Atmen (1/1)

Когда тяжело - трудно верить, что это пройдёт,Что жизнь, отнимая, потом многократно вернёт.И может мы скоро поймем, что нет ничего теплее зимы,Где новых взаимно любимых найдем себе мы.Fleur, "Теплая осень"Октябрь не мог порадовать нас ничем, кроме промозглой сырости и затяжных дождей. Если честно, я уже не помнила, когда последний раз светило солнце – не считая редких проблесков его лучей по утрам и иногда днем.Дни, прошедшие с того моего визита в квартиру Чеширова, я летала как на крыльях. Улыбка озаряла мое лицо, и хотелось петь и танцевать. Станислава Николаевна, как-то раз поднявшая меня, чтобы спеть «Лесного Царя», с удивлением отметила, что все было чисто и в нужном «характере звука». Александра Анатольевна в последнее время почти не ругалась, также говоря о значительном прогрессе моей игры.И только единственное омрачало мое радужное приподнятое настроение – Чешир пропал. Я не видела его ни на занятиях по фортепиано, ни на хоре. Сообщения мне не приходили, он не звонил и не появлялся на улице, хотя я некоторое время проводила в его районе, пытаясь отыскать парня и поговорить.Ходили слухи, что он заболел, и я успокаивала себя, призывая просто поверить в это и не копать глубже. Но, как назло, перед глазами всплывала та картина у «Шоколадницы» - он нежно целует другую девушку. Ревность по ночам колола сердце, не давая спать, хотя это было глупо – никаких прав я на него не имела.

Господи, да мы даже не целовались…Почти весь октябрь Чешир не появлялся, мой рабочий настрой достиг пика и медленно пошел на спад. В школе пригрозили вызвать родителей, если я не возьму себя в руки. Александра Анатольевна вновь метала перуны, стоило мне ошибиться с аккордом или сбиться с ритма. Нервы не выдерживали, я молча глотала слезы, сидя на стуле рядом с преподавательницей и чувствуя горькую обиду.Это всегда больно, когда ты стараешься, стараешься, а в ответ получаешь лишь крики о своей никчемности.Мама, привыкшая уже к моим истерикам после фортепиано, спокойно убеждала расслабиться и не нервничать. Ее основным аргументом было: «Она всегда такая была. Успокойся, Саш. Покричит и забудет.»Я согласно кивала головой, но в душе все равно оставалось какое-то противное чувство собственной неполноценности. Нет, я знала, что Александра Анатольевна долго злиться не умеет и на следующем занятии наверняка все забудет, но хотелось назло ей сделать все как можно лучше, а ничего не выходило.Ближе к концу ноября, в субботу, я сидела на хоровой репетиции. Сумасшедшая привычка наших преподавателей открывать окна на перерывах довела половину хора до насморка и дикого захлебывающегося кашля. Меня мелко трясло – с утра была температура, школу я прогуляла, а вот пропускать хор было себе дороже. Станислава Николаевна с особой жестокостью мучила первых сопран, и остальные партии получили маленькую передышку.Девочка лет одиннадцати еле слышно лепетала тему, и я с трудом различала слова: «Я на камушке сижу, я топор в руках держу…» - Если ты будешь так что-то напевать, то что ты прибавишь хору? У нас в декабре концерт и никто не будет там стоять для виду! Открой рот и пой!Парализованная страхом девочка все-таки что-то спела, и дирижер милостиво посадила ее. - Так, поем ансамблем. Первые сопрано – Оля, вторые – Смирнова, первые альты – Кентова, вторые альты – Паша. С третьей цифры.Я послушно поднялась, выдохнула, мельком проглядывая ноты. «Я на камушке», русская народная, поется без сопровождения фортепиано, в чем и заключается главная проблема – мало того, что нужно петь чисто, так еще и нет помощи инструмента, так что ноты приходится искать самому.Первые две строчки дались мне относительно легко, всего лишь аккомпанемент – «трени-трени, трени-трень», только на ноты и надо попадать. А вот дальше я с трудом, но все-таки попала на свою ноту, про себя подумав, что Кремнева непременно остановит нас и заставит спеть по отдельности.Но, к моему удивлению, она довела нас до пятой цифры и остановила: - Хорошо, сели. О, Леша? Заходи.От сквозняка закрывающаяся дверь сильно хлопнула, я вздрогнула, но не обернулась. Чеширов занял свое место позади меня, и я подавила желание все-таки плюнуть на присутствие дирижера и вылупиться на него во все глаза. - Отлично, солист пришел, возьмем «Лесного Царя».Я не помнила, как дожила до конца репетиции. Меня сильно знобило, хотелось спать, но стоило запеть Чеширову, как я мигом очнулась от своего полусна и перевела на него взгляд. Он стоял чуть сбоку вместе с Миленой, которая исполняла партию Сына.

Глубокий завораживающий голос задевал что-то внутри, я периодически забывала, где нахожусь, уже не стесняясь смотреть на Чешира, который, держа в руках ноты, завораживал мое сердце.Если бы в голос можно было влюбиться, клянусь, я бы полюбила его снова.***После репетиции, мелко дрожа от холода и еле передвигая ноги, я тащилась в сторону двора, где обычно курила. Соображалось плохо, я в кого-то врезалась, не глядя извинившись и продолжая идти дальше. - Смотрела бы, куда топаешь.Вздрогнув, я посмотрела через плечо. Чеширов, затягиваясь сигаретой, облокотился на стену. Выглядел он не слишком хорошо – круги под глазами, бледное изможденное лицо… Видимо, действительно болел, а не симулировал, как любят делать некоторые. - Ты как? – вырвалось у меня прежде, чем я подумала, а стоит ли это говорить.Он помолчал, окинув меня растерянным взглядом, будто размышляя, а нужно ли отвечать.- Не очень, - со вздохом признался Леша. – Горло до сих пор болит, да и температура не до конца упала.Я вытащила сигареты, поднесла зажигалку, прикурила. - Сидел бы тогда дома! – с непонятной злостью посоветовала я.Чеширов выпустил изо рта колечко дыма, затянулся снова. - Знаешь, тебя забыл спросить, - усмехнулся он и собирался сказать что-то еще, но его прервал звонок мобильного телефона.Вытащив телефон, он ответил: - Да. Привет. Ничего, более-менее. Да, конечно приеду к тебе. Ты на «Павелецкой»? Шикарно, встречу тебя на «Пушкинской», в центре зала. Купить что-нибудь? Хорошо, потом вместе зайдем. Целую, милая, пока.Чешир нажал отбой, затянулся, выдохнул дым, а потом заметил выражение моего лица: - Что-то случилось?Я молча глотала ртом воздух, не понимая, что происходит. Он опять говорил с той девушкой? Они все-таки встречаются? - Н-нет, ничего, - выдавила я.Скептицизм на лице Чеширова, упрямо поджатые губы и недоверие в глазах дали понять, что он ни на секунду не усомнился в том, что я лгу. - Давай по-честному, хорошо? Мы все же партнеры по дуэту, а партнеры должны доверять друг другу.Я смотрела в его глаза и понимала, что он не врет. Он действительно не осознавал, что вдруг со мной случилось. Может, все-таки стоит ему сказать? Чешир прав, мы партнеры, чем ближе друг к другу мы станем, тем проще будет сработаться. - Я… После того случая у тебя в квартире… - запинаясь, начала я.Брови Чеширова поползли вверх; видимо, услышать что-то о той давней репетиции у него он ожидал в последнюю очередь. - Ну? - Я думала, все изменилось, - еле слышно выдохнула я.Леша все также с удивлением смотрел на меня. Я опустила глаза, не в силах выносить его взгляда.

А потом он рассмеялся, звонко и чисто, так, как смеются люди, искренне не понимающие, в чем проблема. - Кентова-Кентова… Слушай, я, конечно, много чего говорю, но решить, что ради дуэта и красного диплома я брошу свою девушку, которую люблю, и начну встречаться с тобой – это слишком!Неверяще посмотрев на него, я все еще видела отголоски смеха в его глазах. Боже, пожалуйста, не продолжай, не надо… - Ты, видимо, вообще ничего о жизни не знаешь. Понятие флирт тебе знакомо?

Пожалуйста, замолчи. Я больше ничего не хочу слышать. Я не вынесу. Хватит, хватит, умоляю, достаточно… - Так что думать, что я извинился, сделал тебе чай, дал подремать в своей квартире и сразу стал твоим парнем – глупо. Ничего не изменилось, все осталось по-прежнему. Оставь эти мысли, Саша. Ты взрослая девочка и все прекрасно понимаешь. Учи дуэт, нам в это воскресенье первый раз нужно приехать к Александре Анатольевне и попробовать совместить. До встречи в час в классе.Он чиркнул окурком по стене, рассыпая искры, выкинул его, повернулся и пошел в другую сторону.А я стояла, глядя ему в спину, не замечая, как слезы катятся по щекам. Он только унизил меня, растоптал, разбил, посмеялся и ушел, а я только помогла ему в этом!Господи, дай мне сил выжить в воскресенье.Домой я добралась только через полтора часа, когда обеспокоенная мама четыре раза позвонила с вопросом, где я. Есть не хотелось, что-либо делать тоже. Раздевшись, я легла в кровать и забылась тяжелым сном, в котором Чешир, усмехаясь, кивал мне и проходил мимо, сильно задевая плечом.***Но мы не встретились ни в это воскресенье, ни в другие дни на неделе – меня все-таки здорово продуло, а может, я подхватила где-то инфекцию. В общем, дней пять я вообще не могла подняться с кровати, почти не ела, только спала и все время плакала. Это какая-то моя особенность – плакать во время болезни – а уж сейчас-то повод был.В результате кое-как передвигаться я смогла только к субботе. Закутанная в свитер, с нездорово-бледным лицом, синими кругами под глазами, ледяными пальцами и дикой слабостью, я сидела на репетиции, все же кое-как, но исполняя свою партию.Очень хотелось даже не спать, а просто лечь, но, добравшись часам к восьми домой, я засела за дуэт – нужно было хоть чуть-чуть поиграть, компенсируя недельный перерыв. Ноты плыли перед глазами, замерзшие на улице пальцы слушались плохо. Ничего не выходило, я злилась, расстраивалась, принималась снова, но лучше не становилось.Плюнув на все, я сгребла ноты, скинула их в сумку и ушла спать.Ночью меня тревожили беспокойные сны – Чешир, Чешир, что же ты делаешь, почему же ты не можешь отпустить меня хотя бы на несколько часов?.. Но легче не становилось, один сон-мечта сменял предыдущий, и наутро я проснулась со слезами на глазах. Последний сон таял в сознании, я бы сейчас даже и не сказала, что именно мне привиделось, но ощущение безграничного счастья, тепла, радости медленно растворялось, оставляя взамен гулкое чувство пустоты.Кое-как собравшись, совершенно не отдохнувшая и не выспавшаяся, я сумела проглотить кофе и, скомкано попрощавшись с мамой, ушла. Вообще-то в воскресенье Танеевская школа должна была быть закрыта, но, наверное, для Александры Анатольевны сделали исключение.Октябрь подходил к концу, холодный пронизывающий ветер выдувал остатки тепла; я зябко куталась в пальто, пряча голые пальцы в рукавах. Серые тоскливые тучи над головой предвещали дождь, а я, как и всегда, забыла зонт дома. В такую погоду хочется только спать, обнимая кого-нибудь – пусть даже не человека, а кошку, собаку, кого угодно, лишь бы ушло горькое чувство одиночества.На Пречистенке почти не было людей – ну да, половина первого, выходной день, все спят или сидят дома, отдыхают… Одна я, как идиотка, бегу в музыкальную школу репетировать дуэт. При мысли о том, что я увижу Чеширова, становилось больно, тоскливо щемило сердце и начинали гореть щеки – в сознании еще была жива память о моем позоре и унижении.Свернув в Чистый переулок, я неторопливо ползла по улочке, имея в запасе еще минут пятнадцать. Как раз добрести до музыкальной школы, переодеться, успокоиться… Во дворах никого не было, я огляделась и закурила. Без разницы, учует Александра Анатольевна, или нет, но все-таки надо потом духами побрызгать.Сердце билось медленно и размеренно, я мысленно перебирала основные названия музыкальных темпов, которые, естественно, уже забыла с того момента, как сдала теорию музыки. Любой человек, узнавший, чем я занимаюсь, покрутил бы пальцем у виска, но сейчас я готова была думать об этой ереси, только бы не вспоминать прошлую субботу.

Докурив, я вытащила духи, побрызгалась, спрятала флакончик обратно и, обреченно вздохнув, потащилась в школу.*** - Мягче, Саша, мягче! – командовала Александра Анатольевна, расхаживая по кабинету за пианино.

Мы с Чеширом медленно проигрывали начало, и я постоянно сбивалась, стоило нам случайно соприкоснуться руками или коленями. - Саш, что происходит? Мы же на прошлой неделе специально посмотрели дуэт!

Я залилась краской, но промолчала. Чеширов на удивление тоже сегодня не отличался разговорчивостью, да и выглядел он не особо счастливым. - Ладно, давайте еще раз сначала, - устало пробормотала Александра Анатольевна и села на стул рядом с Лешей.Чешир послушно начал играть, я вступила следом. Первые три строчки мы сыграли почти без ошибок, я один раз сбилась, но все-таки потом нашлась и закончила свою тему. Леша, глядя в ноты, медленно исполнял верхнюю мелодию, а я осторожно аккомпанировала ему басами. - Леша, давай чуть медленнее. Сыграй один с четвертой строчки, там нужно выделить начало темы. И не забывай – верхний голос громче, левая рука тише…Пока преподавательница разбиралась с Чешировым, я смотрела свою партию. Сложно, да. Но еще сложнее играть с этим невыносимым человеком. - Саша, теперь ты. Давай одна оттуда, где начинаются аккорды.Я еле слышно выдохнула и начала играть. И, естественно сбилась, стоило подвинувшемуся Чеширу случайно задеть мое колено. - Саш, ну соберись уже! – раздраженно попросила Александра Анатольевна.Стиснув зубы, я продолжила играть, молясь про себя, чтобы Леше хватило ума замереть и не двигаться. Но уже в следующий момент он поправил свои ноты, и я на мгновение запнулась, однако продолжила играть. - Так, стой. Саша, ты уже столько лет занимаешься, можно уже было запомнить, что вторая и третья доли тиши, а бас нужно выделить? Я этому первоклашек учу обычно!В голосе Александры Анатольевны сквозила злость пополам с усталостью. С одной стороны, я прекрасно ее понимала – кому понравится вот уже полтора часа возиться с учениками, которые с трудом играют вместе? А с другой стороны, не считая того случая у Чеширова, это был первый раз, когда мы попытались свести дуэт. - Ладно, хватит на сегодня. В следующее воскресенье уже каникулы, но мы встретимся хотя бы на час.

Я поднялась, сгребла свои вещи, скомкано попрощалась с преподавательницей и вышла в коридор. Натянув пальто, я покинула Танеевку.Во дворах никого не было, я спокойно курила, уже представляя себе, как вернусь домой и лягу спать или хотя бы спокойно посижу за компьютером.- Саш, что происходит?Проклиная Чеширова, который, видать, не мог найти другого места, чтобы покурить, я повернулась к нему. - Какая тебе разница? - Ты сегодня и двух нот связать не могла! В прошлый раз ты играла куда лучше.О да, особенно если вспомнить, как он орал на меня, когда я ошибалась. Отличный стимул, наверное. - Плохое самочувствие, - огрызнулась я, не собираясь дальше развивать эту тему.Затянувшись, Чеширов выпустил дым и снова спросил: - Это связано с тем, что я сказал? - Отстань, тебя это не касается, - уже не так уверенно произнесла я.

Все те чувства, которые я пыталась давить, напряжение от идиотских грез, которые я видела во сне, наполнили душу до краев и с каждым следующим вопросом Леши грозили выплеснуться наружу. И это было последним, чего я хотела. - Прости, если это причинило тебе боль.Я молча курила, не желая отвечать и поддерживать разговор. Хотелось просто добраться до дома, забраться под одеяло и забыться очередным сном, после которого останутся слезы. - Саш, прости, - Чешир сделал шаг вперед и тронул меня за плечо.Я дернулась как ошпаренная и буквально отпрыгнула на шаг. - Саша… - он с непониманием смотрел на меня. – Я не хотел… - Ты все сделал правильно. Мы просто партнеры. Моя жизнь тебя не касается. Дуэт я выучу, обещаю. Все будет хорошо, ты получишь свой гребаный красный диплом, я закончу музыкалку, и мы забудем это, как страшный сон. А сейчас оставь меня в покое, перестань мне звонить, писать и еще как-то напоминать о своем существовании. Заранее благодарна.Последний раз затянувшись, я выбросила недокуренную сигарету и, повернувшись, пошла в сторону Пречистенки.Я все сделала правильно. Нам не нужно большего, чем обычный симбиоз партнеров по дуэту. Все будет так, как должно быть.Почему же тогда так противно на душе, будто я предала себя?Atmen (нем.) — сделать вдох, взять дыхание