ГЛАВА 6. Новая жизнь (1/1)

Прошло чуть больше года после того, как у Лизы вновь появился смысл, и она вернулась к привычному образу жизни, придя в более-менее устойчивую норму. Ещё десять дней после разговора с Платоном она провела в больнице: врачи решили перестраховаться. Когда же Лиза вернулась на работу, оказалось, что Ставицкая уволилась. Коллектив пытался разузнать что к чему, но, пока дорабатывала две, положенных по закону, недели, Надя лишь с улыбкой отмалчивалась, а потом просто исчезла, так никому ничего и не сказав.Из-за Лизиной болезни развод с Широковым пришлось отложить, однако он прошёл быстро и безболезненно, во многом благодаря тому, что Земцов был рядом с ней.Лиза не особо интересовалось судьбой бывшего мужа, однако краем уха слышала, что Роман уехал в столицу. Поговаривали, что он женился, и в его семье появился ребёнок. Но никто не знал, кто его жена, кроме, разумеется Лизы и Платона.Месяцев через десять после возвращения на работу случился сабантуй: Бондарев праздновал юбилей и пригласил к себе всех коллег, в том числе и Земцова, хотя прежде не был с ним знаком. Кто-то из подвыпивших гостей вдруг спросил про Ставицкую. Валентин Иванович тогда поведал, что он поддерживает связь с Наденькой. Сказал, что она вышла замуж, родила сына и сейчас ждёт второго ребёнка. На вопрос, чью фамилию нынче носит Ставицкая, Бондарев не смог дать вразумительного ответа – это единственное, что Надя скрывала от него. Земцов внимательно посмотрел на Лизу, но её эта новость совершенно не тронула, она с улыбкой продолжила прерванный разговор с Мариной Савиной.Всё это время Земцов с готовностью появлялся, будто из ниоткуда, когда случалось что-то хоть сколько-нибудь нерадостное, и не давал Лизе вновь провалиться в бездну. Он ничего не требовал взамен, безвозмездно отдавая себя. Нет, он не был зависим, но чувствовал, что нужен ей. Иногда они проводили вместе вечера, а порой даже выходные. Он научил её видеть красоту в мелочах: в осени и промозглом ветре, в лёгких бабочках и ярком солнце, в морозных узорах на стёклах и ярких красногрудых снегирях на кустах. Он научил её воспринимать мир не как данное, а как что-то прекрасное и неизведанное, полное тайн. Он оказался прекрасным собеседником, вернее, рассказчиком: Платон мог часами говорить о самых разных, серьёзных и не очень, вещах, а Лиза молча слушала, с восхищением заглядывая ему в глаза.Когда они были вместе, Филатова не замечала того, насколько нуждалась в его присутствии, и только когда налетала тоска после ухода Земцова, она осознавала, как было хорошо рядом с ним. Она привыкла к его постоянному ненавязчивому и заботливому участию и сама не заметила, в какой момент привязанность сменилась нежностью, а затем... Лиза не смогла пока дать этому новому чувству названия. Она испытывала непреодолимую потребность каждую минуту видеть Платона, быть рядом, страстно желала касаться его, но не смела позволить себе таких вольностей, и лишь по ночам, закрывая глаза, представляла тёплые образы его объятий, с которыми засыпала и просыпалась. Странно, ей ведь уже 37 лет, а она не знала, что это и есть любовь.***– Елизавета Юрьевна, можно? – он заглянул в кабинет.– Да, конечно, проходите, Платон Ильич, – Филатова (после развода Лиза вернула себе девичью фамилию, уничтожая все воспоминания о прошлом) широко улыбнулась, но когда заметила выражение лица коллеги, улыбка моментально исчезла, уступив место тревоге.Взгляд Земцова был печален, а сам он выглядел так, словно его огрели чем-то тяжёлым. Он был здесь и одновременно где-то очень далеко.– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Лиза.Платон остановился у дальнего края стола, собрался с духом и, натянув улыбку, получившуюся скорее вымученной, нежели радостной, поднял голову и проговорил:– Всё в порядке, но мне нужен отгул на неопределённый срок.– Конечно, я дам Вам отгул, – ей хотелось подойти, обнять, поддержать. Хотелось расспросить его о случившемся, но она промолчала, не желая лезть в душу. Лиза знала, что если бы Земцов хотел поговорить, то сделал бы это.– Спасибо, Елизавета Юрьевна. Я должен уехать прямо сейчас, у меня самолёт через час, – он развернулся и поспешно вышел, не дожидаясь ответа. Лиза могла только предполагать, что произошло, и гадать, как долго продлится ?неопределенный срок?.Однако Земцов вернулся уже через четыре дня. Когда он впервые появился на пятиминутке, Лиза с трудом его узнала. Лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, на щеках проступила чёрная щетина, плечи поникли. Он не издал ни звука, проследовал на своё место и сел, уставившись на столешницу.Лизино влюблённое сердце ухнуло вниз, но она взяла себя в руки и провела собрание, ежесекундно посматривая на Земцова, но он был далеко отсюда и напрочь игнорировал происходящее вокруг.Так прошло ещё три дня. Безжизненный Платон приходил на пятиминутку, сидел в прострации, не глядя на окружающих, а вечером уходил домой, чтобы назавтра снова идти на работу.Сегодня Земцов, как обычно, сидел за столом, молча блуждая по нему взглядом и вертя между пальцами ручку. Он далеко не сразу сообразил, что к нему обращаются. Лишь когда Любавин ощутимо ткнул его локтем вбок, Платон вздрогнул и поднял взгляд на коллег.– Платон Ильич, я спрашиваю, как Ваша пациентка с тройней? Удалось стабилизировать её состояние? – повторила Лиза.Он медленно встал и тихо безразлично ответил:– Давление сбили, белок в моче снизился, отёки уменьшились.– Спасибо, садитесь. Марина Станиславовна, что у нас графиком дежурств на следующий месяц?– График готов. После обеда занесу Вам на подпись.– Отлично. Альберт Александрович, как продвигается работа в ?Школе молодых мам??– Ремонт закончен, специалистов уже нашли, можем хоть завтра приступить к занятиям.– Замечательно. Составьте план лекций и принесите мне. Всем спасибо, можете быть свободны. А Вы, Платон Ильич, задержитесь, – твёрдо остановила она Земцова, вставшего было с места.Когда кабинет опустел, Лиза подошла к нему, оперлась рукой на стол и спросила:– Что с Вами происходит? После того, как вернулись, Вы сам не свой ходите. Мне больно видеть Вас таким, – выпалив последнюю фразу, она густо залилась краской.Платон поднял на неё глаза:– У меня мама умерла. Инсульт, – слова вырвались сами по себе, потому что он не мог больше держать эту боль внутри. Ещё немного, и он разорвался бы.Кровь отхлынула от лица, щёки моментально побледнели. Она молчала, не зная, что следует говорить. Земцов вновь понурил голову, борясь с подступившим к горлу комом.– Платон… – наконец прошептала Лиза и прижала его голову к своей груди.В этот момент в нём что-то сломалось: какая-то невидимая преграда, столько дней сдерживавшая чувства, дала трещину. Он уткнулся носом в её мягкий живот и забормотал:– Я не успел… Когда я прилетел, она… её уже не было… – голос надломился и стих, по щекам потекли горячие долгожданные слёзы, даря освобождение.Филатова услышала приглушённые всхлипы и сильнее обняла его, зарывшись пальцами в жёсткие чёрные волосы. Плечи Земцова стали вздрагивать сильнее и чаще. Он уже не просто плакал: из горла вырывались громкие хриплые рыдания. Вдруг Лиза почувствовала, как его руки сомкнулись вокруг её талии, и тонкие пальцы, блуждавшие по мужской голове, замерли, дыхание перехватило, по коже побежали мурашки. Ей остро захотелось что-нибудь сказать ему. Она мучительно размышляла об этом бесконечно долго, пока на ум не пришла простая, но исцеляющая и дающая надежду фраза, которую он сам уже дважды говорил ей:– Anche la notte più lunga stessa finisce con l’alba. Даже самая длинная ночь заканчивается рассветом, помнишь? – произнесла Лиза.Он изумлённо отстранился и поднял на неё красные от слёз глаза:– Ты не забыла?В этот момент дверь распахнулась, и влетела Полупанова:– Лиза, – Филатова вздрогнула, руки Земцова медленно опустились вниз, – я так больше не мо… Ой, – медсестра прикрыла рот рукой, вытаращившись на развернувшуюся перед её взором картину.– Вита, тебя стучать не учили?! – возмущённо повысила голос Лиза. – Выйди отсюда!Полупанова испуганно отступила к двери и поспешно выскользнула наружу. Лиза замерла, не осмеливаясь посмотреть на Земцова. Мучительно хотелось вновь прижать его к себе, но она боялась смутить его (момент единения был безжалостно уничтожен), поэтому продолжала молча стоять, почти не дыша.Он встал, взял в руки её ладонь и поднёс к губам, ласково коснувшись нежной кожи. Лиза, позабыв обо всём, порывисто повернулась к нему лицом и обняла, прильнув щекой к мужскому плечу. В ответ на это его руки вновь оказались на хрупкой талии.– Я не могу без тебя, – прошептала она, привстав на носочки и испуганно коснувшись его губ.Сердце гулко стукнуло и замерло. Земцов приподнял Лизу над полом и ответил на поцелуй, крепко прижимая к себе столь долгожданную любовь.– Ты станешь моей женой?***– Так, и последнее. Платон… – она запнулась, но решила, что всё-таки лучше пока по имени-отчеству, – Ильич. Во избежание всяких слухов и инсинуаций… – Лиза волновалась. Она не знала, куда деть руки, а потому, прервав на секунду свою речь, отодвинула подальше стул, потом провела влажными ладонями по халату и лишь после этого продолжила, нащупав в кармане скромное обручальное колечко и крепко зажав его между пальцами: – Я хочу открыто объявить, что с позавчерашнего дня мы с Платоном Ильичом официально, – она вытащила кольцо и, надевая на палец, закончила фразу, – муж и жена.Врачи зааплодировали, улыбаясь от радости за коллег во все тридцать два зуба. Кто-то крикнул:– А мы знали, – и все дружно засмеялись.– Оля, заноси, – Лиза не заметила, когда Вита Игоревна успела подскочить к двери. На пороге появилась медсестра, она держала в руках огромную плетёную корзину с цветами.– Поздравляем! – вразнобой заговорили врачи.Кто-то крикнул:– Горько! – все остальные подхватили.– Ой, спасибо, – смущенно пробормотала Лиза, глядя, как муж ставит корзину на стол. Но услышав заливистое ?Горько?, смутилась ещё сильнее и довольно резко спросила: – Какое ?горько??Однако Земцова вовсе не смутила просьба коллег, он взял жену за руку, развернул к себе и нежно-нежно коснулся её губ. Волнение тут же уступило место любви (теперь она знала название того нового чувства), Лиза отдалась сильным рукам Платона, и мир отступил на второй план. Где-то вдалеке она ещё слышала, как Лев Борисович наставляет коллег на путь истинный:– Не смотрим, не смотрим, – но ни он, ни она не видели, как Квитко заслонил их цветами от бесстыдных взглядов.А где-то ещё дальше вслух считали:– … три, четыре, пять…Сердце зашлось от счастья, воздух давно закончился, но Лиза не желала прерывать это прекрасное мгновение. Вдохнуть всё же пришлось, для того чтобы едва слышным шёпотом сказать:– Я хочу от тебя ребёнка.***Она стояла перед зеркалом и разглядывала свой плоский живот. Между пальцами была зажата тонкая белая бумажка с двумя параллельными красными линиями. Лиза взяла в руки телефон и набрала номер мужа:– Привет! У меня для тебя есть новость. Конечно, очень хорошая, просто замечательная! У нас будет ребёнок, – выпалила она и засмеялась, представив, как изумлённо изменилось лицо Платона. – Примерно 3-4 недели, – ответила Лиза на вопрос и снова залилась смехом, гладя свободной рукой живот, в котором поселился их ребёнок.Завершив разговор, Земцов вышел из кабинета и зашагал по коридору, не зная куда, он сиял, как начищенный самовар. Ему требовалось движение, чтобы не сойти с ума от переполнявшего его счастья. Пациентки оглядывались ему вслед, удивлённые подобной эмоциональностью. ?Какой замечательный подарок к празднику?, – думал он, не обращая внимания на пристальные взгляды окружающих и вспоминая волнительную ночь, которую они провели вдвоём в первую годовщину свадьбы.– О, Монгол, здорово! Ты чего такой довольный? – Думанский протянул руку для приветствия.Земцов пожал ладонь коллеги и ответил:– День сегодня такой... Восхитительный день…Альберт недоумённо пожал плечами и пошёл дальше, поражаясь непонятной воодушевлённости обычно сдержанного коллеги.