ГЛАВА 3. Что ты здесь делаешь? (1/1)

И зашагаю я без надежд,В лужах ломая хрусталь.И ничего не поделаешь,Как бы мне не было жаль.Олег Митяев ?Домик на юге Германии?Людмила сидела на лавочке в больничном парке, поджидая Земцова. Наконец он вышел из главных дверей и направился к воротам. Она встала и проследовала за ним. Когда больница скрылась из виду, женщина окликнула его:– Платон!Земцов остановился, но не обернулся. ?Только не она?, – промелькнуло в голове, прежде чем на плечо легла лёгкая женская рука.– Здравствуй, Платон, – улыбнулась Клепина. – Я скучала по тебе.– Что ты здесь делаешь? – с каменным лицом процедил мужчина, стряхивая её руку с плеча.– Приехала за сыном. И к тебе, – не обращая внимания на холодность с его стороны, она прижалась к нему, обнимая за талию. – Я люблю тебя, – выпалила брюнетка, боясь растерять уверенность, но голос всё равно предательски дрогнул. – Я очень жалею, что бросила тебя тогда, – по щекам покатились первые слёзы. – Знаешь, как я переживала, когда узнала, что твой вертолёт разбился? Я ведь тогда отказалась знакомить тебя с сыном, потому что врачи говорили, что шансов выжить у тебя очень мало. Я не хотела, чтобы Артёмка потом переживал из-за твоей смерти, – казалось, она не понимает, что несёт полнейшую чушь. – Потом ты исчез. Я места себе не находила, искала, а когда надежда умерла, очень долго старалась забыть тебя. Но в тюрьме было предостаточно времени, чтобы подумать, и я осознала, что не забыла тебя и никогда не забуду. Давай начнём всё с начала? Как будто ничего не было.– Это невозможно, – отстраняясь, отрезал он. – У меня есть семья, дети, жена. А тебя я больше не люблю, я вообще к тебе больше ничего не чувствую: ни любви, ни ненависти. Мне противно. Твои слова, твои прикосновения, твои слёзы противны мне. Я не хочу продолжать этот разговор. Артёма я усыновил, сделал ДНК, подтверждая родство, так что теперь я полноправный родитель. И сомневаюсь, что тебе его отдадут, потому что у тебя есть судимость, – он развернулся и пошёл прочь.Людмила зло смотрела ему вслед и думала о том, что он дорого заплатит за то, что заставил её унижаться перед ним, топтать свою женскую гордость, изливая душу. В голове созрел прекрасный план мести.Нет, она не любила его. Это зависть распалялась в ней всё сильнее. Обычная женская зависть счастью этой невесть откуда взявшейся Елизаветы Филатовой. Клепина была твёрдо убеждена, что это Лиза во всём виновата, а потому вознамерилась каким угодно способом отобрать всё, что та любит. И действовать надо было через Земцова.*** – Надеюсь, ты уже посмотрел видео, которое я тебя отправила? – услышал Платон голос бывшей жены, раздавшийся в трубке на следующий день после неслучайной встречи на улице.– Посмотрел, – сдавленно ответил мужчина, всё ещё не придя в себя от увиденного.– Ну и как тебе? – ядовито поинтересовалась Люда.– Откуда это у тебя?– Неважно.– Нет, важно, – перебил её Земцов.– Важно другое: если это видео попадёт в руки следователя, то ты сядешь. Лет на десять, а, может, и больше, потому что тот мужчина скончался в больнице через три дня после аварии, – она рассмеялась. – Можешь спросить у папочки, он всё знает. А на записи очень хорошо видно, что за рулём именно ты, да и номера машины прекрасно различимы.– Чего ты хочешь? – тихо спросил мужчина, это было ошибкой.– Тебя. И сына, вернее, двух твоих сыновей, Артёма и Пашу.– Ты сдурела? Что значит ?хочу?? Они что, вещи? – взвился Земцов.– Но я так хочу, – заканючила Клепина, подобно маленькой девочке, выпрашивающей дорогую игрушку. А потом резко сменила тон и заговорила: – Даю тебе неделю на размышления. Кстати, знай: если тебя посадят, а тебя посадят, то я сделаю так, что ты до конца своих дней будешь скитаться без работы и без денег. Я сделаю так, что тебя не возьмут ни в одну больницу даже санитаром. Даже дворником не возьмут, понял?– Можешь делать, что тебе заблагорассудится, – отрезал он. – Ты слишком плохо меня знаешь, если полагаешь, что я испугаюсь наказания за свой поступок. Раз по моей вине погиб человек, значит, я буду отвечать.– Ох, какая же я глупая, – наигранно рассмеялась женщина, изображая небрежность, будто вспомнила она о чём-то малозначительном. – Совсем забыла тебе сказать: после того, как ты доберёшься до тюрьмы, я и на Лизочку твою такую тень брошу, что детей у неё мигом отберут и с работы выпрут со скандалом. Ты ведь знаешь, что я могу это с лёгкостью устроить, – мужчина отчётливо представил её мстительную ухмылку.– Не смей её трогать! – прорычал Земцов, сжимая в руке телефон.– Это ты не смей со мной так разговаривать, – перебила женщина. – Мне твои вопли до одного места, ведь я всегда получаю то, что хочу, пора бы уже запомнить. Напоминаю, что если через неделю ты не дашь мне положительный ответ, – она злорадно рассмеялась, – то мало не покажется. В общем, думай, – и Люда бросила трубку.Земцов в ярости отшвырнул телефон, который ударился о гинекологическое кресло и разлетелся пополам. Мужчина тяжело дышал, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать крушить всё вокруг. Он хорошо помнил, что было до того, как огромный кулак охранника Людмилы встретился в его скулой, но никак не мог вспомнить отчётливо, что было после. В сознании остались лишь отдельные размытые вспышки. Как ни напрягал мужчина память, события того вечера ускользали, как дым, не позволяя восстановить всю картину.– Вали отсюда, инвалид, – ревел здоровый мужик в чёрной форме, готовый в любой момент пустить в ход кулаки.– Я должен с ней поговорить, – просипел Земцов, чувствуя, как от груди вниз начал распространяться огонь. – Я хочу увидеть сына.– Ты тупой или чё? – охранник схватил его за грудки. – Я тебе русским языком говорю: вали, не то пожалеешь.– Я хочу поговорить с Людмилой, – стоял на своём мужчина, вцепившись в напряжённые руки секьюрити.– Всё, заморыш убогий, ты напросился, – мощный кулак со всей дури, в изобилии имевшейся в выбритой до синевы голове, врезался в щёку.Земцов упал на сырую землю, чувствуя неприятное жжение и привкус крови. С трудом встав на четвереньки, он стал отплёвываться от чернозёма, смешавшегося со слюной и кровью. Когда мужчина попытался подняться на ноги, спину прострелила такая боль, что в глазах потемнело, и он мешком рухнул назад, надрывно застонав.Сидя в доме, Людмила Клепина с удовольствием наблюдала на экране видеодомофона, как её бывший муж корчится от боли, и злорадно улыбалась, держа на руках двухмесячного ребёнка.Боль не отступала, всё новые её волны туманили разум. Кто-то схватил его под руку и небрежно поволок по земле, потом запихнул в машину и громко хлопнул дверью. Звук на секунду отрезвил, и Земцов, вцепившись в руль, вдавил педаль газа в пол, с визгом сорвавшись с места.Что было потом, он едва ли мог вспомнить. Мужчина, сколько было сил, терпел боль в сломанном позвоночнике, а потом не выдержал и заорал, не выпуская руля. Он всё сильнее давил на педаль газа и кричал от боли, отчаяния, бессилия. В какой-то момент голос лопнул, подобно сильно натянутой струне, и Земцов закашлялся.Как оказался дома, вспомнить тоже не мог. Помнил только тёплые ладони матери и сильные руки отца.Земцов потряс головой, выныривая из бесполезных болезненных воспоминаний. Увидев на полу разломанный мобильник, он встал, подобрал его и, дождавшись, пока тот включится, набрал номер Ильи Викторовича.– Сынок, рад тебя слышать, – раздался весёлый голос отца.– Это правда, что ты всё знал? – без предисловий начал Платон.– Что знал? У тебя что-то случилось?– Что в тот день я сбил человека? И что он умер?Илья долго молчал, слышно было, как он дышит в трубку.– Не молчи, – потребовал мужчина.– Правда, – выдохнул собеседник.– Почему ты ничего мне не рассказал?– Мне кажется, это не телефонный…– Говори, – перебил его Платон.– Я… Ты… – замялся Земцов-старший, подбирая слова. – Короче. Ты и так был не в себе из-за свалившихся на тебя бед. Ты всё равно был в состоянии аффекта, поэтому тебе никто бы не дал реальный срок. К тому же, у того человека не было родственников. Я пообещал Людмиле, что больше вы с ней никогда не увидитесь, и заплатил ей, чтобы она удалила запись с камер, и врачам, чтобы они не ломали тебе жизнь, и… – сумбурно оправдывался мужчина.– Чёрт, отец, что ты несёшь?! – взревел Земцов, перебивая. – А сейчас благополучие моей семьи под угрозой! Скажи, как ты мог поверить Клепиной? – задал он вопрос, но слушать ответ не стал и бросил трубку.*** Целую неделю Земцов метался, точно загнанный зверь. Рассказать Лизе он не мог, принять условия Люды не желал. Это был замкнутый круг, как не поверни, всё плохо, да и Артём в любом случае оказывался в руках Людмилы. Мужчина только никак не мог взять в толк, зачем его бывшей жене понадобился Пашка, он ведь ей чужой.Не принять условия Клепиной означало подвергнуть Лизу непосильным испытаниям, сломать ей жизнь, а принять – значит предать Лизу, признать своё поражение, сломаться и, опять же, подвергнуть её испытаниям, но не столь ужасным. Пять дней спустя он позвонил Людмиле, предлагая компромисс: он вернётся к ней вместе с Артёмом, а Павел останется с родной матерью. Однако женщина была непреклонна и дала понять, что уже купила липовых свидетелей и подготовила необходимые поддельные документы, по которым Лизе грозили все возможные и невозможные кары, а также разлука с горячо любимыми детьми.Промучившись целую ночь, он принял решение, хотя далось ему это очень непросто. ?Сейчас сделаю, как она требует, а потом придумаю, как вернуть Пашу Лизе?. Земцов неплохо знал характер Людмилы, а потому не особо рассчитывал, что сможет вернуться и сам, если только Клепина не самоликвидируется.*** – Весьма пунктуально, – прокомментировала Клепина его появление в кафе. – Вот добровольное согласие на то, что ребёнок после развода останется с тобой. Насчёт развода, кстати, я уже договорилась, – ответила она на вопрошающий взгляд Земцова. – Твоя задача – сделать так, чтобы Филатова подписала эту бумажку, так что напряги извилины и придумай что-нибудь.Земцов раздражённо схватил заявление и выскочил из кафе, Людмила торжествующе улыбнулась ему вслед и отпила горячий ароматный кофе, с наслаждением откинувшись на мягкую спинку дивана. Она-то думала, что будет сложнее, но он слишком быстро сдался.– Да, любовь не довела его ни до чего хорошего. Он готов бросить жену, причинив боль, лишь бы не разрушать её судьбу, – женщина недобро усмехнулась и горделиво вскинула голову, как бы говоря, что она выше всех этих телячьих нежностей.А Земцов шёл по улице и удивлялся своей слабости. Неужели нельзя было что-то придумать? Он всё время задавался этим вопросом, но ответ оставался неизменным – нельзя. Принятое им решение – лучшее, что он мог сделать в сложившейся ситуации. Угрозы Клепиной никогда не были пустыми. После того, как он попытался пробиться к ней домой, она позвонила ему и сказала, что если он предпримет новую попытку, то она сделает так, что город станет ему не мил, а с работы он вылетит с треском. Земцов тогда не прислушался к ней и на следующий день пришёл снова, и уже вечером того же дня со скандалом был выгнан с работы, получив такую рекомендацию, с которой вряд ли взяли бы хоть куда-то в другое место. Спасибо отцу, что помог тогда переделать характеристику и почти безболезненно покинуть город.?Слабак! Слабак! Слабак! – ругал себя мужчина, сжимая кулаки. – Как же ты можешь поступать так с любимой женщиной???Расскажи ей всё, она поймёт и... Нет, не поможет, конечно, но поддержит, а главное – будет знать правду?, – из последних сил визжало сердце, но рассудок сердито перебивал его и твердил, что впутывать жену не стоит, что станет только хуже.В какой-то момент он почти сдался и решил поговорить с Лизой начистоту, пока ещё не стало поздно, но всё же передумал. ?Лучше причинить немного боли сейчас, чем вынуждать её мучиться потом всю жизнь. А Пашку я непременно ей верну?.*** Когда хрупкое тело жены прижалось к нему, а тихий взволнованный голос спросил:– Ну, что с тобой? Что-то случилось? Почему ты не хочешь поговорить со мной? – к горлу подступил ком, глаза защипало.Но он взял себя в руки, сделал глубокий вдох и ровным ледяным голосом повторил:– Елизавета Юрьевна, я же сказал, сейчас не время и не место.Руки, секунду назад крепко державшие его в объятьях, опустились. Стало неуютно и холодно, по телу пробежала дрожь, но мужчина, стараясь не обращать на это внимания, быстро покинул кабинет. Чтобы не успеть передумать.