Голод (1/1)

Проснуться от тяжёлого дыхания, которое то и дело прерывалось неразборчивым бормотанием и кашлем?— это было одним из самых страшных пробуждений рядом с кем-либо. Содрогающееся тело Карасумы, лежащее рядом со мной и свернувшееся в позу эмбриона, казалось сейчас ещё более худым. Столь болезненный вид Тадаоми сжимал сердце настолько, что я не удержался, хватая его за плечо и поворачивая ко мне, рассматривая измученное лицо, которым он мотал из стороны в сторону, словно пытаясь избежать чего-то.—?Не надо… —?смог я разобрать слетевший с его губ шёпот, за которым последовало ещё больше кашля. Кажется, ему снился очень глубокий и реалистичный кошмар…а может он в бреду? Я попытался слегка потормошить его, пытаясь пробудить, но в ответ на это он сжался лишь сильнее, морщась от боли и судорожно хватая воздух ртом,?— хватит… —?снова послышался его шёпот, молящий об остановке чего-то неизвестного мне.—?Карасума,?— позвал агента, продолжая тормошить его и слегка побив по щеке,?— Карасума, просыпайся,?— игнорируя его попытки оттолкнуть меня и спрятаться, пытался я достучаться до Тадаоми, который всё никак не просыпался, поглощённый своими же страхами. Холодный пот стекал по лбу агента, пока я продолжал его будить, пытаясь достучаться до него.—?Голоден. —?внезапно улавливаю краем уха крайне неожиданные сейчас слова,?— еда. —?прижимая свою руку ко рту и прокусывая её до крови, выдавил Тадаоми, пока собственная кровь пачкала его лицо, иногда капая на простыню. Судорожно продолжая кусать свою собственную плоть, он, кажется, пытался насытиться. Так вот каково на самом деле действие наркотика.Убрав его руки от лица, я прижал их к простыне, не смотря на то, как он метался в поисках плоти, по итогу закусив губу до крови. Зависимость…от человеческой плоти… Это напомнило мне тот допрос психованного ?клоуна? из заброшенной школы. В отчётах ведь и правда было сказано, что анализ неизвестного вещества, найденного в крови ещё до похищения трупа, совпал с данными о том самом наркотике. ?Так вот…как выглядит ломка…??— пронеслось в моей голове, пока я продолжал растерянно смотреть на плачевное состояние Тадаоми, не зная, что и делать в такой ситуации.Внезапная боль в руке, и я вижу, как его зубы впиваются в мою плоть, заставляя поморщиться и дёрнуться в сторону, но, словно одичавший зверь, он вцепился в меня, не позволяя отцепить от себя. Я не понимал, всё ещё спит он, или же уже проснулся?— так или иначе, его действия выходили за рамки нормы. Не сдерживаясь и не имея другого выхода, я с силой оттолкнул его и, сам того не желая, заставил удариться затылком о стенку, у которой он лежал. Тяжёлое дыхание, вытекающая из его рта кровь и хрипы теперь вызывали скорее не жалость, а лишь пугали. Что это было? А чёрт его знает. Мне оставалось лишь ошарашенно смотреть на него, сжимая укус на руке, пытаясь остановить кровь. Его неразборчивое бормотание, дрожь и продолжающиеся укусы самого себя… Плюнув на это, я выбежал из комнаты за бинтами, быстро обработав и перемотав рану, после чего схватившись за шприц с успокоительным. Врач предупреждал о том, что зависимые могут быть агрессивными, но я и представить не мог, что они сходят с ума до такой степени.Войдя в комнату, чуть ли не ударом по выключателю включаю лампочку, заставляя Тадаоми начать закрывать глаза руками даже через повязку. Крепко держа шприц в одной руке, я залезаю к нему на матрас, хватая за одну из кистей и повалив на кровать животом вниз, прижав сверху коленом, не позволяя вывернуться. Игнорируя его болезненные вскрики, я удержал волосы агента, прижимая голову к подушке и открывая шею Карасумы. Но поднеся иглу ближе к коже, меня передёргивает, когда до уха доносится тихий всхлип. Он… Плачет?—?Хва… Тит… —?слышится шёпот, вылетающий вместе с неровным дыханием,?— пожалуйста… Прошу… Пожа…луй…ста… —?с трудом выговаривая слова, он снова выплёвывает ту самую чёрную жидкость на простыню, после чего крепко сжимает зубы, как бы не дрожали сейчас его скулы вместе со всем остальным телом,?— боль…но… —?начинает повторять он раз за разом, вызывая даже некий испуг. Некоторое время я продолжал слушать его мольбы об остановке чего-то, о пощаде, о помощи… Но всё же взял себя в руки, вводя транквилизатор. Он тихо вскрикнул, после чего, недолго сопротивляясь, отключился, засыпая мирным сном. В голове же на повторе мелькали его слова, беспомощный и болезненный образ, страх и слабость в голосе…Я слез с него, перевернув на спину и уложив на подушку, после чего прилёг рядом, посмотрев на свой же укус, а после оценив и более разодранную укусами руку самого Карасумы. Вздохнув, всё же встал с кровати, вновь направившись на кухню, откуда принёс больше бинтов, тонких ниток с иглой и обрабатывающих средств. Взяв руку агента и осмотрев её, всё же взялся за лечение ран, ибо сейчас, в глубокой отключке, Тадаоми вряд ли хоть что-то чувствовал. Аккуратно накладывая швы обработанной нитью и иглой, я иногда посматривал на лицо Карасумы, проверяя его состояние, однако он продолжал спать. Закрепив швы и наложив сверху пару слоёв бинтов, чтобы по пробуждению агент не испугался своей нехилой раны слишком сильно, ну или же чтобы швы не особо цеплялись за одеяла, я смог выдохнуть со спокойной душой, убрав медикаменты и выключив в комнате свет. Снова осмотрев его, свернувшегося в клубок и сжимающего живот.я задумался о том, стоит ли мне ложиться к нему теперь?Его болезненный вид, попытки сдержать боль?— это больше не вызывало былой жалости. Словно капкан, в который я уже попался однажды, и который снова пытается обмануть меня, сыграв на моей жалости. Снова сжимается, снова жмурится, закусывая губу. и снова тянется зубами к руке. Хочу ли я этого? Возможно, нет… а может и да? Его зубы вновь впиваются в собственную плоть, и я, тяжело вздохнув, залезаю к нему под одеяло, с силой убирая его руку к простыне, сжимая укус, заставляя его тихо простонать с закрытым ртом от боли. Страдальческое лицо… Почему-то на его лице можно рассмотреть хоть какие-то эмоции, только когда ему больно. Пальцы непроизвольно сами сжимают укушенную руку, заставляя его попытаться отстраниться, упираясь спиной в стенку, в панике пытаясь отбиться от меня. Представить сейчас, что этот человек в нормальной жизни холоден и отстранён, профессионален и серьёзен, было до смешного сложно. Отпустил искусанную руку, после чего прижал его к себе, словно беспомощного ребёнка, укрывая одеялом почти с головой, слушая сиплое усталое дыхание. Прижимая его голову к груди, смотря на стенку и всё же немного придерживая кисти агента, не позволяя снова вкусить человеческую плоть, я закрыл глаза, чувствуя, как сердцебиение Тадаоми замедляется, приходя в норму. В надежде на то, что на утро Карасума будет в порядке, я провалился в сон.~~~~~~~~~~~~~~~~Проснуться в кровати, чувствуя тепло и странное спокойствие… Кажется, это было самое спокойное моё утро за последний месяц или даже больше. Правда уткнуться спросонья носом в чужую грудь было, мягко говоря, крайне непривычно, ведь за несколько лет я уже привык спать в одиночку. Поднимая голову, я упираюсь подбородок спящего детектива, иногда что-то бормочущего себе под нос, продолжая прижимать меня к себе, словно плюшевую игрушку. Воспоминания о моей просьбе вернулись не так быстро, как хотелось бы, однако, поняв и приняв всю ситуацию, я обратил внимание уже на свои руки, которые Ян зачем-то прижимал к кровати своей ладонью. Однако гораздо больше меня озадачили бинты, успевшие появиться на наших руках за всего одну ночь, и ощущение которых на коже заставляло понервничать. Пожалуй, у меня уже была пара вопросов к Сонбэ… Но только когда он проснётся.Вытащив аккуратно руку из его хватки, я перевернулся на спину, подняв ладонь предположительно над собой. Чисто из интереса размотав рану, я был несколько удивлён, нет, даже шокирован, почувствовав пальцами там швы. Я успел за ночь заработать такую рану, что её пришлось зашивать? Немного надавив на нити, невольно поморщился от резкой боли, отдёргивая руку, всё ещё гадая, что же такое произошло прошлой ночью. И привкус крови во рту… Заставлял голову наполняться крайне неприятными догадками.—?Уже проснулся? —?заставив меня вздрогнуть, зевнул Ян, запуская пальцы в мои волосы, ероша их и поворачивая моё лицо к себе,?— как спалось?—?Думаю, ты знаешь об этом больше моего… —?сразу переходя к делу, я показал детективу зашитую рану, по крайней мере, показал я её в направлении, откуда исходил голос напарника,?— я бы очень хотел услышать твой рассказ о том, что такого успело произойти прошлой ночью, что у нас обоих теперь перевязки на руках, а я этого даже не помню.—?А…Это… —?в его голосе считалось некоторое беспокойствие и неуверенность, заставившие ещё большее количество неприятных догадок прийти мне на ум. Кажется, он поднялся, садясь, пока его взгляд продолжал сверлить меня, заставляя даже немного напрягаться,?— ты. ничего не помнишь, так?—?А что я должен помнить? —?несколько раздражённо прошипел я в ответ, однако запнулся, когда рука Яна внезапно схватила перебинтованную ранее кисть, сжимая её и заставляя стиснуть зубы,?— какого…—?Скажи честно, ты хочешь поесть человечины прямо сейчас? —?настойчиво, холодно и так уверенно в положительном ответе спросил он, заставляя меня прикусить язык, ведь именно этот вопрос задевал за живое. Этот самый внезапный вопрос заставил боль на время утихнуть, как и моё раздражение. Он не отпускал меня, сжимая рану всё крепче, и отстраниться или вырвать руку никак не получалось,?— отвечай.—?Ты что делаешь? Пусти, больно же,?— упрямо пытаясь отдёрнуть руку, я получаю в ответ лишь более сильный напор со стороны Сонбэ, явно ощущая на себе его сверлящий недовольный взгляд, пока вторая рука детектива грубо хватает мою челюсть, открывая рот и оголяя зубы, выкидывая меня в состояние абсолютного недоумения.—?Кровь на твоих зубах. Она моя.и твоя тоже,?— не дождавшись ответа, он отпустил меня, однако взгляда не отводил,?— ты укусил меня ночью во сне со словами о том, что ты голоден. Твой доктор знает об этих приступах? И о том, что ты также кусаешь и сам себя? —?Ян снова взялся за мою руку со швом, но в этот раз не сжимая её до боли,?— ты искусал себя до крови, так сильно, что пришлось зашивать.Я не знал, что было хуже: его молчаливый взгляд или настойчивый и до боли холодный голос. Я впервые слышал об этом, я не помнил этого, но ещё хуже было то, что я как-то умудрился напасть на него. Отвечая Сонбэ лишь молчанием, я углубился в раздумья о том, было ли такое раньше. Ни доктор, ни другие работники госпиталя не говорили мне о чём-то подобном.только.—?Ломка… —?сорвалось тихое и такое чертовски неприятное слово с моих губ, пока голова виновато опускалась, ибо даже через повязку смотреть на Яна мне не хотелось. Значит, наркотик оказал на меня настолько сильное действие… Даже выбравшись оттуда, я не могу перестать есть человечину,?— вот оно как,?— тихая усмешка, с которой я поворачиваю лицо в сторону, раздумывая над тем, что же с этим делать дальше, стараясь оставаться спокойным и безэмоциональным в лице. Обратно в больницу? Или в какой-нибудь особый госпиталь для таких зависимых, как я?Поток плохих мыслей прервал всё тот же холодный голос детектива и хватка за плечо, сжимающая один из глубоких шрамов, заставляя тихо зашипеть от боли, но Ян, кажется, не обратил на это внимания.—?Ты голоден? Ты хочешь человечины, да? —?беспощадно настойчивый голос ломал изнутри, ведь именно эти слова я хотел произносить меньше всего с тех самых пор, как попал в плен и почувствовал вкус человеческой плоти,?— чем раньше ты признаешь это, тем легче тебе будет от этого избавиться. Просто скажи мне, чёрт возьми, иначе я никак не смогу помочь.Когда мы успели поменяться местами? Казалось бы, ещё месяц назад я шпынял его, скорее как мальчика на побегушках, чем напарника, указывал, что делать, осекал… А сейчас… А сейчас я, словно робкий мальчишка, молчу в ответ на его строгие укоры, опуская голову и пряча и без того перевязанные глаза. Грустно? Обидно? Нет. это обычный стыд, с которым я понимаю всю сложившуюся ситуацию. ?Снова разыгрываешь спектакль???— так любил говорить отец, когда я не отвечал ему, играя роль жертвы. Нахлынувшие воспоминания захлестнули с головой, не позволяя прийти в себя и вернуться в реальность, пока тело невольно вздрагивает от ещё более сильной хватки Сонбэ уже за оба плеча, в то время как его взгляд неминуемо приближается, смотря в упор на меня. Признавать подобное до отвращения больно, но я всё же приподнял голову, ?смотря? предположительно в глаза детектива.—?Да. —?вырывается с горькой усмешкой сдавленное признание,?— я…Хочу есть. Я хочу человеческого мяса,?— пересиливая себя, выдавливаю слово за словом, даже если подсознательно мириться с этим никаким образом не хочется,?— но…я… —?и ни слова больше не вылетает из моего рта, который я поспешил закрыть. Этого было достаточно, чтобы Ян отпустил меня и отстранился, какое-то время молча смотря на меня, словно в ожидании чего-то ещё. Однако вскоре он лишь озабоченно вздохнул, беря одеяло и укрывая меня, попутно укладывая обратно на подушку, после чего уходя куда-то из комнаты, так и не проронив больше ни слова. И снова шуршание таблеток с кухни…Лёжа в постели и сжимая рукой одеяло, я пытался разобраться в том, что со мной стало. Чем глубже я проникал в свои мысли, тем неприятнее становились догадки и предположения. Стал каннибалом, обузой, калекой…1 Укусил напарника, который даже к себе приютил и сейчас копошится на кухне, подготавливая медикаменты для очередной процедуры… Сожаление о выборе жизни на земле, а не в раю, начинало меня посещать всё чаще и всё сильнее, как бы глупо это не звучало. Что я могу исправить? Скорее всего, я лишусь работы из-за своего состояния… Возможно, навсегда останусь зависимым от человечины… Возможно, меня оставит даже тот, кто просил меня вернуться обратно на эту самую землю. Задумываясь сейчас о своей жизни до и после всех произошедших событий… Я понимаю, что ни из прошлого, ни из настоящего не осталось людей, которым я мог бы полностью доверять. Вроде бы не хикикомори, и вроде бы всегда жил среди этих самых людей… Но я жил среди них отшельником. Забавный и странный парадокс, из-за которого даже не всплакнёшь, ибо на такое я способен только когда дома никого нет.Откуда-то из коридора доносится тиканье часов, пока детектив, наконец, направляется в сторону спальни. Его несколько грузные и, при этом, аккуратные шаги, сопровождаются позвякиванием чего-то. То ли в тарелке, то ли на подносе… Наверно, ещё один шприц с очередной дозой лекарства. Уже автоматически выставив руку, я чуть не подавился от неожиданности, когда рука Сонбэ схватила меня за подбородок, открывая рот и засыпая внутрь какие-то таблетки, после чего давая попить воды.—?Угх., а укол? —?слушая, как он откладывает принесённые медикаменты на тумбочку, откашлялся я, всё же проглотив таблетки. Ян промолчал какое-то время, после чего надавил мне на грудь, прижимая к кровати.—?Сначала снотворное. Если твой припадок повторится сейчас, я вызову врача, может, выпишет новые лекарства,?— устало выдохнул детектив, ложась рядом и укрывая меня,?— до укола всё равно ещё где-то час, так что у нас есть время. Засыпай,?— но последнее его слово было необязательным, ведь я и без того быстро отключился от дозы таблеток, которая, казалось, подействовала, словно удар битой по голове. Последним, что я почувствовал перед тем, как провалиться в сон, была прижавшаяся к коже живота рука детектива, который прилёг рядом, немного приобнимая моё худощавое тело и прижимая к себе,?— так надо…~~~~~~~~~~~~~~~~Гробовая тишина, окутывающая всё и вся вокруг, сводящая с ума и давящая на виски. Так громко и одновременно тихо, так мучительно и продолжительно, словно я нахожусь в этой пустой тьме уже чертовски долго, с самого рождения. Приглушённые, словно убавленный звук в динамиках, ощущаются чужие прикосновения, вернее, грубые сжимания конечностей и лица, неприятные голоса и непрекращающаяся боль. Это сон? Это явь? Для меня реальная жизнь уже давно смешалась с не менее реалистичными кошмарами, которые я вижу каждую ночь.Не хотел… Гулом раздаётся в тишине и вновь пропадает, словно утонув в темноте и холоде этого места, называемого подсознанием, а потом вновь повторяетсяНе хотел, не хотел, не хотел…Сводя с ума, повторяется уже не в ушах, а в собственной голове, снова и снова, раз за разом всё громче и настойчивее, со всех сторон и одновременно с этим лишь с одной из них. Эхо становилось сильнее, заполняя остатки рассудка, заставляя всей душой сжаться и почувствовать себя таким маленьким и незначительным к оковах собственных мыслей и разумаНе уходи…Снова повторяется ослабевающим с каждым повтором эхом, после которого следует лишь тишина. Я ведь…не хотел этого, верно? Я ведь…не виноват?..