6. Вид на ночной Петербург (1/1)

Три последующих дня пролетели быстро и незаметно. Я с нетерпением ждал того часа, когда мы с ней вместе сядем в самолёт и улетим подальше ото всех. Вдвоём. Часа, когда я наконец-то смогу лично во всём разобраться и расставить все точки над ?i?. ?— А с чего вы взяли, что она замужем? — изумлённо спросила она.— Простите, я не совсем вас понимаю… — Платон Ильич, я, конечно, особо не вникала в личную жизнь Елизаветы Юрьевны, но по крайней мере штампа в паспорте у неё нет.?Сказать, что я был удивлён — ничего не сказать. Я был просто в бешенстве. От того, что всё это время находился в ?дураках?, от того, что мне врали прямо в глаза. Я решил не устраивать скандальных сцен прямо в клинике, или караулить её где-то у подъезда с требованием объясниться передо мной — нет. Лучшим решением было дождаться нашего совместного отъезда в Петербург, где в спокойной обстановке я бы наконец узнал причину всех этих игр в прятки, догонялки и ?давай поженимся?.И вот, наконец, этот день наступил. Наш вылет планировался на четыре часа дня, поэтому я, как истинный обожатель своей профессии, не упустил возможности доделать кое-какие дела в клинике перед отъездом.— Земцов, ну я вам просто поражаюсь, вы ведь с работой не расстанетесь ни за какие коврижки, — иронично отметила моё нахождение на сестринском посту Покровская, — дай вам волю, так вы вообще пропишетесь в этом своём отделении. — Платон Ильич у нас не врач — золото! — встала на мою защиту Нина Петровна. — Даже не представляю, как отделение без него эти дни-то будет. Как это у нас говорится: кот из дома — мыши в пляс!— Вы, друзья мои, только не забывайте, пожалуйста, что главная женщина-кошка никуда не уезжает и берёт женскую консультацию под свой личный контроль, — усмехнувшись, произнесла Покровская. — А вас, Платон Ильич, я попрошу пройти в ординаторскую. Нужно обсудить кое-какие рабочие моменты, да и так… поговорить.Приказ начальства — закон. Сложив в стопку все подписанные мною истории болезней, я жестом попросил нашу любезную старшую медсестру убрать их на полку, после чего отправился вслед за Покровской.— Ох и не нравится мне ваше состояние последние три дня, Платон Ильич, — произнесла она, как только двери ординаторской захлопнулись за моей спиной. — Скажите честно — это из-за неё?— Не понимаю, о чём вы, — равнодушно ответил я.— Понимаете. Просто не хотите об этом говорить — это ваше право, — она обернулась ко мне лицом, однако прочесть её эмоции мне не удалось. — В свою очередь, я вам кое-что скажу, вернее, поясню — я вас отправляю не в романтическое путешествие, поэтому все ваши личные разборки оставьте, пожалуйста, за пределами конференции. — Не будь вы моей начальницей, Марина Викторовна, — усмехнулся я, — я бы подумал, что вы ревнуете.— Ревную. Очень ревную, — согласилась та с лёгкой долей иронии в голосе. — Как же вас, Платон Ильич, такого умного, красивого и харизматичного не ревновать-то?— Вот и я думаю, Марина Викторовна, — продолжил я нашу игру, — как можно? Но вы не переживайте — Вы, как главная женщина-кошка в нашей больнице, занимаете в моём сердце особое положение. Не хо-хо-хо, а особое положение, — повторил я после того, как она отреагировала лёгкой усмешкой. — Так что будьте спокойны.Всё это время мы не сводили друг с друга глаз. У неё они были красивого изумрудного оттенка — завораживающие и настолько глубокие, что в них можно было запросто утонуть. Затем её взгляд начал медленно опускаться вниз — пока не замер где-то на уровне моей шеи — задержался там на несколько секунд и снова вернулся в исходное положение. Покровская подошла ко мне почти вплотную и, с улыбкой поправляя воротник моего халата, произнесла:— Вы, Платон Ильич, возвращайтесь, пожалуйста, поскорее — вас будет не хватать… в больнице.Посадка на самолёт прошла на удивление очень быстро и без приключений. К моему счастью и большому везению, наши с Филатовой места оказались соседними. Она, естественно, сделала вид, будто ей всё равно и вообще мы с ней не знакомы. А вот меня, напротив, прямо-таки распирало на поболтать — тем более, после того-то, какие тайны мне открылись.— А Ракитин, случаем, не полетит по второму билету? — с невозмутимым видом поинтересовался я.— А вы с какой целью интересуетесь? — ответила та, не глядя на меня. — Соскучились?— Да ну Бог с вами, Елизавета Юрьевна — я-то тут причём? Это он по вам скучать должен. И вообще, зная характер генерала… удивительно, что он не присоединился к нашей делегации.— Платон Ильич, вам не кажется, что лезть в чужую жизнь, как минимум, неприлично? Занимайтесь лучше своей.— А это вы сейчас так на Марину Викторовну намекаете? — усмехнулся я. — Если да, то я вас разочарую — кроме того, что мы коллеги, нас с ней больше ничего не связывает. А насчёт того, что я временно поселился в её квартире… это так, трудности жизни. И, кстати, если вам это так сильно не нравится, можете сами меня приютить, я не против.— Земцов, я уже поняла, что вы сегодня в ударе, но давайте вы вот этот свой нескончаемый поток энергии направите куда-нибудь в другое русло, хорошо? Будьте же человеком — дайте долететь спокойно.Жаль, а могли бы ещё посекретничать. Тайны, интриги, расследования — не я был инициатором всего этого, а теперь ей почему-то не нравится. На самом деле, это так глупо, смешно и одновременно грустно, когда ты знаешь правду, а тебе продолжают врать прямо в лицо. Ну что ж, я человек не гордый, терпеливый, продержался же как-то эти три дня, подожду и ещё несколько часов. Одно я знал точно — эта поездка раз и навсегда перевернёт всё в наших жизнях.Вечер. Мы удачно приземлились, затем заселились в один из лучших отелей в центре города, поужинали и разошлись по своим номерам. Весь мой дневной энтузиазм неизвестно куда испарился, а на смену ему пришло, увы, другое чувство — страх. В основном это был страх перед неизвестностью. Я ведь не знал — что, как, почему? — ничего не знал, и даже не мог что-то себе предположить. Я боялся ещё больше усугубить ситуацию, чем есть сейчас. Хотя, куда уж хуже. Я более не мог себя сдерживать, притворяясь, будто ничего не знаю и готов вешать на свои уши новую порцию лапши. Хватит уже, надоело. Сделав последний вдох полной грудью, я поднялся с кровати и решительно направился навстречу судьбе.Номер Филатовой располагался на один этаж ниже моего. Преодолев это расстояние, я сделал три настойчивых стука — буквально через несколько секунд двери передо мной открылись, и в то же мгновение я испытал на себе этот её удивлённый оценивающий взгляд. — Земцов, если ты снова пришёл поиздеваться, то у меня нет на это времени. Уходи.— Позволь, я войду, — бесцеремонно, не дожидаясь её ответа, я прошёл внутрь комнаты и встал напротив окна — вид на ночной Петербург был просто изумительный.— Земцов, — ахнула она от такого моего жеста, — тебе не кажется, что это уже слишком? Это наглость.— А врать в лицо человеку — это не наглость?Она сделала вид, будто не понимает, о чём я говорю. Тогда, оглядев комнату, я быстро отыскал её паспорт на прикроватном столике, взял его и, открыв ту самую страницу ?семейное положение?, разместил сей документ прямо на против её лица. Отпираться дальше было просто некуда.— Замужем, говоришь? — мой голос едва не сорвался на крик. — Ну и зачем был нужен весь это цирк?— Я не обязана перед тобой оправдываться, Земцов. Уходи.— Нет, не уйду — я с места не сдвинусь, пока не услышу от тебя вразумительного объяснения. Она не ответила. Просто молча продолжила смотреть мне в глаза. Да, её реакция была ожидаемой — глупо было полагать, что она вот так просто выложит передо мной все карты. Но, чёрт возьми, как же это раздражало.— Лиза, зачем? У тебя же были чувства ко мне, я это точно знаю. Зачем ты уехала?— Земцов, если ты сейчас же не уйдёшь, то я…Договорить она не успела — в следующую же секунду я резко подался вперёд и, обхватив ладонями её лицо, жадно и властно впился прямо в её губы. Господь всемогущий, как же долго я ждал этого момента. Всё произошло слишком быстро. Сперва она, конечно, опешила от такой наглости с моей стороны. Признаться честно, я и сам от себя этого не ожидал, да и никогда бы не решился, если бы не внезапная вспышка бешенства и злости в моём сердце на неё, себя и в целом на весь этот дурацкий водоворот страстей, который засосал нас по самые уши. Лиза. Когда я в последний раз терял контроль над собой? Наконец-то моя.— Не надо было этого делать, — не отрывая губ, еле слышно произносит она, возвращая меня с небес на землю.Я молча смотрю на неё — просто не знаю, что ответить. И жду объяснений. — Ты не понимаешь, — продолжает она, тяжело дыша, — он всё знает. Всё знает. Про тебя, про твоё прошлое с наркотиками… про то, как ты оперировал, подвергая опасности жизни своих пациентов. Платон, он меня шантажировал. Сказал, что, если не останусь с ним, он даст этому делу огласку, и ты навсегда попрощаешься со своей врачебной деятельностью. Он не оставил мне выбора. Ты слышишь меня? Мне пришлось уехать к нему. Я не могла поступить иначе.— Ракитин… он… он что, угрожал тебе? — я не верю собственным ушам.— Он знал, что я его не люблю, поэтому никакой свадьбы и не было. Он снял мне отдельную квартиру. Сказал, что даст мне достаточно времени, чтобы забыть тебя, а затем у нас с ним всё будет как прежде. Да, он жесткий человек, но при этом слишком наивный. Ведь я-то точно знала, что ни о каком ?как прежде? и речи быть не могло.— Он вообще в курсе, что мы работаем вместе?— Нет! Конечно, нет. Первое время я сидела без дела, а затем он устроил меня в частную клинику, по своим связям. Знаешь, из разряда тех, где главным решающим аргументом являются деньги. Мне это было чуждо, поэтому я уволилась оттуда через два с половиной месяца. А потом, около месяца назад, мне поступило новое предложение. Ракитин тогда готовился к отъезду, а потому дал мне право самой принимать решение. Когда я узнала, что в это же отделение берут на работу доктора Земцова П.И., я испугалась. Я боялась всего — что он узнает, что сможет навредить тебе, или что вообще увезёт меня из этого города. Я до сих пор не могу ответить себе на вопрос — почему я согласилась? Так или иначе, после его возвращения мне придется уволиться. — Лиза, я… господи… он… — мои мысли плясали в разные стороны. Меня переполняли злость, гнев и отчаяние одновременно. — Да как он вообще посмел вмешивать в это тебя?! Какой же я дурак… у меня просто в голове не укладывается. А ты? Я поверить не могу, что ты во всё это ввязалась. Ну чем ты только думала?! Почему сразу всё не рассказала — ещё тогда, год назад?!— Да потому что знала, чем всё может закончиться, — её голос постепенно начал повышаться. — Единственное, что бы ты тогда сделал — это показал своё героическое ?я?! Ты ведь у нас человек чести. Ты вообще осознаёшь, что тебе светило за твои действия? Думаю, что да, только для тебя это пустой звук. Для тебя, Земцов — но не для меня. Благодарности я не прошу.— А я и не дам. И не успокоюсь, пока лично не разберусь с этим садистом.— С ума сошёл?! — вскрикнула та. — Ты ничего не будешь делать — я тебе не позволю. Я и так уже жалею о том, что рассказала тебе. Я просто устала, Платон. Устала ото всей этой лжи. Я это видел. Я не знал, что мне делать и как себя сейчас вести. Сейчас ей не нужны были мои извинения и громкие слова — я видел перед собой женщину, такую хрупкую и беззащитную, нуждающуюся в банальном сильном мужском плече подле себя. Я поцеловал её. Снова. В этот раз всё произошло иначе — она как будто ждала этого и сразу же подалась ко мне в ответ. Одной рукой я обнял её за талию, а другой поддерживал её тонкую нежную шею, направляя её губы к своим. В этот момент существовали только мы, и никого больше. Все проблемы, обиды, предательства и другие трудности жизни остались за гранью нашей реальности, в которой здесь и сейчас мы любили друг друга, не думая ни о чём. Её руки скользили по моим плечам, нежными прикосновениями и шёпотом убеждая меня не останавливаться. С каждым своим движением я становился всё более настойчивым — я хотел её. Хотел обладать женщиной, которую люблю. ***— Лиза, — с трудом оторвался я от её губ на секунду, когда мы уже лежали, со всех сторон окутанные белыми простынями, — не знаю, что будет завтра, но я хочу, чтобы ты знала — я люблю тебя.В ответ она лишь ещё сильнее притянула меня к себе. И огонь страсти с ещё большей силой поглотил наши тела.