут восстановиться полностью, как и может не полностью пройти лечение от этого треклятого наркотика. Что будет с ним тогда, когда я уйду? Примет ли его кто-нибудь таким, каким он стал?—?Сон.бэ… —?послышался сонный голос агента. Кажется, снотворное, наконец, перестало действовать. Некоторое время молча продолжая держаться за меня, он приходил в себя, после чего, кажется, проснувшись окончательно и поняв, кого заключил в объятия, Карасума резко отстранился, отпустив меня, упираясь спиной в стену, находясь в состоянии некого ступора.—?Ты чего так испугался? —?немного удивившись, я убрал руку, переходя в сидячее положение. Даже с завязанными глазами на его лице читалась некая растерянность, которая имела в себе… Особый… Шарм? Что-то цепляющее за душу, что-то…вызывающее у меня улыбку. Спустя пару секунд, он успокоился, подползая обратно ко мне и ложась на подушку.—?Это… Снова случилось? —?сложив руки на груди, нехотя спросил он несколько устало и даже грустно. Взглянув на его перевязанную руку, которую ещё пару минут болезненно сжимал и показывал мне доктор, я тихо вздохнул, отводя взгляд в сторону.—?Да. Не так сильно, но ты… Снова спал крайне неспокойно. Доктора приходили, взяли образец слюны… Посоветовали, что делать, чтобы избежать этого снова,?— решив умолчать о части с приглашением в стационар, вкратце пересказал я, слушая умиротворённое дыхание агента,?— сам-то как?—?Не учитывая боли во всём теле, неплохо,?— пожав плечами, он сложил пальцы в замок, несколько сжав их. Сейчас Тадаоми выглядел немного напряжённо, думая, как казалось, о чём-то, что гложет его изнутри. Всё ещё что-то недоговаривает. хотя, не мне его судить,?— так что они посоветовали?—?А… —?сказать ему сразу или немного подождать? Немного подумав, я повернул к нему голову, рассматривая, после чего, всё же, продолжил,?— посоветовали… Привязывать тебя к кровати на ночь, чтобы сильно не брыкался,?— заметив, как эмоция на лице Карасумы сменилась на более напряжённую, я нервно сглотнул, решив не договаривать второй пункт. Связан…но хотя бы не один. Я не собирался оставлять его, но связать, возможно, всё же было обязательно. Не хотелось повторить тот неприятный опыт.—?Вот оно как… —?задумчиво протянул агент, немного нахмурившись,?— только ночью, верно?—?Когда будешь ложиться спать, я ведь не могу контролировать тебя постоянно,?— объяснил я, даже если сам доволен этим фактом не был,?— я постараюсь связывать… Не сильно, или…—?Нет. Если не сильно, то я могу вырваться,?— перебив меня, он немного помотал головой, сжимая замок ещё сильнее, до дрожи в руках,?— завязывай, как следует, иначе никакого толку.Коснувшись его руки, я немного сжал её, разрывая замок. Царапины и мозоли, грубеющая, сухая кожа… Такой худой и такой слабый… Я чувствовал себя той самой стереотипной бабушкой, которая хочет накормить своего костлявого внука всем, чем только может, дабы тот не походил на скелета более, но сейчас это хотя бы было обоснованно.—?Давай сделаем инъекцию и поменяем бинты, уже давно пора,?— продолжая держать его кисть, я взглянул в лицо Тадаоми, тихо угукнувшего и чуть сжавшего мою руку в ответ. Немного улыбнувшись, я неспеша отпустил его, после чего, укрыв получше одеялом, направился в сторону кухни.~~~~~~~~~~~~~Глухие удары…глухие удары…глухие удары… Я снова и снова слышу их, проваливаясь в сон. Вновь транквилизатор, снова боль в шее… Я не могу понять, что происходит. Разве я не был дома? Разве всё не было хорошо? Почему мне снова приходится испытывать тот страх, словно он преследует меня прямиком из той комнаты допросов. А может, всё произошедшее было просто сном?Думая о том, что то спасение, та палата, тот поезд, тот дом… Представляя себе, что всё это было лишь сном, галлюцинацией, выдумкой, я хотел…не просыпаться. Хотел остаться в приятной сказке навсегда. Хотел снова чувствовать, что кого-то правда волную, что кого-то… Всё-таки не смог оттолкнуть.Сон, в котором я с такой беззаботностью пообещал закрепившимся за несколько лет тесной дружбы образам Томоко и Иоши в собственном же сне написать письмо…сказать, что я всё ещё жив… Возможно, даже вновь встретиться… Я не мог не чувствовать себя предателем. Предателем, со званием которого я смирился ещё тогда, когда вступал в ряды агентов правительства, не сказав об этом ни слова никому. Только те гадкие полицейские… Те пьяницы, играющие на чужую карьеру, жизнь, успехи… Только им была известна моя истинная судьба. Мне оставалось лишь надеяться, что их часть договора была выполнена. Я настолько волновался об этом, что каждый раз, когда наступало время собираться и уходить домой, я неизменно открывал вкладку с отчётами о ежедневных поимках тех или иных даже самых мелких нарушителей, вбивал в поисковик до боли знакомые имена. и каждый раз закрывал компьютер, со спокойной душой не находя ничего подходящего. Каждый день, неделю, месяц, год… Я не могу перестать контролировать то, всё ли с ними в порядке, даже находясь так далекоИ вот сейчас я один. Брошенный всеми? Как бы не так. Далеко не так… Вернее, всё абсолютно наоборот. Может, это моя карма? Моя расплата за то, что я так бесчувственно растоптал всё, что мы так тщательно строили и планировали? Я не знал. Но точно был уверен в том, что, если останусь хотя бы не калекой, найду их снова, если они не найдут меня. Возможно, они уже забыли. Возможно, уже нашли замену, или нормальную работу… Мало кому нравится скитаться по миру, не зная, найдёшь ли сегодня крышу, под которой можно переночевать.Глубокие мысли…Очень глубокие…И чем глубже, тем больнее разъедает изнутри темнота.Почему я иду дальше по тропе своей жизни, своего прошлого? Я не успел найти момент до того, как услышал в ушах знакомые крики. Они разрывали поляну в ту ночь… Такие громкие, такие болезненные, рвущие душу на мелкие клочья, но я не смог выдавить и слова, не смог проронить ни одной слезы. Ни тогда… Ни когда-либо ещё, когда меня видели люди. Выстроенная стена была для меня устойчивее всего в моей повседневности, и лишь приходя домой, закрывая дверь на замок…я мог стечь по стенке и вновь стать слабым. Только тогда, и только на короткий период. Стену нельзя разрушать, это слишком рискованно. ?Боль в ногах, голове, животе… боль во всём теле. Это было всем, что осталось со мной теперь. Эхо в голове, размывающее голоса до неузнаваемости. Их тон так походит на охранников того ?лагеря?… Может, я и правда погрузился в галлюцинации на пару дней. Тогда лучше не просыпаться, лучше не открывать глаза. Сопротивляйся…но не открывай. Полусонная пелена окутывала всё вокруг, все ощущения смешались воедино, я не могу разобрать: что есть сон, а что есть реальность. Боль в челюсти, что-то сжимает её, пока на языке чувствуется вкус спирта и какой-то… резины. Снова препарат? Снова мясо? Может, новый изощрённый способ пытки? Тело уже не слушалось, инстинктивно вырываясь, пытаясь освободиться.Стена рушилась. Рушилась, рассыпалась в мелкую пыль, от неё не оставалось более ничего. Я хочу спрятаться. Хочу сбежать, хочу, чтобы про меня все забыли. Не нужно искать меня, не нужно пытаться что-то исправить… Не нужно меня трогать. Просто позвольте стереть себя из памяти людей, позвольте жить так, словно меня и вовсе не существует. Позвольте…исчезнуть.Чужое тело слезает с меня, позволяя глотнуть воздуха, закрыть рот и уткнуться носом в стенку. Руки сами тянутся к чему-то мягкому, напоминающему подушку, обнимая её и прижимая к себе. Она пахнет… Лавандой. И по некой причине, даже никогда не зная, как пахнет детектив, мне казалось, что лаванда и есть запах Яна. В голове всплыли воспоминания о том, как он с силой сжимал мою руку. Как пытался добиться признания своей зависимости. Каким беспомощным я почувствовал себя тогда, поняв, насколько слабым стал. Поняв, насколько лёгкой добычей я стал. И во что это обратилось? Сонбэ словно стоял на месте стены, не позволяя вновь выстроить её, не позволяя отстраниться, не позволяя уйти. Зачем он делает это? Зачем продолжает упираться? Почему так сложно просто сделать, как все остальные…просто бросить это дело…Услышав знакомый голос, я уткнулся в подушку сильнее. Он обсуждал что-то с кем-то… О чём-то снова спорил… Звон в ушах не позволяет разобрать ни слова… Хочу увидеть его, но даже пытаясь открыть глаза, я вижу темноту. Повязки…и всё ещё не восстановившаяся сетчатка. Существует ли вообще возможность того, что я смогу когда-либо ещё увидеть знакомые лица, которые уже начал забывать? Вряд ли.Он куда-то уходит, как и незнакомые люди. Тяжёлые шаги стихают за щелчком замка на двери, а после в комнату вновь заходит детектив. Его поступь казалась более мягкой, более привычной слуху… Я хорошо помнил, как в детстве, сидя в комнате, определял, кто идёт по коридору: отец или мать. В основном, чтобы знать, прятаться мне под одеяло или под кровать.Скрип матраса, и я уже чувствую тепло Яна. Прижимает к себе, укрывает одеялом… Теперь я точно не сплю, но руки сами потянулись обнять его, прижаться сильнее, боясь отпустить. Он был единственным, за что я так цеплялся в плену, и сейчас мне лишь хотелось спокойствия, его присутствия…и отсутствия боли. Он казался мне… тем самым любящим отцом, которого так не хватало в детстве. Отец… но мне больше хотелось представлять на его месте лишь Яна. Однако наступивший дзен был грубо нарушен резкой болью в районе желудка, от чего, немного поморщившись, я всё же решил, что пора вставать. Имя детектива произнеслось само собой, словно своеобразное ?доброе утро?, даже если голос спросонья был слабым и тихим. Разыграв приличия ради сцену а-ля ?неужели я обнимал во сне тебя?, глубоко в душе радуюсь, вновь слыша в голосе детектива волнение и заботу. Возможно, даже со всеми моими недостатками…есть шанс того, что я не останусь ни с чем.