ГЛАВА 4. Точка невозврата (1/1)

– Доброе утро, коллеги! – начала Лиза. – Все собрались? – окинула она врачей взглядом. – Что ж, начнём. Первое. Уверена, что все прекрасно помнят ситуацию с погибшей Серик. Так вот, вчера Екатерина Сергеевна сообщила, что следствие, наконец, закончено, все виновные наказаны, а наша больница реабилитирована. Второе. Земцов Платон Ильич, – Широкова кивнула на ординатора, – с сегодняшнего дня вновь в полной мере приступает к своим обязанностям. Как вы все знаете, на Земцова было совершено нападение. Это дело рук Воскилина Егора Сергеевича и его товарища, к сожалению, забыла имя. Пока Вы лечились, Платон Ильич, против них было возбуждено уголовное дело за умышленное причинение телесных повреждений. Однако дело было замято отцом Воскилина. Насколько мне известно, сейчас они с сыном находятся за пределами страны, – врачи недовольно загудели, но Лиза не позволила развить тему: всё равно ведь ничего уже не изменить. – А теперь перейдём к текущим вопросам, – твёрдо прервала коллег.Двадцать минут спустя все разошлись, но Земцов остался сидеть. Он смотрел на неё пристальнее обычного и улыбался уголками губ.– Вы что-то хотели, Платон Ильич? – спросила Широкова, бесстыдно рассматривая его в ответ.– Вы сегодня другая, – произнёс он, вставая.– Что Вы имеете в виду? – смущённо потупила взгляд Лиза, она сегодня и, правда, была не такая, как обычно.– Вы светитесь, Елизавета Юрьевна. У Вас в жизни, наконец, произошло хорошее, – он не спрашивал, но утверждал, будто точно знал что именно.– Да, Вы правы, сегодня прекрасный день, и у меня случилось кое-что хорошее, – она улыбнулась и украдкой коснулась живота, боясь признаться даже самой себе, что хочет, чтобы Земцов заметил её жест, чтобы понял. Ей так хотелось поделиться с кем-нибудь этой большой радостью: сегодня её малышу ровно 12 недель. А это значит, что ей впервые удалось переступить опасный порог: предыдущие беременности не удавалось доносить даже до 11.Земцов лукаво улыбнулся в ответ, давая понять, что заметил мимолётное движение Лизиной руки, и направился к двери. Потом остановился, обернулся к ней и сказал:– Я рад.Оставшись одна, Лиза легко опустилась в кресло, приятно удивляясь лучезарной улыбке обычно закрытого ото всех коллеги, и положила ладони на живот:– Я жду тебя, малыш. Я уже люблю тебя. Я уверена, что в этот раз мы с тобой точно встретимся, – вот уже почти три месяца она каждый день, как мантру, повторяла эти слова, наделяя их чудодейственной силой.Ближе к вечеру зашёл Широков, нежно поцеловал и присел на край стола, всматриваясь в лучащееся счастьем лицо.– Ромка, ты знаешь, какой сегодня день?Он выгнул бровь и склонил голову.– Сегодня 12 недель, – Лиза не сдержала улыбку. – Ты понимаешь, что это значит?Вместо ответа он встал со стола, присел перед ней на корточки и прижался губами к животу. Она рассмеялась и поцеловала мужа в макушку.– Лизочка, я должен тебе кое-что сказать, – Рома отстранился и внимательно посмотрел на жену, лицо которой вмиг погрустнело. – Я сегодня останусь на ночь, у меня пациентка тяжёлая, надо понаблюдать.Лиза развернулась вместе со стулом спиной к Широкову, кивнула и произнесла:– Хорошо.Домой в тот вечер она ехала одна и думала, почему же муж снова ей врёт. Тяжёлая пациентка сегодня, действительно, поступила, но лечащим врачом Савина назначила Земцова, и дежурить этой ночью должен был именно он. ?Почему ты так со мной, Ромка?? – мысленно спрашивала она, но ответа, конечно же, не было.Земцов устало открыл дверь ординаторской и вошёл, краем глаза заметив, как Ставицкая испуганно отскочила от окна. Платон посмотрел в её сторону, женщина с трудом сдерживала улыбку, потупив взор. У окна, невозмутимо скрестив руки на груди, стоял Широков, недовольно глядя на явно чему-то помешавшему коллегу.Земцов задержал взгляд на Широкове и тихо произнёс:– Роман Алексеевич, можно Вас на пару слов?Широков кивнул, и они вышли.– Это не в моих принципах – лезь не в своё дело, но, послушайте, это переходит уже всякие границы. У Вас ведь жена бере…Роман не дал ему договорить:– Вот именно, это не твоё дело. Не лезь, куда не просят. В рыцаря решил поиграть? Благородство изо всех щелей прёт? Не стоит волноваться за меня, дорогая моя совесть, – закончил язвительно.– Во-первых, не тыкайте мне. Во-вторых, я ведь не за Ваш моральный облик переживаю, а за Елизавету Юрьевну.– А вот это ты вообще брось. Это моя женщина, и я сам разберусь, – Широков в порыве злой ревности схватил коллегу за ворот халата и почти вплотную приблизился к его лицу. – И ещё, не смей больше к ней приближаться. От тебя как раз-таки больше всего вреда, ты же не даёшь ей прохода. Как только появился, сразу стал обхаживать чужую жену.Земцов, безразлично выслушивавший пылкую тираду, не смог стерпеть последней оскорбительной фразы. Он рванул руку коллеги прочь от себя и заговорил сквозь зубы, крепко сжав запястье Широкова:– Дай ей хотя бы беременность доносить, идиот! А потом разлагайся дальше, – резко отпустил руку и с каменным лицом сделал шаг назад.Роман зло сверкнул глазами в сторону Земцова, раздражённо вошёл в ординаторскую и звонко хлопнул дверью, как бы оставляя последнее слово за собой.– Что, правда глаза колет, Роман Алексеевич? – едко задал вопрос в пустоту Земцов и направился в буфет, не желая находиться в одном помещении с Широковым.Но никакая правда ничего, к сожалению, не колола и не резала. Как только Роман взглянул на любимую женщину, вернувшись в ординаторскую, всё остальное отступило на задний план, и они продолжили прерванное занятие.До сегодняшнего дня Платон считал коллегу хорошим врачом, до конца стоящим за жизнь матери и ребёнка, и порядочным мужчиной, но сейчас Роман Алексеевич стремительно летел в глазах Земцова в бездонную пропасть. Отвращение и неприязнь, а не уважение испытывал теперь он к ординатору Широкову.*** Лиза закрыла кабинет и неспешной походкой направилась к выходу. Живот, уже видимый под халатом, пока ещё надёжно прятался под пальто. Широкова попрощалась с медсёстрами, стоящими за ресепшеном, и покинула больницу.17 недель – очень значительный срок для неё. Почти половина беременности позади. Лиза чувствовала нарастающую с каждым днём уверенность, и квартира (впервые!) постепенно наполнялась детскими вещами: маленькими носочками и разноцветными чепчиками, мягкими штанишками и крохотными кофточками, яркими звонкими погремушками и пластмассовыми бутылочками.Дорога домой показалась ей до того короткой, что она даже не успела подумать, что надо купить в магазине, поэтому сейчас брела вдоль полок, подыскивая быстрый и недорогой ужин для себя и мужа. Лиза остановила выбор на кукурузных хлопьях и любимом йогурте со злаками.Ключ со щелчком дважды повернулся в замке, наполнив сердце уютом и радостным предвкушением. Лиза любила возвращаться домой. Она с улыбкой переступила порог, поставила на тумбочку пакет с покупками и свою сумочку. Из кухни в коридор падал жёлтый луч света. Она скинула туфли и пальто и проследовала на свет.Рома сидел за столом, спиной ко входу. Перед ним стояла почти пустая бутылка из-под коньяка и стакан. Лиза подошла ближе, положила ладони ему на плечи и обеспокоенно спросила:– Что случилось? Что-то с отцом?Широков поднял озлобленные глаза, передёрнул плечами, стряхивая женские руки, и сказал:– А разве всё нормально?Лиза опустилась на стул:– Я ничего не понимаю, Ром. О чём ты говоришь?– Действительно, о чём это я? – язвительно обронил он и вылил остатки алкоголя в стакан, потом залпом осушил его, чуть сморщившись. – Лиза, что происходит? Ты зациклилась на ребёнке! У нас весь дом завален детскими побрякушками, хотя неизвестно ещё, родится ли вообще этот ребёнок! – Широков схватил с полки пластмассовую бутылочку с зайчиком и сердито потряс ею перед Лизиным лицом. – Сколько можно? – Ром, что ты несёшь? – опешила она. – Конечно, малыш родится. Ро…– Лиза, это сумасшествие какое-то! Мы никуда не ходим, не спим вместе, потому что ты трясёшься над этой дурацкой беременностью! Сколько ещё это будет продолжаться? Неужели в этом смысл жизни?– Как ты можешь упрекать меня ребёнком? – спросила уже с раздражением. – Вообще-то я женщина, а для женщины ребёнок – это важно. Тем более, ты же знаешь, как непросто это даётся мне, – она погрустнела и опустила голову, скрестив ладони на животе.Широков грубо схватил её за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза:– Я, конечно, всё понимаю, но ты слишком зациклилась! Ребёнок то, ребёнок это! Это раздражает меня, Лиз! – перешёл на крик Рома. – Я уже сомневаюсь, что мне вообще нужен этот ребёнок!К горлу подступил ком, но Лиза собралась с силами, дёрнула головой, высвобождаясь, встала и зло бросила:– Ты пьян и не понимаешь, что говоришь, – она брезгливо поморщилась. – Поговорим об этом завтра, когда протрезвеешь.Схватив пальто, сумку и кое-как сунув ноги в туфли, она услышала из кухни крик мужа:– Я ведь никогда не любил тебя, Лиза!Широкова покинула квартиру, хлопнув дверью. Уже в подъезде, спускаясь по лестнице, она натянула пальто и, не застегнув его, кинулась к машине.?Зачем он так?? Она ещё уговаривала себя, что он не со зла, что ему просто трудно понять всю ту ответственность, которую возлагает на себя женщина, решившаяся забеременеть, но его последние слова: ?Я ведь никогда не любил тебя, Лиза!? не давали покоя. По щекам текли слёзы, было горько и обидно, ведь, как известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Выходит, все эти годы он врал ей. ?Но зачем тогда?..? – задавалась она вопросом, на который не было ответа.Лиза глубоко задышала, успокаиваясь, и тут поняла, что ей негде ночевать. Возвращаться домой не было никакого желания. Достав из кармана телефон, она нашла номер Квитко, смахнула его имя вправо и поднесла мобильник к уху.– Да? – через минуту раздалось в трубке.– Лёвушка, это я. Не разбудила?– Нет, я же на дежурстве сегодня.– Ой, точно, я и забыла. Прости. Не буду тогда отвлекать, – растерянно проговорила, начиная паниковать.Она хотела уже нажать отбой, но из динамика голос Льва спросил:– Подожди, а что ты хотела-то?– Да я… – замялась. – Ночевать мне негде, думала, к вам с Витой напроситься, – нервно усмехнулась. – Мы с Ромой поругались, – печально закончила она.– Вот незадача, – протянул Квитко. – И Вита сегодня дежурит… Дай-ка мне подумать минутку.Повисло молчание, лишь неровное дыхание Лёвы нарушало его.– Лиз, а приезжай-ка в больницу, я дам тебе ключи от квартиры, и ты переночуешь у нас.– Спасибо, Лёвушка, – прошептала Лиза и сбросила звонок.Спустя полчаса она вошла в здание больницы, где в холле её поджидал Квитко:– Лиза, – зашагал он ей навстречу, – что случилось? – обнял за плечи.– Рома напился и… В общем, наговорил гадостей… Сказал, что никогда не любил меня, что ребёнок ему не нужен, – против воли снова расплакалась.Лев обнял её крепче. Она прижалась к нему, устроив голову на дружеском плече:– Лёв, почему так происходит? – обжигая шею горячим дыханием, спросила, не особенно рассчитывая на ответ.– Лев Борисович, – гулко раздался в пустом холле голос Земцова, быстро спускавшегося по лестнице. – Лев Борисо… – он замолчал на полуслове, выскочив из-за колонны и увидев начмеда.Лиза, напуганная, отпрянула от Квитко и опустила взгляд, пряча красные от слёз глаза.– Елизавета Юрьевна? – удивлённо спросил Земцов.Широкова приподняла голову, взглянула на Квитко и тихо напомнила:– Ключи.Лев стукнул себя по лбу, достал из кармана связку ключей, протянул подруге и спросил:– Может, посидишь немного у Виты, успокоишься? Как ты сейчас поедешь?Лиза ненадолго замялась, размышляя, а потом согласно кивнула и отдала ключи назад.– Ты чего? – удивился Лев Борисович.– Я никуда не поеду, переночую у себя в кабинете, – ответила вполголоса, отворачиваясь от Земцова.– Уверена? Может, не стоит?– Стоит, Лев Борисович, стоит, – твёрдо, уже вслух, заверила его Широкова и направилась к лестнице.– Что Вы хотели, Платон Ильич? – спросил Квитко, провожая подругу взглядом. – Платон Ильич, я к Вам обращаюсь, – Лев тронул Земцова за плечо, тот вздрогнул, выходя из задумчивости, и перевёл взгляд с ведущих наверх ступеней, где только что скрылась Лиза, на коллегу.– Я ухожу на экстренную операцию, но у Рисольевой вот-вот потуги начнутся, а у неё предлежание тазовое. Акушерка сама не справится, нужна подстраховка.– Понял, всё сделаем в лучшем виде, – натужно рассмеялся Квитко и направился к лифту.Через два часа, когда операция была успешно завершена, Земцов стоял у тумбочки в ординаторской и пил сутэй цай, пытаясь рассмотреть через закрытые жалюзи, что происходит в кабинете начмеда, и ведя внутренний спор – сходить к Лизе или нет? Интуиция в этот раз почему-то не помогала.– Что Вы там высматриваете? – спросил Квитко, входя в ординаторскую.Земцов от неожиданности вздрогнул, расплескав чай:– Что ж Вы так пугаете, Лев Борисович? – попытался отшутиться он, тряся в воздухе обожжёнными пальцами.– Вы не ответили на мой вопрос, – Квитко был настроен решительно. Когда дело касалось его друзей и близких, рассеянный Лёва-мечтатель исчезал, уступая место другому Лёве, готовому разорвать всех, кто причиняет боль небезразличным ему людям, а также тех, кто суёт нос не в своё дело.– Тревожно как-то, переживаю я за Елизавету Юрьевну, – как бы между делом произнёс Земцов. – Может, ей помощь нужна?– Вас это не касается, она же ясно дала понять, что хочет побыть одна, – спокойно ответил Квитко. – Они с мужем сами во всём разберутся, – обронил, тут же пожалев об этом.– С мужем?Лев промолчал, налил себе чаю и устроился в дальнем конце ординаторской. ?Как чувствовал, – подумал Земцов, терзаясь сомнениями. Наконец интуиция подала голос, призывая идти прямо сейчас, пока не стало слишком поздно. – Попробую?, – решил он и вышел, бросив на тумбочке глиняную пиалу с остывающим напитком.Платон несколько раз тихонько стукнул в дверь, ожидая ответа.– Елизавета Юрьевна, у Вас всё в порядке? – не в его принципах было навязываться, но сейчас им руководила вызванная наитием врачебная привычка помогать беременным женщинам сохранить ребёнка. Во всяком случае, он убеждал себя именно в этом.– Всё в порядке! Уходите! – услышал Земцов из-за двери. И хотя голос звучал твёрдо и уверенно, что-то его насторожило, поэтому он решил вернуться чуть позже.Лиза врала. Всё было далеко не в порядке. Сердце разрывалось от обиды, боли и жалости к самой себе. Сколько было в её жизни романов, все они обрывались, едва успев начаться. А Ромка… Ромка помог ей поверить, что бывает иначе, но оказалось, что и он врал, да ещё и так долго, целых шесть лет. Лиза вцепилась зубами в свой кулак, не чувствуя физической боли. Слёзы душили, мысли не давали успокоиться.Она накручивала себя всю ночь, представляя, как муж целует другую женщину, пока в сумочке не зазвонил будильник, оповещавший, что пора вставать. Лиза вынула из сумки зеркальце и нехитрую косметику – тени, тушь, губную помаду и остатки пудры – и попыталась привести себя в порядок. Красные заплаканные глаза немного проглядывали сквозь густо положенные шоколадные тени, но не критично. Расчесав волосы, она села за стол и погрузилась в работу, хотя было ещё очень рано: стрелки едва добрались до семи.В половине девятого в кабинет стали подтягиваться врачи. Наскоро проведя собрание, Лиза распустила всех по местам, ожидая, что Рома задержится, и они поговорят, но Широков первым покинул кабинет, за время пятиминутки ни разу не взглянув на супругу.В дверях помедлил лишь Земцов. Ночью он хотел вернуться, но не смог, потому что женщины, будто сговорившись, решили рожать одна за другой, и они с Квитко остаток ночи провели в родзале. Сейчас же Платон считал своим долгом спросить:– У Вас всё в порядке, Елизавета Юрьевна?– Да, спасибо, – небрежно обронила Лиза. На столе зазвонил телефон, и она подняла трубку, давая понять, что разговор окончен.Спустя десять минут Широкова уже шла по коридору в поисках Вадима Родионовича. Звонила Савчук, сказала, что облздрав просил одного врача для участия в конференции по репродуктологии в Москве.– Ой, Оля, – начмед перехватила медсестру. – Оля, ты Любавина не видела?– Он, вроде бы, у Ставицкой сейчас, пациентку сопровождает, ту, что на коляске.– Поняла, спасибо.Подойдя к кабинету, Лиза занесла было руку, чтобы постучать, но услышала заливистый женский смех, а потом голос Ромы:– Какой срок?– 5-6 недель, – ответила Надя.– Почему сразу не сказала?– Ром, у тебя вообще-то жена беременная.– И что? Мы прошли точку невозврата. Развод теперь – лишь вопрос времени. А ты носишь моего ре…Лиза сорвалась с места, не замечая ничего вокруг. В голове метались мысли, сменяя одна другую со скоростью света и причиняя боль. ?Значит, в ту ночь он был с ней! Вот, выходит, какая у него ?тяжёлая пациентка?! Рома, как же ты мог? За что, Ром??Оказавшись в своём кабинете, она изо всех сил хлопнула дверью и плюхнулась на диван, обняв руками живот. Дыхание сбилось, сердце колотилось в груди, хотелось плакать. ?Так, стоп! – приказала себе Лиза. – Успокойся! Навредишь ребёнку?.– Не нужен нам Широков, правда, солнышко? Мы и сами с усами, – она улыбнулась и погладила живот. – Всё у нас будет хорошо, – нервно рассмеялась.В дверь постучали, потом в кабинет просунулась голова Земцова:– Елизавета Юрьевна, можно?– Да, конечно, проходите, – она встала, оправила халат и волосы. – Что Вы хотели, Платон Ильич?– Я отчёт принёс по ночному дежурству, – он закрыл дверь, сделал к ней два шага и протянул бумаги. – Вы чем-то взволнованы?– Подождите минутку, я его сейчас подпишу, – Лиза пропустила вопрос мимо ушей, стараясь говорить обычно, но от Земцова не укрылась дрожь в её голосе.Она повернулась к нему спиной и направилась к столу. Дыхание перехватило: по халату медленно расплывалось алое кровавое пятно, точно такое же, но едва заметное для глаз, осталось на коричневой обивке дивана. Недолго думая он подскочил к ней, мягко взял за запястье и развернул лицом к себе:– Лиза, где у Вас болит? Только умоляю, не скрывайте ничего.– Всё в порядке, – удивлённо ответила она. – С чего Вы взяли?– У Вас кровотечение, – он указал глазами на её халат.Лиза рванула полы халата в стороны и потянула задний край наперёд.– Нет, – прошептала она, – нет, нет, нет, только не это, нет.Острая боль прорезала низ живота, и Лиза согнулась пополам. По ногам потекла кровь, крупные тёплые капли падали на пол. Это был единственный звук, который она сейчас слышала. Мир уменьшился, сосредоточившись на расползавшихся по линолеуму красных пятнах. Вдруг Лиза очнулась от наваждения и закричала:– Спасите его! Спасите его, Платон Ильич! Вы же можете! Спасите! Пожалуйста!Земцов кинулся к двери:– Каталку сюда! Быстро! Готовьте операционную! И кровь для переливания! – закричал он, высунувшись в коридор. – Какая у Вас группа?– Вторая. Положительная. Спасите его, прошу Вас, – зашептала она, цепляясь за стол, чтобы не упасть, потому что ноги ослабли. Пятно на полу увеличивалось гораздо быстрее, чем хотелось бы.– Срок какой?– 17 недель, – колени подогнулись, и Лиза упала, упершись ладонями в пол.Земцов подскочил к ней, одновременно в кабинет вбежала медсестра с каталкой.– Олеся, готовьте плазму и вторую положительную на всякий случай, – Платон подхватил Лизу на руки и уложил на каталку. – Олеся, я сам справлюсь! – осадил он медсестру, решившую помочь. – Готовьте лучше кровь!Лиза свернулась калачиком, подтянув ноги к животу. По её щекам катились крупные слёзы, взгляд затуманился, она больше не видела ничего вокруг, больше не желала ничего понимать и лишь повторяла всё время, как заведённая: ?Спасите его, спасите?.