Дома (1/1)

Я проснулся, кажется, по зову собственного тела. Осознав, что всё-таки отрубился, я несколько испугался, судорожно включая телефон и проверяя время… Однако, как оказалось, проспал я от силы минут пятнадцать. Табло в вагоне отображало следующую остановку, именно нашу. Оставалось около ещё стольких же 15 минут, так что Карасуму, всё ещё дремлющего и что-то бормочущего себе под нос, я решил не будить. Пусть спит, сколько может?— ему же лучше.Вновь голос с экрана телевизора, куда я устремил взгляд, желая скоротать время. Новостная лента разрывалась всё новыми известиями о пропавших, о найденных, об убитых и убивающих. После всего случившегося участвовать в этом также активно, как ранее, хотелось не особо. Я сделал достаточно, чтобы теперь отсидеться дома и лишь иногда приезжать на срочные вызовы по некоторым делам. Снова посмотрел на потрёпанного жизнью агента, слегка поправил его повязку на глазах. Сможет ли он потом вернуться к своему прежнему состоянию, как физическому, так и моральному? Как сильно повлиял на него плен и все те издевательства? Коснувшись пальцами тонких, но глубоких шрамов на лице, заставил его немного поморщиться и уткнуться носом в плечо. Вспоминая то, каким он был до происшествия, меня разрывали интерес и тревога насчёт того, каким он станет дальше. Тихо вздохнув, убираю руку, натягивая на него плед получше и устремляя взгляд на пейзажи за окном.—?Ян?.. —?послышался вскоре сонный голос агента, который, кажется, всё ещё не совсем проснулся,?— Ян… —?снова, но уже чуть тише позвал он меня слабым голосом.—?Я тут,?— негромко ответил, кладя руку на плечо Тадаоми,?— ты поспал?—?Угу… —?зевнул Карасума, выпрямляясь,?— сколько ещё…до нашей остановки? —?пытаясь вернуться в реальность после короткой дрёмы, спросил агент. Время и пространство для него, видимо, немного спутались.—?Минут 15, можешь ещё вздремнуть,?— подталкивая коллегу себе обратно на плечо, посоветовал ему я. Однако, похоже, агент предпочёл отоспаться уже дома, так что немного оттолкнул мою руку с плеча.—?Не стоит,?— отрезал он устало, расправляя плечи и немного хрустнув спиной. Сложив руки на столе, он от безделья вновь начал вслушиваться в звуки вокруг. Неужели он настолько привык работать всё время, что не знает, чем занять себя в свободную минуту? Его заскучавший выдох говорил сам за себя, так что я прилёг на стол рядом с ним.—?Может, в правду или действие? Или в камень ножницы бумага? Можем ещё просто в слова,?— начал перечислять я, явно заинтересовав его. Он повернул голову ко мне, ставя кулак.—?Давай в камень ножницы бумага, всё равно делать нечего,?— без особого энтузиазма в голосе, однако слегка азартно согласился он, не взирая на то, что не сможет увидеть, что же выкинул я. Усмехнувшись, выставляю кулак, уже предвкушая свою неоспоримую победу.—?Камень-ножницы-бумага,?— вспоминая детство, когда мы решали, кто же будет водить в прятки или догонялки, впервые за долгое время произнёс я эти слова даже с неким детским увлечением. Следуя за моим голосом, он также в такт пару раз потряс кулаком, после чего выкинул ножницы…в ответ на мой камень.—?Что у тебя?—?Камень. Я выйграл,?— с ещё одной усмешкой, слегка ударяю камнем по ножницам, после чего убираю руку,?— хочешь ещё один раунд? —?смотря на то, как он без особого разочарования убирает ножницы, вновь предлагаю сыграть, и в ответ получаю утвердительный кивок.Ещё один круг, закончившийся… Вновь моей победой. Бумага и камень… Ему снова не повезло. Видя, как он всё ещё скучает, я не выдержал, решив, что пора бы его приободрить. ?У меня ножницы??— зная, что он не заметит такой простой и безобидной лжи, немного наигранно расстроенно сказал я.—?Не врёшь? —?несколько недоверчиво уточнил Тадаоми. Почему в свой проигрыш он поверил быстрее, чем в свою победу? Как бы то ни было, я лишь угукнул, из-за чего он, кажется, немного оживился, даже слегка ухмыльнувшись. Следующие несколько кругов были забавными и, пожалуй, иногда врать, но видеть, как он воодушевляется, было довольно приятно. Хотя, довольно часто он и без моей помощи выигрывал, но давать проигрывать ему тоже иногда было нужно, чтобы он ничего не заподозрил. Но каково это?— играть вслепую и полагаться лишь на мои слова? Он правда мне верит? И когда вообще его тон голоса с холодного и безразличного сменился на более эмоциональный и даже тёплый по отношению ко мне? Хотя, возможно, это было связано с его постоянной слабостью и усталостью.—?Ладно, победа за тобой,?— когда детская игра уже начала надоедать, сдался я, убирая руку,?— осталось ехать ещё совсем немного… Идеи, чем заняться?—?Может, в слова? —?кладя голову на сложенные на столе руки, предложил Тадаоми, однако сразу же после этого задумался над тем, было ли подобное предложение хорошей идеей,?— хотя… Можем и просто поговорить. Например о расследовании, тебе ведь приходят новые известия, да?—?Может, ты уже прекратишь думать об этом? Тебе наконец дали отпуск, перерыв, отдых?— успокойся уже и забудь о том, что вообще что-то расследуется. Ты уже над этим не работаешь,?— я не удержался, с ноткой раздражения осаждая его и, не давая возразить, продолжил,?— я обещаю рассказать тебе побольше… Когда ты хотя бы сможешь самостоятельно ходить без костылей и моей страховки. Считай, это твоя мотивация?— чем быстрее ты восстанавливаешься, тем больше информации о нашей работе ты получаешь,?— самодовольно усмехнулся я, слушая его недовольное цоканье языком,?— а до тех пор ты обречён на такую ?мучительную? вещь, как ?безделье и отдых?. Возражения не принимаются.—?Хватит вести себя так, будто ты моя заботливая нянька, я же просто спросил,?— вздохнул он, утыкаясь лицом в свои сложенные руки,?— на мне от безделья скоро плесень расти начнёт… —?немного невнятно пробурчал он, вызывая всем своим видом… Улыбку. Его поведение казалось таким по-детски простым и глупым, что я не мог не смеяться всей душой, при этом всё ещё радуясь тому, что от поникшего и мрачного настроения практически ничего не осталось. Словно я… И правда заботливая нянька.—?Ты едешь ко мне домой, потому что я теперь и есть твоя заботливая нянька. Так что помалкивай и слушайся меня хорошенько,?— потрепав его по волосам, решительно заявил я, в ответ слыша недовольное ворчание и попытки оттолкнуть мою руку, но я лишь усилил натиск, лохматя волосы агента пальцами обеих рук, заставляя его немного хмуриться и сжиматься,?— вот придём домой?— ещё и вымою тебя до блеска, а то сам ты вряд ли сможешь. Не хочу, чтобы ты умер, поскользнувшись на чём-нибудь в душе.—?Ха-ха, очень смешно, прекрати уже теребить мои волосы,?— саркастично посмеялся Карасума, пытаясь избежать моей атаки,?— и я вполне способен справиться с душем.—?Да ну? Проверять и рисковать я не намерен, тем более, что возражения всё ещё не принимаются,?— убирая руки и усмехаясь, я прикрыл глаза, даже сквозь повязку ощущая его недовольный сверлящий взгляд. Чувствовать в своих руках власть над ним было несколько странно, и я всё ещё не хотел злоупотреблять этим, однако всё, что я говорил, было ради его же блага, так что я был даже несколько горд своими навыками убеждения. Поезд начал замедляться, постепенно останавливаясь, пока голос из динамиков объявил о следующей остановке,?— это наша.Подсобив ему и придержав, помогая вылезти, я протянул агенту его костыли и повёл к выходу из вагона. Вокзал под вечер был довольно тихим, да и городишка этот не особо популярен и населён, поэтому толкучку можно было встретить только разве что в супермаркетах или в час пик. А может и всё вместе, когда как. Так или иначе, спокойная обстановка была нам на руку, так что мы прошли к шоссе без особых проблем. Поймав такси, я назвал адрес, устроившись на заднем сидении и придерживая Карасуму, чтобы его не укачало, после чего машина тронулась. До дома было довольно далеко, но Тадаоми больше не хотел засыпать в транспорте. Возможно, всё из-за непрекращающихся болей…а, возможно, ему было просто неловко постоянно просыпаться на моём плече? Это было бы забавно и даже мило, если агент правительства так относился к подобным жестам.Мы провели весь путь в тишине, уставившись на тускнеющий город за стеклом, но почему-то его молчание теперь не казалось мне чем-то давящим и пугающим. По некой неизвестной мне причине, на душе было спокойно. Ни кашля, ни дрожащего и срывающегося голоса, ни тяжёлого дыхания… Он был таким же, каким ездил со мной в такси до его поимки, и это меня успокаивало. Его задумчивый взгляд, сквозь бинты устремлённый на мир за окном, казалось, был где-то вне этой реальности. На вид Карасума был…таким мечтательным и одновременно с этим немного опечаленным. Он всегда был таким?Машина вскоре остановилась на парковке прямо у входа в апартаменты. Удивительно, что водитель не перепутал дома, но я был только рад. Оплатив проезд, открыл дверь и помог Тадаоми выйти из машины, придерживая его под руку. Снова лестница, так что пришлось взять свободной рукой костыли напарника и помочь ему подняться, после чего, поздоровавшись с охранником, провести агента к лифту. Повиснув на мне, Карасума слегка сжимал моё плечо, словно боясь упасть, даже несмотря на костыли. Подхватив его поудобнее и покрепче, попытался показать, что я его уж точно не уроню. Лифт опустился на первый этаж и, как только двери раздвинулись, мы зашли внутрь. Нажав на кнопку с номером ?8?, прислонился к стенке кабины, всё также держа на себе Тадаоми.—?Как живот? —?пока поднимался лифт, спросил я у коллеги, замечая то, как свободной рукой он сжимает область в районе желудка.—?Терпимо,?— негромко отозвался Карасума, не прекращая сжимать, видимо, и правда болящее место.—?Доктор говорил давать тебе обезболивающее только в крайних случаях… Есть ещё что-то, что помогает тебе от болей?—?Я не проверял,?— признался агент,?— до этого такое было только… До больницы.—?Вот оно как… —?хмыкнул я, хотя изнутри меня переполняло недовольство и, одновременно с этим, жалость по отношению к напарнику. Я понимал, что он итак расстался с обезболивающим без особой охоты, и его нынешнее состояние и ощущения могли напоминать ему о плене, но всё же стоило подумать о том, как ещё можно избавить себя от излишних страданий.—?Пойдём,?— услышав звук раскрывающихся дверей и прерывая поток моих мыслей, он посмотрел в сторону выхода из кабинки. Придержав двери, я вытащил его наружу, после чего, пройдя по коридорам, мы наконец подошли к двери в мою квартиру. Набрав пароль на дверном замке, вошли внутрь. По квартире гулял приятный запах лаванды, которой я недавно всё тут опрыскал после уборки. Я довольно долго не убирался у себя дома, но перед приездом больного это было необходимо. Поддерживая его, помогая разуться и переступить порог, я включал свет, проводя его вплоть до гостиной. Задвинув шторы и включив лампочку в ванной, а также проверив заранее заготовленные полотенца и сменную одежду для Тадаоми, я вернулся к нему, начиная аккуратно раздевать, оголяя худое тело, перемотанное бинтами.—?Я сниму большинство повязок, которые смогу, а потом снова обработаю и перевяжу раны. Но повязку на глазах точно придётся оставить, её я быстро поменяю уже после мытья,?— стягивая с него футболку и, стараясь не задеть ожоги шрамы, разматывая бинты, неспеша объяснял я, пока он лишь покорно позволял себя раздеть,?— если будет слишком горячо или больно, сразу говори,?— помогая ему снимать уже нижнюю часть одежды, я не обращал внимания на его тело вплоть до того момента, пока не прекратил говорить, уже полностью раздев его.Это тело… Я не знаю, как мне стоило реагировать: я прекрасно знал и раньше, что он, скорее всего, потерял много веса за последние дни, но его идеальные ранее формы, которые я замечал даже через футболку, сейчас выглядели такими. Непривычными… Выпирающие рёбра и такой плоский живот, но его кубики всё ещё можно было рассмотреть, как и множественные шрамы и синяки на коже. Худые руки… Как я раньше не обращал внимание на то, как сильно он похудел из-за подобного питания? Он всё ещё не был похож на смерть, но ему явно недоставало массы. Тощий, избитый, немного сжимающийся от холода и некой неловкости… Я не мог отвести взгляда от его больного вида, пока не услышал несколько недовольный голос:—?Чего ты застыл? Немного холодно вот так сидеть голышом, знаешь ли…—?А, точно, прости,?— опомнившись, я помог ему встать. Только сейчас я заметил, каким лёгким он стал. Придерживая его под руку и несколько неуверенно касаясь пальцами бледной кожи, я помог ему встать и зайти в душевую комнату, закрывая за нами дверь. Усадив агента на подготовленный заранее небольшой стульчик, используемый обычно в саунах, включаю воду и направляю на Карасуму мягкую струю воды, доставая попутно мыло и не очень жёсткую мочалку. Подставляясь под струю, Тадаоми грелся под водой, пока я аккуратно намыливал его тело, иногда используя мочалку в местах, где ран было меньше всего. Он всё равно иногда морщился от неприятных ощущений, но в остальном оставался терпеливым, сохраняя спокойствие и стараясь расслабиться в теплоте воды. Иногда наклоняя его, смывая гель для душа, а иногда наоборот откидывая его слегка назад, придерживая и омывая спереди, я не мог перестать немного краснеть, стесняясь его голого тела. Конечно, мы одного пола и чего-то особо страшного в этом не было, но мыть другого человека и видеть его ?особые? зоны?— всё ещё довольно деликатное дело. Иногда мой взгляд останавливался на его рельефах, на его костяшках, на плечах и ключицах. даже будучи таким исхудавшим он выглядел…красивым?Помотав головой, я продолжил мыть его тело и волосы, стараясь не отвлекаться не странные мысли. Капнув немного шампуня на голову агента, вспенил его и смыл, направив струю назад и поднимая голову Тадаоми, стараясь не попасть мылом на повязку. Кажется, успешно, и волосы Карасумы уже казались в разы мягче и приятнее на ощупь. Витающий в ванной пар пропах приятным запахом шампуня, а напарник, казалось, был доволен чувством чистоты и тепла. Выключив воду, я быстро взялся за полотенце и обмотал им коллегу, после чего, решив особо долго не заморачиваться и не заставлять его замерзать после душа, просто подхватил лёгкого Тадаоми на руки, заставляя его несколько удивиться и инстинктивно прижаться, не желая падать на твёрдый кафель. Неслышно усмехнувшись, забрал вещи и вышел из душевой, после чего понёс агента в сторону кровати в спальне. Чистая простыня, несколько постиранных одеял и пара-тройка мягких подушек, дабы Тадаоми было легче уснуть. Усадив его, подсел рядом, хватаясь за полотенце и не спеша вытирая кожу, особенно аккуратно касаясь покрасневших у шрамов и ожогов мест.—?Больно? —?уточнил я, замечая, как он напрягся, когда ворсинки мягкого полотенца коснулись спины, но в ответ я получаю лишь отрицательное мотание головой,?— уверен?—?Продолжай,?— упрямо кивнул он, терпя. Решив закончить с этим побыстрее, я аккуратно промокнул его спину, после чего, наконец, убрал полотенце. Оно уже было довольно мокрым, поэтому я взялся за второе, начиная быстро сушить его голову, пока он сгинался и и недовольно жмурился, что было довольно отчётливо заметно под облегающей черты лица мокрой повязкой. Закончив и оставив волосы лишь малость влажными, взял его одежду. Немного покопошившись, помогая ему надеть на себя хотя бы нижнее бельё, как бы неловко нам обоим не было, всё же разобрался с этим, чтобы больше не стыдиться одного только взгляда на тело коллеги.—?Отлично… —?вытаскивая бинты, обрабатывающие средства и ватку, задумчиво протянул я, после чего взглянул на все шрамы и особо болезненно выглядящие раны, которые нужно перевязать. Ожог был пока в приоритете, а потому я начал со спины, смачивая ватку и аккуратно обрабатывая это клеймо, напоминающее по форме… Змею. Как банально.?— Не сильно щипит? —?прикладывая ватку, я глянул на его лицо в ожидании реакции.—?Всё в порядке,?— отвечал он всё тем же терпеливым голосом, опустив голову и слегка сжимая простыню. Покрасневший вновь ожог вскоре был скрыт слоем чистых бинтов, которые также перекрыли большинство ран спереди. Я старался делать это безболезненно, нежно касаясь кожи и не сильно затягивая повязки, и, видимо, заметив мои старания, он несколько расслабился, отпуская уже несколько смятую простынь и негромко вздыхая. Перевязка тела заняла немного времени, однако теперь надо было сменить и повязку на глазах. Уложив агента на подушку, не спеша развязываю бинты и убираю ватки, кладя ладонь на веки, не позволяя открыть их. Доктор, кажется, просил делать это в не сильно освещённом месте, чтобы сильно не напрягать его…—?Не открывай пока глаза, я сейчас,?— поднимаясь с кровати и подходя к выключателю, попросил я у лежащего в объятьях одеял и подушек Карасумы, который, кажется, и не был против. Щёлкнув переключателем, выключил свет в комнате. Лучи пока ещё не севшего солнца проникали в комнату, наполняя её слабым тусклым светом, и, пользуясь моментом, я взял с полки капли для глаз и снова подсел к Тадаоми, раскрывая правый его глаз и аккуратно придерживая веки. Слизистая выглядела уже в разы лучше, чем когда я только вытащил его из того подвала, но он, казалось, всё ещё мало что видел. Пара капель падает в глаз агента, после чего я закрываю его и проделываю всё ту же процедуру со вторым глазом,?— как по ощущениям? —?откладывая пузырёк, наматываю новые бинты на глаза,?— становится лучше?—?Думаю, да,?— он приподнял голову, пока повязка немного прижимает влажные и мягкие волосы, до которых сейчас было так приятно касаться. Мягкие и нежные, немного непослушные и налезающие на бинты по своей длине… пожалуй, неухоженный его вид меня устраивал больше, чем формальный и деловой зачёс всех этих волос назад, делающий их вид менее объёмным. Потрепав голову Тадаоми ещё сильнее, заканчиваю с перевязкой и поднимаюсь с кровати, подходя к выходу из комнаты.—?Зови, если что-то понадобится, понял? —?открыв дверь спальни посильнее, я повернулся к нему через плечо, смотря на то, как агент заворачивается в одно из одеял, словно утопая в нём. Это было пушистое рыжее одеяло, и я прекрасно знал, каким приятным оно было на ощупь. Такое ощущение, словно обнимаешь огромного пушистого кота, накрываешься им с головой, тонешь в густой шерсти…1(см.примечания)—?Хорошо,?— видимо, не чувствуя на себе моего взгляда, он продолжал запутываться в одеяло, пока не закрылся в нём почти полностью, так что видна была только голова. Остальные одеяла лежали по бокам, прижимая его между собой, а сам Карасума казался довольным такой кроватью. С усмешкой и спокойствием выдохнув, я шагнул за порог спальни, но остановился, вновь услышав его негромкий голос,?— спасибо—?Всегда пожалуйста,?— невольно расплывшись в улыбке, я немного прикрыл дверь, оставляя её наполовину раскрытой, после чего пошёл в зал. Присев на диван, откинулся на его спинку, запрокидывая голову и смотря на потолок. О чём я хотел поразмышлять сегодня? Кажется, о том, о чём я думал, когда мыл Тадаоми…или о том, каким он стал… а может и вовсе о том, каким стал Я? Это сложно. Смешанные чувства, но, кажется, мы хорошо ладим. Общие беды объединяют… Возможно, мы и правда сможем стать… Близкими друзьями? Это было бы очень кстати, ведь ему, думаю, поддержка нужна как никогда, и если он будет мне доверять, помочь ему будет в разы проще. Шуршит одеялами и подушками, слегка поскрипывает матрасом… Стены здесь словно картонные, поэтому контролировать, чем же он там занят, будет довольно просто. Не спеша поворачиваю голову в сторону спальни. Мысли почему-то больше не идут в голову: возможно, из-за усталости, а, может, из-за отсутствия нужды в них сейчас. Глаза слипаются после дороги, и сознание медленно отключается от реальности, пока я впадаю в сон.---------------------------------Мягкие одеяла и подушки, чистая простыня, воздух, не заполненный запахом спирта или пыли. Домашний уют… Как давно его не было даже в моём собственном доме? Казалось, что я не заслуживаю всего этого. Ян так вертелся вокруг меня всё это время вплоть до настоящей минуты, когда я остался наедине с собой в этой спальне, что, казалось, его даже не особо волновало, где будет спать он сам. Услышав тихий храп откуда-то из конца коридора, я понял, что он уснул. Довольно быстро, даже если не совсем ясно, где и как. Хотелось подняться и проверить его, но не думаю, что в моём-то состоянии даже пройтись по квартире было бы чем-то простым. Я даже не знаю, где находятся мои костыли…Живот вновь заболел, заставляя меня свернуться и скорчиться от неприятной и тянущей боли, перешедшей вскоре и на голову. Мерзотное, просто отвратное состояние, которое никак нельзя было облегчить… Прижимая пушистое одеяло к болящему месту, пытаюсь вытерпеть очередную волну спазма, которые так часто нахлынивали в последнее время из-за препаратов и отключения от капельниц. По словам доктора, желудок будет болеть почти постоянно, вплоть до того момента, как переформируется в нормальное состояние окончательно. А до тех пор меня будет сворачивать и выворачивать изнутри с такой силой, какой только было возможно. Голод… Этот чёртов ненормальный голод, неумолимо требующий человеческой плоти. Какой аморальный ублюдок придумал этот препарат… Я задумывался об этом почти постоянно, впиваясь зубами в собственную руку, пытаясь насытиться теми мизерными капельками крови, которые мог получить, после чего сразу пряча укус под одеяло. Это было единственным, что помогало мне справиться с болью., но я не мог никому рассказать об этом.?Один из тех самых, которые питаются человечиной…??Я слышал, что многие медсёстры и медбратья уже пострадали от их нападок…??Чего ещё ожидать от таких, как они??Таких, как они… Я буду не удивлён, если и Ян теперь побаивается меня. Какими бы дружелюбными и заботливыми они все не были… Ими командует страх. И это легко понять. Лечить тех, кто питается человечиной. Лечить тех, кто зависим от неё. Помогать тем, кто участвовал в жестоких побоищах и жаждал крови, чужой смерти…всерьёз кого-то убивал… Все те, кого спасли тогда из плена, уже никогда не будут обычными людьми в глазах тех, кто никогда не был в том аду. Мы уже… Никогда не будем прежними.Никогда