ГЛАВА 7. Где этот дурацкий рассвет? (1/1)

Этого не могло быть на самом деле! Это какая-то ошибка! Лиза в третий раз набрала номер мужа и прижала к груди результаты УЗИ. В трубке раздались длинные ровные гудки. ?У него же операция в одиннадцать?, – вспомнила она и сбросила звонок. Собравшись с духом, Земцова встала со скамейки и направилась к выходу.Бросив на приборную панель бумажки, Лиза села за руль и отъехала от поликлиники, направляясь на работу. За время пути она надеялась осознать сказанное ей врачом, но дорога оказалась короче, чем обычно. А, может, ей так показалось, потому что принять то, что узнала, не могла?***До чего же замечательно было входить к ней в кабинет просто так, не выдумывая прежде мучительно предлога увидеться. До чего замечательно было видеть, как её лицо озаряется счастливой улыбкой, а рука касается живота. До чего замечательно было подходить к ней близко-близко, прижимать без стеснения к себе и без зазрения совести целовать.Как трепетало сердце, когда распахивалась дверь и входил он, чуть склонив набок голову и лукаво улыбаясь. Как трепетало сердце, когда он вставал на колени и касался губами её живота, порождая поток мурашек. Как трепетало сердце, когда он, слегка щекоча дыханием, шептал ей на ухо: ?Вот он, наш с тобой рассвет?.Земцов вновь испытал жгучее желание увидеть любимое лицо, и, завершив операцию, сорвался с места, направляясь к Лизе. Сердце сладко замирало, пока он поднимался по лестнице, которая казалась бесконечной, пока он преодолевал коридор, который казался чрезмерно длинным. И вот, наконец, заветная дверь, так притягивающая к себе, скрывающая его любовь.Он надавил на ручку, без скрипа открыл дверь и взглянул на жену. Сердце ухнуло вниз и будто перестало биться. Она сидела за столом, сложив перед собой руки. Выражение лица было потерянным.– Лиза, ты звонила мне, но я оперировал. Как только закончил, сразу к тебе. Как прошёл скрининг? Всё в порядке?Лиза посмотрела на мужа и отрицательно покачала головой:– Они сказали, что сердцебиения нет, – прошептала, готовая расплакаться.– Тише, – он подошёл и обнял её за плечи, – не стоит плакать, вдруг это ошибка? Идём к Дыбенко. Прямо сейчас, – протянул ей руку. – Мы с ним вместе посмотрим и всё выясним, хорошо?Лиза кивнула и послушно последовала за мужем, прихватив со стола результаты УЗИ. Под кабинетом они остановились, Земцов сказал:– Сейчас я узнаю, свободен ли он. Подожди минутку, – и скрылся за дверью вместе с бумагами.Дыбенко оторвал взгляд от медицинского журнала и взглянул на вошедшего:– О, Платон Ильич, это Вы? Что-то случилось?Земцов коротко кивнул, положил на стол заключение и объяснил:– Это первый скрининг Лизы. Сердцебиения нет. Нужно перепроверить. И да, чтобы ты не увидел на экране, постарайся не выдать этого, умоляю тебя.– Зовите Елизавету Юрьевну, я пока всё подготовлю.– Лиза, заходи, Андрей свободен, – выглянул он из кабинета.Земцова робко ступила на порог, плечи были напряжены, а руки она сунула в карманы халата, чтобы унять дрожь. Этим врачам она верила, и, значит, сейчас окончательно решится судьба их ребёнка. Она медленно, как бы нехотя, подошла к кушетке, села на неё и замерла.– Не волнуйся, – руки мужа легли ей на плечи, – успокойся, пожалуйста, – он наклонился к её щеке и чуть коснулся губами.Лиза судорожно вздохнула и легла на кушетку, обнажив живот. Когда холодный гель коснулся кожи, она невольно вздрогнула и сжала ладонь Земцова.Дыбенко водил датчиком по животу, рассматривая плод со всех сторон. Он, стараясь не выдать волнения, медленно повернулся к коллеге и вопросительно заглянул в глаза.– Вижу, Андрей Васильевич, – одними губами произнёс Платон и протянул жене салфетку.Лиза всё поняла, хотя мужчины усиленно пытались скрыть от неё, что беременность замерла. Она наскоро вытерла кожу, соскочила с кушетки и торопливо вышла из кабинета, вдавив ногти в ладони.Она держалась молодцом. Когда муж вышел, Лиза лишь крепко сжала его руку и потянула прочь, но к горлу неожиданно подступил ком, глаза защипало. Она замерла и запрокинула голову. Земцов остановился напротив, по инерции сделав ещё один шаг, и повернулся к жене лицом.Слёзы сдержать не удалось, они покатились по щекам, крупные и горячие. Платон подошёл вплотную и обнял её. Она встала на носочки, обхватила руками его шею, неловко спрятав лицо где-то возле ключицы, почувствовав, как всё тело бросило в жар от душевной боли. Он прижал её к себе сильнее, желая уберечь от всего мира.Пациентки удивлённо замедлялись, проходя мимо и с любопытством рассматривая двоих, замерших посреди коридора. Лиза всхлипывала всё громче, орошая слезами медицинскую пижаму мужа, а он всё крепче прижимался к ней, будто намереваясь стать единым целым.Одна особо сердобольная женщина решила позвать кого-нибудь из врачей, непонятно из каких соображений решив, что Лизе с Платоном требуется медицинская помощь.Из лаборатории вышли Квитко с Любавиным, которых и позвала та-которой-больше-всех-надо, и тут же скрылись обратно, всего за секунду успев понять, что всё снова сорвалось, и они уже ничем не помогут. В другом конце коридора появилась Катя, она сначала, как и все, притормозила, а потом, сообразив, что толпа зрителей собралась вокруг начмеда и её мужа, громко заявила:– Что здесь интересного? Расходимся по своим палатам! Нечего тут глазеть! Что непонятного я сказала? Расходимся, – медсестра проходила мимо любопытствующих и мягко разворачивала за плечи в прямо противоположную сторону.Лиза сквозь всхлипы горячо зашептала:– Что я за женщина такая, если не могу родить ребёнка? Что со мной не так? Давай подождём ещё немного, вдруг Дыбенко ошибся? – она оторвала мокрое лицо от мужа и заглянула ему в глаза.– Боюсь, что не ошибся. Но тебе ведь всё равно придётся сдавать анализы, чтобы подтвердить диагноз. Пройдёт время, мы сделаем ещё одно УЗИ, – он не верил в то, что говорил: слишком очевидно отсутствие сердцебиения, к тому же плод не шевелился.– Прошу тебя, пойдём со мной к гинекологу завтра. Я хочу, чтобы наши врачи делали аборт, но вряд ли смогу всё объяснить сама. Пожалуйста… – Платон прижал её к себе, пообещав сделать всё возможное, чтобы облегчить это непростое событие.Анализы подтвердили замершую беременность. Лиза сидела в палате, без особого успеха пытаясь настроиться на выскабливание. Руки дрожали, сердце бешено стучало в груди, к глазам подступали слёзы, в сознании пульсировал всего один вопрос: ?Почему?? Когда в палату зашла Вита и сказала, что всё готово, Лиза невольно вздрогнула, внутренне сжавшись.– Нет, – её глаза испуганно округлились, она отползла к изголовью кровати и вцепилась в простыни. – НЕТ! – закричала, как раненое дикое животное.Вита сделала робкий шаг к ней, но Лиза сильнее вжалась в спинку кровати и ещё громче заорала:– Я никуда не пойду. А ВДРУГ ЭТО ОШИБКА? Если он жив, то они убьют его! Не смей ко мне приближаться! Уйди! Уходи! ОН ЖИВ! ОН НЕ ПОГИБ!– Тише, тише. Если ты не хочешь, я всё отменю. Ты согласна?Лиза кивнула, продолжая, однако, опасливо оглядываться по сторонам и сжимать простыни, взволнованно дыша. Вита подошла ближе и села на край кровати:– Дай мне руку, – Лиза робко протянула ей ладонь, готовая в любой момент отнять её назад. – Вот и молодец, – улыбнулась Полупанова. – Подожди меня здесь, я скажу врачам, чтобы сворачивали операционную, и вернусь, хорошо? – она кивнула, и медсестра вышла.– Платон Ильич, – позвала Вита блуждающего около палаты Земцова. Лиза выгнала его, желая остаться в одиночестве, и теперь Платон вынужден был мерить шагами коридор. К счастью, сейчас он находился в дальнем его углу, а потому не слышал душераздирающих воплей Лизы. – У нас проблема.– Что случилось? – встревожено спросил Земцов, всматриваясь в её глаза.– Она отказывается от операции. Кричит, что всё это ошибка и ребёнок жив, что она не позволит его убить. Что делать?– Что делать? Что делать? Что делать? – принялся вслух повторять Земцов, с трудом собирая в кучу мысли. Наконец, внутри что-то щёлкнуло, и взволнованный искусавший губы в кровь муж сменился опытным хладнокровным врачом: – Так. Придётся заседировать, иначе мы ничего не добьёмся. Пойдем на обман. Я поговорю с ней, а ты пока наберёшь препарат. Самую малую дозу, думаю, её будет достаточно. Только ни в коем случае не проболтайся. Для Лизы – это просто аскорбинка, поняла? – Полупанова кивнула и вместе с Земцовым вошла в палату.– А где Заболотин? – спросил Земцов, входя в предоперационную.– Ещё не приходил, – ответил реаниматолог.– Ладно, подождём минут десять, а потом будем вводить наркоз. Дольше ждать нельзя, – Платон смотрел сквозь стекло, как санитары перекладывают Лизу на кресло. – Я ввёл ей седативное, – он назвал препарат и дозу, – так что учитывайте это, Сергей Викторович.Реаниматолог кивнул и вошёл в операционную.– Платон Ильич, – дверь открылась, и Катя Реброва замерла на пороге. – У нас небольшая проблема. Заболотин не сможет прийти, – она опустила глаза, будто чувствовала себя виноватой. – Что случилось?– Ой, Платон Ильич, я толком ничего не знаю, – пожала плечами Катя. – Савина велела Вам передать.– Ладно, спасибо, Катюш, – он кивнул, мягко улыбнувшись.Когда медсестра вышла, Земцов заглянул в операционную и велел вводить наркоз, сказав, что сам будет проводить выскабливание.Всё шло нормально, но когда он взял в руки кюретку что-то случилось: кисти мелко задрожали, а кровь гулко застучала в висках.– Она скоро проснётся, долго Вам ещё? – Сергей Викторович коротко взглянул на коллегу, растерянно смотревшего на инструмент, зажатый в руке. – Какие-то трудности? Мне наркоз добавить, может? – уточнил он.Платон сидел, в некоем оцепенении гладя на свои дрожащие руки. Да, он не делал абортов сейчас, но в бытность свою ординатором приходилось раза три или четыре, так что тактику операции он знал твёрдо. Дело было в другом, только Платон никак не мог понять в чём именно.– Найдите мне Дыбенко. Срочно, – с трудом выдавил Земцов, опуская кюретку в лоток. – Где бы он ни был, – уточнил, сурово глядя в глаза реаниматолога, чтобы скрыть свою некомпетентность.Лишь позже он понял, что дело было вовсе не его незнании или неопытности, а в том, что сделать аборт собственной жене не под силу ни одному врачу. Даже ему, которому в полевых условиях приходилось спасать раненым конечности, внутренние органы и даже жизни.Когда Лиза пришла в себя, она уже вновь лежала на больничной койке, рядом сидел Земцов и держал её за руку. Неприятная пустота разлилась по всему телу. Она медленно повернула голову, чтобы увидеть лицо мужа и попросила:– Я хочу уехать на время. Туда, где нет людей. Я тут не смогу. Пожалуйста.*** – Я дома, – сообщил Земцов, щёлкнув выключателем. В ответ лишь тишина. – Лиза? – позвал, вешая куртку на крючок.Платон шагнул в тёмную комнату и зажёг свет. На диване в неудобной позе спала Лиза: руки и голова свисали с дивана, одна рука почти касалась пола, а другая – упиралась в висок, лицо покраснело. Мужчина подошёл ближе, аккуратно уложил голову жены на диван и провёл ладонью по щеке:– Лиза, просыпайся, – он наклонился, чтобы коснуться щеки губами, в нос ударил резкий запах алкоголя. – Лиза, – потряс её за плечо. – Лиза, проснись. Лиза.Она открыла глаза и, чуть прищурившись из-за яркого света, посмотрела на мужа, потом подтянулась на руках, поморщившись от боли в затёкших конечностях, и села, качнувшись к спинке дивана. Земцов присел рядом, взял в руку её ладонь, немного сжал тонкие пальцы и спросил:– Что тут произошло? Ты пьяна?– Да, а что? – рассмеялась Лиза. – Нельзя? – она с вызовом уставилась на него.Платон открыл было рот, чтобы ответить, но Лиза не дала ему возможности произнести хоть звук.– Мне захотелось. Просто захотелось забыться. Мне больно! – сорвалась на крик. – Когда уже закончится этот ад? Где этот дурацкий рассвет? Где?Земцов порывисто подался вперёд и крепко прижал к себе жену:– Ну, тише, тише. Поплачь. Девочка ты моя несчастная… Что ж ты наделала? – он продолжал шептать, гладя её по голове, а она плакала, плакала навзрыд, пока дыхание окончательно не сбилось и не кончились силы.Какое-то время она ещё вздрагивала у него на плече, а потом её сморил сон. Платон бережно уложил её на диван, принёс одеяло и подушку, нежно поцеловал жену в лоб и вышел. Он не успел сказать ей, что послезавтра они уезжают. Спасибо Сане Николаеву, ведь это он по своим каналам всего за неделю достал им путёвки в самый тихий пансионат Архангельской области.