XXII (ГГ) (1/1)

Я просыпаюсь гораздо раньше Лауры, по большей части от ноющей спины, потому что спать на полу, пусть и с матрасом, это просто смерть для моего позвоночника.Да и тем более, ради той вчерашней глупой встречи я перенесла интервью с одним YouTube каналом на сегодняшнее утро, а значит мне необходимо быть там вовремя и преподнести им что-то особенное, учитывая, что пока что я привнесла им только задержку в график и ничего более.Я потягиваюсь в лучах утреннего солнца, которое так редко сияет в этом городе, разминая через боль позвонки, прекрасно понимая, что уже к обеду у меня ужасно разболится голова из-за них, но ничего не поделаешь, такова жизнь.Я медленно сажусь, почесывая взъерошенные волосы, которые, естественно нужно будет успеть помыть и уложить, вот минус коротких волос, и невольно перевожу взгляд в сторону Лауры, которая находится ровно на уровне моих глаз.Такая милая во сне, боже, я уже думала, что никогда не увижу этого. От вида этого маленького чудесного комочка чувств и моей жизненной энергии сердце делает кульбит, ударяясь о ребра и падает куда-то в пятки. А ещё с этим коротким волосами и открытыми, слегка нахмуренными бровками, лицо ее принимает через чур уж милое выражение будто бы обиженного ребёнка, что вызывает во мне кучу давно уже забытых эмоций. Я глуповато улыбаюсь, потирая сонно глаза, и медленно встаю со своего места. Сверху она выглядит ещё милее. Ну зачем ты тогда это сделала, зачем? Как бы все было прекрасно сейчас, мы бы жили вместе, поддерживали друг-друга, любили. Не было бы этих долгих месяцев страданий и боли, но нет! Тебе нужно было тогда все это разрушить, хотя, я давно тебя уже простила, если ты вдруг спросишь. Только вот прощение и доверие?— совершенно разные вещи. Пожалуй, такие мысли не идут на пользу с утра, так что я стараюсь от них отвлечься, снова мельком взглядывая на Лауру. Пока могу, я буду наслаждаться ее присутствием, ее голосом и улыбкой, влюблёнными глазами и кудряшками. Всем, что представляет из себя Лаура Перголицци. Моя единственная, как уже стало понятно, любовь.Почему-то именно такой я себе ее представляла последний год. Маленькой, милой и обязательно в моей кровати. Конечно я ее представляла, вы же не думаете, что я спела ?отпусти и забудь? и зажила прекрасной жизнью. О нет, ну во-первых, петь я не умею, а во-вторых, счастливая и прекрасная жизнь?— явно не мой девиз. И все же я не могу отвести от неё взгляд, слишком уж она волшебная. И даже сейчас, спустя столько времени, спустя столько пережитого по отдельности и вместе я все равно порой думаю ?Вау, это происходит со мной??. И действительно, кто же мог подумать, что обычная девочка из маленького городка вот в такое вырастет. Только не думаю, что это хорошо.Мой взгляд натыкается на острое торчащее плечо и брови сами по себе хмурятся. Меня пугает ее состояние, как физическое, так и моральное. Пускай ее худоба раньше казалось мне безумно красивой и привлекательной, сейчас же она очень болезненная и явно нездоровая. Сухая бледная тонкая кожа, бледность эта, увы, уже не та, а словно она вечность на солнце на была или сильно болела. Лицо, измученное и серое, неспокойное, тревожное, подталкивает на определенные мысли, далеко не самые приятные.Я натягиваю одеяло на неё чуть выше, чувствуя голыми ногами лёгкую прохладцу, чертова система отопления, на дворе давно уже осень, а с отоплением до сих пор перебои!Я тихонько на носочках подхожу к окну, плотно завешивая шторы, чтобы яркий солнечный свет не светил Лауре в лицо и не разбудил ее, думаю, сон ей пойдёт на пользу. В любом случае сейчас лицо ее умиротворённое и спокойное, а такого выражения я не видела ни вчера, ни в нашу последнюю встречу, так что мне хочется сохранить этот момент, продлить его подольше.Я медленно выхожу из комнаты, стараясь ступать как можно тише и плетусь вяло на кухню. Думаю, завтрак нужен Лауре. С чего я так пекусь о ней, если вчера я строила из себя такую пофигистичную недотрогу? Просто потому что иначе я не могу, ведь по прежнему, как и в первую встречу, я безумно ее люблю. Но я никогда не покажу этого, ни ей, ни миру. Я выросла и не нуждаюсь в ней, так я сама себя убедила, хотя зачем, сейчас я и сама не понимаю. Думаю, отнестись я к этому проще и впусти ее в свою жизнь вчера, словно все забылось, жить бы стало проще, но я не могу так сделать. Я слишком странный принципиальный человек.На кухне я на ходу думаю, что могу сделать быстро и довольно вкусно и ничего лучше яичницы и тостов с пюре авокадо в голову не приходит, поэтому это я и решаю приготовить.Сковородка на плиту, немного оливкового масла, два яйца. Пока белки шкварчат на раскалённом масле я мну спелый авокадо и нарезаю хлеб для тостов, отправляя их в тостер.Себе завтрак я уже давно не готовлю, банально не успеваю. Проще для меня зайти по дороге в Старбакс и купить кофе, выпивая его на ходу, так я делаю уже больше года. Но сейчас я слишком сильно обеспокоена ее здоровьем, что просто не могу уйти, не приготовив ей чего-нибудь. Почему-то я чувствую некую ответственность за неё, за то, что довела до такого состояния. И пусть она сейчас строит из себя крепкую и здоровую, полную сил, получается у неё это из рук вон плохо. Я знаю, что ты точно также как и я страдала все это время. Я вижу это в ее тёмных усталых глазах, во всем внешнем виде в принципе. Я слышу это в речи, в некоторых движениях, полностью выдающих ее состояние. Я знаю это, я понимаю это.Тосты поджарены и я едва не обжигаю пальцы, когда перекладываю их на тарелку и намазываю зеленой пастой с некоторыми специями. Все это отправляется на стол, а сверху я закрываю специальной крышкой куполом, чтобы не остыло. Я довольно смотрю на свою работу, вытирая руки о шорты, какая же глупая привычка, и решаю, что надо бы и кофе сварить, какой же завтрак без кофе? Собственно, я ещё и сама позавтракаю, значит можно чуть оттянуть время душа и сборов и не тратить его на Старбакс. Как не посмотри?— выгода.Я достаю кофе в зернах, довольно дорогой, который я когда-то давно заказывала, но так и не использовала до конца. На плите оказывается старенькая турка, в которой я всегда раньше варила себе кофе. Меня накрывает ностальгия по тем временам, когда мама только-только взялась за меня и первым делом?научила варить кофе. На губах проступает лёгкая улыбка и запах кофе наполняет всю кухню, даруя чудесные ощущения. Да, к этому напитку я привередлива, поэтому варю его с особым вниманием, кропотливо, следя буквально каждую секунду, совершенно не слыша шлепаний босых ступней по ламинату позади меня.Мой живот обвивают холодные руки, забитые интересными татуировками, а к спине, меж крыльев, прижимается холодный лоб, щекоча дыханием кожу. Замёрзла все-таки. Я растягиваюсь в тёплой улыбке, хотя и хочу показаться холодной и грубой. А хочу ли?Конечно нет, господи, я бы все на свете отдала, чтобы она вот так обнимала меня каждое утро, прижимаясь крепко крепко.Я кладу тёплые от контакта с плитой руки на ее ладони, легко поглаживая косточки, не знаю, мне это кажется очень нежным и интимным жестом, поэтому я использую его только с Лаурой.Я чувствую спиной, как она легко улыбается, а кофе на плите уже давно кипит и шипит и чувствуется запах горелых зёрен. Прекрасно.Я хватаю турку с плиты, понимая, что все, что было внутри, пригорело ко дну и с разочарованием, видимо, слишком резко несу ее к раковине, так, что задеваю Лауру за руку и она легко вскрикивает, тут же отпуская меня. О черт. Пригоревшая турка летит в раковину, а я буквально за долю секунды оказывают у колен присевшей на стул Лауры, которая держит в правой ладони левую, закусывая губы от боли.Я не знаю что делать, когда сама обжигаешься или режешься, ничего страшного, перетерпишь, забудешь и ладно. А тут другое, совершенно.Я достаю аптечку, боясь взглянуть ей в глаза и увидеть там боль и злость, обиду, поэтому не глядя ей в лицо я аккуратно обрабатываю ожог мазью и заматываю кисть бинтом. Как я могла так сильно обжечь ее небольшой туркой? Бред какой-то!Я откладываю небольшую коробочку на стол, все ещё пялясь в пол, находясь в полной, как мне кажется, давящей тишине, и вдруг вздрагиваю, когда ее холодные ладони ложатся мне на щёки, заставляя посмотреть прямо ей в лицо. И с чего я так боюсь это сделать? Правая щека чувствует грубый бинт, а левая ее нежную кожу и тонкие холодные пальцы, которые аккуратно поглаживают скулу, словно стараясь успокоить. Мои глаза пересекаются с ее, такими добрыми, счастливыми, что меня даже удивляет это. Я и не замечаю, что уже мелко дрожу, буквально цепляясь ладонями за ее худые голые коленки, прижимаясь как можно ближе, удобно устраиваясь между худых ног. Сама не понимаю, как тянусь к ее лицу, не отрывая глаз, только не сейчас.И только когда ее мягкие нежные губы ложатся на мои, я понимаю всю прелесть этой ситуации и весь ужас жизни без неё. Я не могу сдерживаться, отвечаю на поцелуй, сначала нежно, невесомо, словно пытаясь сберечь, но вскоре в игру вступает все то, что я так долго терпела и ждала. Я крепко впиваюсь в ее губы, чувствуя их вкус, такой забытый, но такой приятный, нужный, важный. Я слегка покусываю их, чувствуя, как она сдавленно дышит, иногда улыбаясь. Поцелуй недолгий, воздух заканчивается у нас обеих, но оторваться невозможно. Слишком уж мы соскучились по ласке. Я крепко прижимаюсь к ней, стараясь как можно больше чувствовать Лауру своим телом. Она сползает ко мне на пол, прижимаясь, и я чувствую ее дыхание, биение ее сердца. Я буквально чувствую ее. То, что мне не хватало все это время, чувства к ней, словно наркотик, с которого не слезешь никогда, дурманящие, опьяняющие, волшебные.Ее тонкие руки обвивают мою талию, крепко сжимая, а пальцы перебирают ткань мягкой футболки, пока я крепко сжимаю ее за плечи, стараясь вдохнуть ее запах как можно глубже, пропитать им каждую клеточку своих лёгких. Слишком волшебный момент, слишком важный. Я и мечтать не могла о таком, да черт возьми, я даже не думала. Не думала, что смогу уже когда-нибудь вот так прижать ее к себе, дать ей возможность почувствовать себя слабой и защищённой, потому что она всегда сильная и самостоятельная. Всегда сама, всегда для всех опора, но со мной Лаура всегда была чуть мягче, чуть слабее, чем она есть на самом деле. Она позволяла себе быть грустной и весёлой, быть подавленной и расстроенный, быть слабой и нежной. И я всегда хотела быть ее опорой, быть тем крепким плечом, к которому порой хочется прижаться. Быть тем человеком, к которому всегда хочется придти, о котором всегда помнишь и спешишь к нему. Лаура была для меня такой, и я надеялась, что и я стану. Только вот жизнь сыграла свои игры, все так резко изменилось, что мысли эти почти полностью вылетели из моей головы. Внезапная измена, депрессия, книга, ненужная слава и вот ее сообщение в Инстаграме, от которого телефон чуть не выпал из рук, а сердце, кажется, остановилось.Отпускать ее не хочется, хотя я прекрасно понимаю, что нужно это сделать, потому что я банально ничего не успею и опоздаю на интервью, идти на которое нет никакого желания. И пусть она сейчас такая хрупкая и маленькая, прижалась к моей груди, щекоча дыханием кожу, и хочется только обнимать ее, спрятать от всего мира в своём сердце, приходится делать над собой усилие. Я медленно отпускаю ее, напоследок пройдясь ладонью по затылку и ловлю ее косой, дёрганный поцелуй. Будто утопающий хватается за соломинку, она так же быстро целует меня, попадая в уголок губ, не желая выпускать из своих рук. Да я бы и сама просидела хоть всю жизнь так, только вот жаль, что не получится.Я встаю, ловя ужасную боль в позвоночнике, но вида стараюсь не подавать. Не хватало, чтобы она переживала ещё и из-за моего здоровья. Протягиваю ей руку, которую она конечно же принимает и встаёт вслед за мной, легко покачиваясь, словно после долгого сна. Да, ощущение, что это был просто прекрасный сон. Я усаживаю ее за стол, держа в руках худые острые плечи, и нежно целую в макушку, стараясь как можно больше любви вложить в это незамысловатое действие. Кидая постоянные взгляды на все мои движения, она будто боится остаться снова одна, не желая больше отпускать меня, прожигая своими темными глазами, такими нежными, такими любимыми.Я убираю с еды крышку, подсматривая на ее перемотанную руку и с недовольством внутри себя ворчу на себя же. Ну что за неуклюжее создание? Я завариваю растворимый кофе, на вкус, конечно, дерьмо, но лучше, чем ничего. Она смущается при виде приготовленного завтрака, меня безумно это умиляет, что я не могу сдержать улыбки. Лаура к еде не притрагивается, скромничает, но черт возьми почему? Что это ещё за глупости? Я сажусь напротив, недовольно поглядывая на это милое смущенное личико:—?ешь. — кратко говорю я, отпивая из кружки и морщась отвратительному вкусу. И правда дерьмо.—?Спасибо, но я не голодная. —?она уже пытается вылезти из-за стола, отчего я слишком громко ставлю кружку на стол, едва не разливая весь кофе. Лаура тут же присаживается обратно, смотря на меня как-то лукаво, словно специально выводит из себя.—?Какого хрена? —?не выдерживаю я, боже, ну почему я такая вспыльчивая? Меня может вывести из себя буквально все что угодно, а когда самый близкий человек отказывается следить за своим здоровьем, хотя, черт возьми, это жизненно необходимо, я просто закипаю на месте. —?Если ты не съешь это, я не знаю, что с тобой сделаю! Ты вот так внезапно решила появиться в моей жизни, чтобы помереть у меня на руках от анорексии? Очень прикольно, вот только не прокатит!Лаура послушно берет вилку, подчиняясь моему грозному тону и злому лицу, и с лёгкой улыбкой начинает завтрак, под мой недовольный взгляд. Нет, ну вы посмотрите на эту засранку, она вот так в открытую играет со мной, но знаете, в этом вся Лаура. И мне это так нравится, боже.—?ты можешь идти мыться.?— слегка посмеиваясь говорит она, откусывая хрустящий хлеб, а я в ответ недовольно посматриваю на неё.—?Я не уйду пока ты все не съешь.—?Ну я же не маленький ребёнок, милая, серьезно. Ты можешь идти.—?Ну я в этом не уверена. Так что ешь, иначе это спровоцирует мое опоздание.?— я откидываюсь на спинку стула, неприкрыто разглядывая ее с наслаждением. Прекрасна.Лаура расправляется с завтраком довольно быстро, и я убираю посуду в посудомоечную машину, но стоит мне разогнуться, я натыкаюсь на ее довольное лицо:—?спасибо.?— тихое, скрипучее, в самые губы, а затем быстрый нежный поцелуй.Ну что может быть лучше, чем это?Сейчас мне ещё меньше хочется уходить, но нужно, поэтому я протискиваюсь в небольшой кухоньке и быстрыми шагами иду в ванную комнату.Душ холодный, бодрящий, я надеюсь, отрезвляющий. Не могу же я вот в таком опьяненном от любви и чувств состоянии пойти к людям. Нужно держать планочку, быть серьёзной. Остаётся надеяться, что в окончательном монтаже уберут все мои затупы, которые, конечно же, будут.Тут же в ванной я сушу волосы и укладываю их, наношу легкий, едва заметный макияж и направляюсь прямиком в спальню. Из тёмного тяжёлого шкафа я достаю чистую белую рубашку и брюки с подтяжками, а также новые лакированные дерби. Строго, стильно, в моем вкусе. Дорогие часы на руку, перстни и кольца.Я выхожу в зал, наблюдая, как Лаура растянулась по дивану, словно тряпочка, расслабленно, устало, как будто и не спала вовсе. Хотя, зная ее, я ничему не удивлюсь. Я аккуратно присаживаюсь на диван, с самого краю, чтобы не задеть и не стеснить Лауру, в тот момент, когда она приоткрывает один глаз, с огоньком глядя на меня.Я поправляю наручные Часы, мельком взглядывая на время. До встречи чуть меньше двух часов.—?хватит быть такой охрененной.?— Лаура не двигается с места, но глаза ее отчётливо бегают по моему телу, изучая давно уже изученные, но забытые со временем, детали.—?Не знала, что ты по мальчикам.?— я улыбаюсь, потому что выгляжу действительно как очень хорошо ухаживающий за собой парень. Забавно.—?Как бы ты не выглядела, меня интересует в первую очередь твоя душа.?— она слегка сползает с подушек, задирая майку и оголяя белый живот. Брови у меня вздрагивают сами по себе, при виде этой картины.—?А во вторую? —?с каких пор меня соблазняет моя же девушка? Ну то есть не то, чтобы Лаура раньше пользовались исконно женскими штучками соблазнения, но сейчас она это делает. И мне безумно нравится. И когда она успела вновь стать моей девушкой? —?Во вторую, конечно же твоё тело.?— она опьянено улыбается и как бы невзначай спускает с одной стороны шорты, оголяя такую выделяющуюся бедренную косточку. Она же прекрасно понимает, что в ней сводит меня с ума. Особенно после годовалого голодания по ней.—?Ты поступаешь неправильно.— стараюсь как можно серьёзней сказать я, хотя руки у меня дрожат, сами понимаете от чего.—?Что же я делаю не так? —?томный взгляд из-под густых чёрных ресниц, улыбка на таких красивых губах. Только моих губах, никому не отдам.—?Заводишь меня. — я резво заскакиваю ей на бёдра, все же стараясь не наседать, я поправилась, а она наоборот?— похудела, припадая к губам, стараясь как можно больше страсти вложить в эти движения.Лаура отвечает на поцелуй так, как только она это умеет. Я не удивляюсь, почему девушки так любили ее, она волшебна в этом. Стольких особ я перетаскала к себе, но никто из них не целовался как Лаура. Никто никогда не был таким страстным и нежным одновременно, таким желанным и желающим. Все девушки, что были со мной, хотели, чтобы в связи был доминант. Чтобы кто-то бился за них, чтобы их подчинили, взяли верх. Только вот секс это не борьба. И только с Лаурой я чувствую себя одновременно с обеих сторон. Нежной и хрупкой, но также настойчивой и мужественной. Только она такая, единственная, уникальная.Лаура сжимает мои бёдра, слегка сминая жесткую ткань брюк, стараясь своими тонкими пальцами аккуратно расстегнуть крепкие подтяжки, которые, видимо, не дают ей покоя, но случайно задевает часы, заставляя обратить на них мое внимание. Я аккуратно, при этом закусывая губу, вырываюсь из ее рук с лёгкой улыбкой, но она не пускает с непониманием глядя на меня. В этом взгляде читается и разочарование, но самое тревожащее?— страх. Страх остаться одной, быть снова брошенной. Я не могу оставить ее одну, господи, ну только не сегодня. Но что я могу сделать? Отменить и эту встречу? Нет, я просто обязана быть там сегодня, хоть так и хочется побыть с ней вместе. Я кладу ладони ей на грудь, аккуратно вырисовывая большим пальцем контуры парусника, все же, это моя любимая татуировка.—?до эфира полтора часа. — поясняю ей я, легко целуя в губы, пытаясь передать через все мои движения лишь одну фразу: ?я не брошу тебя?—?Сколько тебе добираться? —?тон с надеждой и уже видимой грустью, ну милая, не надо резать мне по сердцу, прошу.—?Минут сорок. — я застегиваю подтяжки, которые уже успела частично расстегнуть Лаура и снова пытаюсь слезть, но она резко переворачивает меня на спину, садясь сверху на бёдра, и с лукавой улыбкой специально ёрзает на них.Настойчивая?— это точно про неё. А сопротивляться мне все сложнее, особенно, когда она вот прям рядом, делает то, что сводит меня с ума. Сопротивление бесполезно?— так и кричит весь ее внешний вид.Я притягиваю ее к себе, прижимая как можно крепче, буквально укладывая на свою грудь, и она послушно ложится, обвивая мою шею руками. Лаура сопит мне где-то у уха, щекоча волосами лицо, и забавно перебирая пальцами мою укладку, над которой я вообще-то старалась.Мне приходится сесть, иным способом я никак не смогу отцепить от себя ее цепкие руки, хотя не подумайте, что я хочу это сделать.Мне даже ничего не приходится предпринимать, она сама отсаживается, поправляя аккуратно мне воротник рубашки и с любовью и вниманием заглядывая в глаза. Отпускает.Я быстро встаю с дивана, потому что если останусь ещё ненадолго, уже точно не смогу уйти. Лаура тянет меня за кисть, немножко процарапывая ногтями кожу, и я послушно нагибаюсь, легко целуя, осторожно переходя на щеку, затем на висок, и в конце крепко целую ее в лоб, поглаживая второй, свободной, рукой волосы. Мне нравится ее новая стрижка.Мы прощаемся, недолго, но все время я вижу в ее глазах некий страх, волнение перед одиночеством. Ее поза скованная, закрытая, а крылья позади безжизненно лежат, волочась по полу, я напоследок крепко сжимаю ее за ладони и целую, стараясь внушить спокойствие, но она даже не улыбается мне в ответ, с грустью глядя в глаза. И как теперь уйти?Я быстренько выхожу за дверь, ведь я вернусь после обеда, не так уж и долго!Думаю, мне пора научиться водить машину, ну или байк, потому что добираться вот так на такси?— не из приятных, но ничего не поделаешь.Студия совсем небольшая, но внутри уютно, несмотря на большое количество оборудования. Мне буквально минут за десять поправляют внешний вид, усаживая на мягкое белое кресло, за которым стоит растянутый фон с логотипом канала и цветными кругами. Выглядит стильно.В студию заходит милый парнишка, совсем ещё молодой, но создающий крепкое впечатление уверенного в себе человека. Он садится напротив, даже не здороваясь.—?вы не против прямого эфира?—?Простите? —?слегка не понимаю я, потому что договор был на обычное видео.—?Прямой эфир будет транслироваться в Инстаграм и YouTube.Наверное, нет смысла спорить, так что я просто соглашаюсь, слыша отсчитывающие ?три-два-один? и этот парень начинает вести интервью. Пока звучит вступительная речь, мысли мои заняты исключительно Лаурой, и только когда парень протягивает мне руку и здоровается, я стараюсь сфокусироваться на теме этого интервью. Как я думала, темой будет моя книга. Вот только что-то пошло не так. Я довольно спокойная, тема то мне известная: ?что вы чувствовали, когда писали?? ?было ли вам тяжело?? ?что хотите сказать своим читателям?? и так далее, только вот уже первый вопрос заставляет насторожиться.—?с кем у вас были отношения и кто стал ?музой?, если так можно выразиться?—?Я думаю, это совершенно неважно. Нет разницы с кем были у меня отношения, главное?— что я чувствую и чем хочу поделиться.—?Это правда, что совсем недавно вы возобновили отношения с Лаурой Перголицци, которая и была виновником этой книги?—?Что? —?вопрос застает меня врасплох, заставляя широко открыть глаза и занервничать, теряя самоконтроль.—?Насколько нам известно, не так давно вы были вместе в кафе, а после пошли вместе к вашей квартире. Вы снова встречаетесь? Как вы объясните это своим фанатам? —?в тереблю воротник рубашки, показывая свою сконфуженность и чувствую, как щеки заливаются давно забытым румянцем, словно меня поймали с поличным.—?Извините, но о чем вы? —?стараюсь выкрутиться я, хотя понимаю, что он слишком хорошо осведомлён и обойти такие вопросы я просто не смогу. Разоблачители Хреновы.—?Чем может помочь книга, если его автор снова сошёлся с человеком, изменившим ему? Вы считаете, что несете верный посыл?—?Посыл книги совсем не в этом, если вы вдруг не поняли. — я начинаю закипать и терять равновесие, но меня вновь перебивают:—?Так что же это все значит? Книга ради славы? И почему же вы снова вместе с предательницей LP? Ответьте хоть на один вопрос!Я резко встаю с кресла и выхожу из кадра, но меня хватаюсь да руку, стараясь втянуть обратно. Я отбиваюсь, вырывая обратно свою руку, и быстрыми резкими шагами иду на выход. Только бы выйти из этого здания. Быстрее и быстрее, пока мое лицо не обдает холодный осенний воздух и легкие не наполняются сигаретным дымом. Просто ?чудесно?.Дорога домой словно в тумане, смутная, неприятная. Ощущение, будто все видели этот ужас и сейчас так осуждающе смотрят на меня. Я добираюсь домой ещё быстрее, чем ехала туда, и стоит мне подняться в квартиру, накопившиеся злые эмоции выплёскиваются из меня.Я ударяю кулаком в стену, сдирая кожу на косточках, распинываю ногами обувь, стоящую рядом, а в противоположную стену летят ключи, вместе с хламом, который был на тумбочке около двери, которая так же летит в эту же стену, разлетаясь в дребезги именно в тот момент, когда в коридор заходит недоумевающая Лаура и получает по открытым худым плечам и лицу щепками от бывшей когда-то тумбочки. Ее лицо становится испуганным, будто ее застали врасплох, и она моментально сокращает расстояние между нами, хватая за руки.—?эй, эй, все хорошо.?— она нежно обнимает меня, поглаживая здоровой рукой спину между крыльев и тихонько покачиваясь. —?все будет хорошо.Только вот хорошо уже точно не будет.