Mesto (1/1)

Как и было обещано, буду пытаться дописать оридж за неделю.Удачи мне)Ты видишь, что не вижу я,Я вижу, что не видишь ты,И изменить всё это слишком сложно.Мы спорим, слыша лишь себя,И вновь кричим до хрипоты,Но нам понять друг друга невозможно.Louna, "Свобода"После концерта в Гнесинке настроение в музыкалке царило лениво-расслабленное в преддверие праздника. Все знали, что таких уж серьезных репетиций по хору не будет, что Кремнева, довольная выступлением, смилостивится. Одна только Александра Анатольевна не переставала мучить меня на занятиях.Спустя полгода занятий мы все же соединили две руки, и теперь я кое-как играла по нотам четыре экзаменационных произведения. Я ненавидела уже эти ноты, клавиши старого пианино в классе, бесконечные собственные истерики из-за ошибок. Кто бы что ни говорил, но учиться у Александры Анатольевны было крайне тяжело.Нет, она была доброй и понимающей, но во всем, что касалось фортепиано, становилась настоящим зверем. Пожалуй, только Чеширов, как ее выпускник, мог меня понять. Два раза в неделю по часу проводить в холодном классе наедине с мгновенно свирепевшей преподавательницей… Да, нам можно было посочувствовать.Но я твердо знала – как бы ни ругалась на меня Александра Анатольевна, как бы ни кричала, что я бездарность, но на самом деле она ни секунды не сомневалась во мне и всячески поддерживала. Иногда, правда в последнее время все реже, мы вели разговоры ни о чем – о будущем, какие предметы я сдаю, как поживает мама.

Больше всего выматывал дуэт. Слава богу, по времени Олег заканчивал заниматься скрипкой чуть раньше меня и всегда ждал. Мы уходили вместе, а приходила я раньше Чеширова, поэтому за прошедшие две недели с того поцелуя, когда он нас увидел, мы не могли остаться наедине. А он этого хотел, я знала – он не уходил из музыкалки, пока не убеждался, что после дуэта я встречаюсь с Олегом и мы вместе идем к метро. Он смотрел на меня, и взгляд этот – словно нож между лопаток вогнали.Но пока я счастливо избегала его, и ничто меня не тревожило. А что до взглядов Чешира… Хочет смотреть – пусть смотрит.С Олегом все было просто и понятно. То есть, не совсем просто, но я запретила себе думать об этом – хватило мне когда-то переживаний о Чеширове. Мы просто гуляли, смеялись, замерзали на улицах и в парках, а потом отогревались в кофейнях и кафешках, и я впервые ловила себя на мысли, что улыбаюсь искренне. Мне действительно было хорошо с ним, с этим удивительным юношей-скрипачем, и я не хотела упускать ни малейшей возможности побыть с ним вместе.Он действительно был удивительным человеком. Такого искреннего и честного парня я не встречала уже давно, а может, и никогда. Олег улыбался, и я невольно улыбалась тоже. Иногда он вел себя как ребенок, но меня это совершенно не раздражало, наоборот, хотелось потрепать его по волосам и потискать, как милого щенка. Мы говорили о многом: я рассказывала о себе, о маме, о подругах, сетовала на учебу в школе. Олег, усмехаясь, делился историями о его мучениях на скрипке, и я хохотала, представляя, как преподавательница распекает его за неуспехи.

Мы обсуждали разные темы, но как только он замечал, что мне неприятен разговор, он сразу же осторожно прекращал расспросы. Олег был безумно тактичен, и я ни разу не испытала неловкости в общении с ним. Чем больше я его узнавала, тем больше мне казалось, что осталась в нем какая-то тайна, загадка, которую я раз за разом пыталась отгадать. Но стоило мне уловить эту самую тайну, как за ней, как в матрешке, оказывалась следующая.

Олег был странной, но притягательной цельной системой этих головоломок. Я и не знала, что он курит – никогда раньше этого не видела, но он отмахнулся от моих расспросов. С каждым днем нашего общения симпатия моя к моему другу возрастала все больше.В мелькавшем калейдоскопе этих дней меня удручала только необходимость посещать занятия по фортепиано. Последнее общее с Чеширом занятие было запланировано на двадцать седьмое декабря. К музыкалке я шла, как на плаху – от радужного приподнятого настроения не осталось и следа, оно все истаяло по мере приближения к зданию.Олег, с которым мы гуляли накануне, был странно молчалив и непривычно мрачен. Мои попытки разговорить его были явно неудачными, но я старалась.Расстроенная неудачей как-то расшевелить его, я спросила прямо: - Олег, в чем дело?Он поправил сползший на плечо серый шарф и тут же возвратил руки на место – в карманы теплого черного пальто. Я вгляделась в его тревожно застывшую фигуру, и, наверное, впервые за долгое время мне в голову пришла одна мысль. Олег был страшно, просто нечеловечески красив. Ладная гибкая фигура уже была почти сформировавшейся – правильно, он ведь старше меня – темные коротко подстриженные волосы уложены ровным ежиком. Маленький аккуратный нос, тонкие губы… Да, худой, не удивлюсь, если мы весим одинаково, но какая-то неземная притягательность черт лица и открытый приятный характер здорово компенсировали отсутствие накачанных мышц или просто тяжелой фигуры эдакого шкафика.Что, собственно, и было в Чеширове, в отличии от Олега. Если первый был похож больше на массивного тигра – и тяжелой поступью, и повадками, и силой, то мой друг был скорее гепардом – легким зверем с бесшумным летящим шагом.Чешир. И снова все размышления свелись к нему. - Я уезжаю на праздники. Скорее всего, до начала репетиций.Я про себя облегченно выдохнула. Мда, я ждала уже всего, чего угодно, но не этой фразы. Уезжает… плохо это, но изменить-то я ничего не могу. - Боже, ты меня напугал. Я уж думала, что-то случилось. Ну уедешь, а потом вернешься…Олег фыркнул, явно немного расслабившись, и лениво притянул меня к себе, обнимая за талию: - Я думал, вдруг ты решишь, что я бегу от тебя. Просто мне действительно нужно уехать.

Я улыбнулась, с удовольствием обвивая руки вокруг его тела. - Дурак, как я вообще могла такое подумать? Я буду скучать. - Я тоже.Тяжело вздохнув, я влетела в здание музыкалки. На улице было уже темно – декабрь, зима, в поэтому в начале седьмого складывалось полное впечатление, что уже глубокая ночь.Наверное, даже присутствие Чеширова и необходимость играть вместе дуэт не могли омрачить мое предпраздничное настроение. Олег вчера написал, что отбыл, и обещал позвонить. Непривычное одиночество угнетало.Мы отыграли довольно быстро, может, потому что Александра Анатольевна тоже не была расположена ругаться. Она периодически поправляла нас, если мы что-то делали неправильно, но в целом осталась довольна.Пожелав ей приятных праздников, я сгребла вещи и вышла из класса. Охранник отвлекся от созерцания какой-то газеты и дружелюбно произнес: - Что-то вы сегодня рановато закончили. - Да праздники, вот и пораньше уходим, - искренне улыбнулась я. - Ну, с наступающим Новым Годом, - пожелал охранник.Обменявшись любезностями, мы наконец наговорились, и я поплелась одеваться. Пуховик делал меня полнее килограмм на семь, но, учитывая температуру за окном, на это было как-то наплевать.Я собралась наконец и, весело попрощавшись с охранником, вышла на улицу.Падал крупный снег, который совершенно по-волшебному выглядел в свете желтых фонарей. Редкие машины ехали медленно и осторожно – дороги были заметены, а коммунальные службы, как всегда, не успевали за ночь все расчистить.Забравшись в знакомый двор, я закурила, отстраненно думая об Олеге, вспоминая нашу последнюю прогулку, смеющиеся глаза… Я рассеянно улыбалась, курила и думала о том, что жизнь, наконец, налаживается. - Опять ты здесь?Наверное, если бы я была собакой, то на загривке шерсть встала бы дыбом. Но я была обычным человеком, а потому подавила инстинкт, призывающий свалить отсюда и побыстрее. - А где мне еще быть, - ответила я дружелюбно. Меня не волновало совершенно ничего – ни Чешир, явно пребывающий не в духе, ни вопившая интуиция, ни голос разума. Я была совершенно спокойная и умиротворенная, и меня не смутил явно раздраженный тон Чеширова. - А рыцаря на белом коне где потеряла? – язвительно спросил он.Интуиция заорала во всю мощь, но я привычно отмахнулась от этого и, выдохнув дым, флегматично оповестила: - Уехал.Чеширов закурил сам, недобро усмехнулся. Ступил на шаг ближе, оскалился в ухмылке: - И он не побоялся оставить такую девушку в одиночестве?Я пожала плечами, стряхивая пепел: - Пф, господи, да чего ему бояться.Леша замолчал, затянулся, выдохнул дым. Я молча курила рядом, раздумывая, что подарить маме, Олегу, Марине. Кстати о Марине – надо с ней встретиться, кажется, она тоже собиралась куда-то уехать.Щелчком выбросив недокуренную сигарету, я повернулась, чтобы уйти, но Чеширов подошел еще ближе, загораживая мне проход. - Леш, пропусти, - я устало зевнула – хотелось поскорее добраться домой. - Хм, а что мне за это будет?Животные инстинкты разом будто встрепенулись, в голове стучало: беги, беги.Однако я не вняла интуиции и пожала плечами: - Ну, например, ты просто будешь добрячком и пропустишь уставшую меня домой, чтоб я добралась до кровати, рухнула в нее и заснула.Чешир издал неопределенный звук, который я идентифицировала как недоверчивое хмыканье. - А я думаю, что этого мало.К слову сказать, я стояла спиной к стене дома, а по бокам были припаркованы две машины, так что другого пути, кроме как через Чеширова, у меня не было. - Ну и чего ты хочешь? – ленивая расслабленность не отпускала, но к ней добавилось еще и усталое смирение с полным абсурдом происходящего. - Поцелуй. - Да легко, - я про себя удивилась собственному пофигизму, но послушно подалась вперед и рассеянно чмокнула Лешу в щеку.Он явно не ожидал от меня такого, а поэтому растерялся в первый момент, а я ужом проскользнула мимо. Но в следующий миг он уже пришел в себя и дернул меня за рукав куртки, разворачивая к себе, и приблизился вплотную: - И это поцелуй? Ой ли, Кентова…И впился поцелуем в губы.Температура на улице достигала порядка минус семнадцати, но мне показалось, что воздух вскипел. Спина мгновенно покрылась потом, я пораженно распахнула глаза, а он все целовал меня. И в этом не было ничего похожего на те поцелуи с Олегом, воплощение нежности и осторожности. Здесь он полностью доминировал надо мной, подчинял себе, одна его рука чуть сжала талию, а вторая легла на шею, притягивая ближе.Сердце колотилось, как бешеное, я замерла соляным столбом, не в силах пошевелиться, будто кролик перед удавом. А он прикусил мою нижнюю губу и рукой сдвинул шарф, приникая холодными губами к шее.Волна непонятного теплого чувства опалила все тело от места на шее, где он меня поцеловал, до пяток, и я невольно дернулась назад, разрывая дистанцию.Мне не нужно было видеть себя со стороны, я и так понимала, какое жалкое зрелище собой представляю: лицо раскраснелось, глаза блестят, шарф скосился на бок.Чеширов выглядел… я бы сказала, довольным. Он тяжело дышал, а в синих глазах его я видела что-то темное, какую-то животную страсть.Я повернулась к нему спиной, пока он не опомнился, и быстро пошла прочь. Фактически это напоминало бегство, но сейчас мне было совершенно все равно. - Кентова! – донеслось мне в спину.Против воли я притормозила и обернулась. От моей расслабленности и спокойной сосредоточенности не осталось и следа. Чешир стоял и усмехался, склонив голову набок. - Ты так же таяла от его поцелуев? – поинтересовался он.Жестокая фраза словно разом выбила у меня почву из-под ног. Я почти покачнулась, но устояла на ногах и лишь процедила, чувствуя, что теряю самообладание: - Пошел к черту. - Значит, нет… Ты ведь тоже это почувствовала, Саша? Глупо отрицать очевидное, я нравлюсь тебе куда больше твоего милого интеллигентика. Все эти рубашечки, галстучки… Нормального парня не могла себе найти?Я не ответила, но донесшиеся в спину слова задели, резанули по-живому. Я судорожно зашарила в сумке, отыскивая наушники. Скорее, погрузиться в музыку полностью, не слышать, не слушать его… - Не думай, что спрячешься от меня.Я торопливо вставила наушники в уши.Путь у каждого свой,И куда мы идем -Неизвестно.Ты зовешь за собой,Только в мире твоемМне не место.Слова совершенно точно подходили под ситуацию. Я отбежала подальше от проклятого двора и пошла уже медленнее, не пытаясь сдерживать слезы.То чувство, которое я испытала, когда он целовал меня, было прекрасным, словно полет, словно в груди закипала кровь. И тем больнее жалили его слова, которые он насмешливо выкрикивал мне вслед.Нельзя издеваться над чувствами. Над любыми – над дружбой, над заботой, особенно над любовью. Потому что любовь, особенно безответная, рано или поздно проходит, оставляя взамен глухую обиду, заточенную в совершенную оболочку из продуманной мести. Или вовсе ненависть.Нет, я не собиралась ненавидеть Чеширова, хотя бы потому, что все еще продолжала любить этого несносного человека. Но еще одной причиной было то, что ненависть прежде всего разрушает того, в ком зарождается. Научившись ненавидеть Чешира, я бы перестала быть милой неглупой пианисткой Сашей Кентовой и медленно переплавлялась бы во что-то другое.На периферии мелькали мысли об Олеге, и это только подливало масла в котел грызущей душу совести. Нет, я же не бросилась к Чеширу, и даже не поцеловала его первая, и не ответила ему. Но почему-то в груди все равно отбивало такт чувство вины и предательства перед Олегом.Я даже не пыталась вытереть слез, шла, дымила сигаретой, бездумно шагая вперед.

Чеширову можно было аплодировать стоя – он в очередной раз разрушил мой внутренний мир.Mesto - (итал.) печально