XXIV (LP) (1/1)

Убегая от популярности, от гастрольной жизни и вечных разъездов, я все также пришла к постоянным самолётам, внезапным поездкам и чемоданам. Видимо судьба у меня такая?— летать.Перелёт до Турции, в которой я до ныне заинтересована то и не была, оказался на редкость тяжелым, несмотря на относительный комфорт и **** под боком, которая всегда действует как успокоительное для меня, облегчая даже самые тяжёлые моменты.Голова раскалывалась ужасно, не помогали даже самые сильные обезболивающие, коих я выпила даже больше нормы. Хотя быть может они и послужили дополнительной причиной для этого, я не знаю. От сильных спазмов меня подташнивало, да и общее состояние было просто отвратительным, хоть виду я старалась не подавать, но как вы понимаете, выходило это из рук вон плохо. Вообще-то я сильно зла на себя, ну что это такое, Лаура? Совсем расклеилась, а тебе всего лишь сорок! Шутки шутками, но я правда недовольна состоянием своего здоровья, учитывая, что года три назад я скакала, словно мне 17 и ни разу не уставала и не жаловалась, а что сейчас? Возраст? Вряд ли, скорее я дала себе спуск и расклеилась, словно бумажная кукла от воды. Но я честно обещаю себе и вам, что буду восстанавливать силы и становиться бодрее, хотя бы чуть-чуть.****, сидевшая рядом со мной и явно понимающая мое состояние, любезно подставила свою руку под мою, прекрасно понимая, чем это будет чревато. Порой нечаянно я делала ей больно. Боже, сколько раз я делала ей больно, вспомните только? А сколько она мне? Морально, физически, да не важно. Важно то, что мы вместе, несмотря на все преграды. Так и выглядит любовь, так я ее вижу, хотя каждый ее, конечно, видит, а главное чувствует и ощущает по своему.Мы медленно, болезненно, но уверенно шли на посадку, а голова моя в этот момент была на грани взрыва, перед глазами все плыло так, будто меня накурили самой дешевой и мощной наркотой и я цеплялась инстинктивно за подставленную мне белую кисть. Конечно же я совсем не хотела этого делать, вы же понимаете, но я просто понятия не имела куда себя деть в моменты этих приступов, так что случайно я запускала слегка отросшие ногти в нежную кожу, после ощущая грызущее чувство вины, в добавок ко всем остальным не очень приятным. Лаура Перголицци, вы стали на удивление мягкой и слабой, что произошло с тобой за эти жалкие два-три года, которые так умело тебя изменили. Хотя изменило меня не время, а она. Так умело слепила нового человека, слабого, влюблённого, беззащитного перед ней, словно я сделана из пластилина. Она так ловко сняла кожу с моего сердца, оставив его обнаженным и доступным, так умело сделала меня уязвимой, но так чудесно преобразила меня внутри, словно посадив там цветущий сад, благоухающий и нежный. Она заботится обо мне, всегда это делала, пускай и старалась убежать от этого. Мы все совершаем ошибки, но что поделаешь. Сейчас она полная властительница моего сердца, моих слабостей, единственная королева моего цветущего сада. К слову, мне это нравится. Что касается заботы, все время, пока я мучалась от звенящей головы, больно цепляясь за нежную кожу, **** сидела спокойно, улыбалась и второй рукой поглаживала меня по коленке, будто бы и боли совсем не чувствовала. Поразительно, насколько влюблённый человек способен терпеть боль ради другого. Ударив хоть мизинец о тумбочку, она могла спокойно признаться, что ей больно, хотя как такового чувства боли и не было, зато сейчас, когда я чуть ли не до крови впивалась в ее руку, она сидела и улыбалась своей обворожительной улыбкой с милыми клычками, будто бы и не ее рука лежит сейчас под моими острыми ногтями.Посадка была тем ещё адом, но слава богу и она закончилась, а впереди, как ожидалось, был двухчасовой автобус. Ночной перелёт полный боли без грамма сна давал о себе знать, но засыпать я отказывалась, не желая оставлять **** одну. Я крепко держалась первые минут 20, а затем меня стало вырубать не по детски, и я все-таки заснула, хотя где-то далеко я чувствовал нежные руки в своих волосах. Это был поистине волшебный момент, дорога, тишина, мягкий сон и тепло родного человека, только представьте насколько чудесным был этот момент. Ровно до того момента, пока мне не пришлось открыть глаза, в которые яркое солнце ударило с такой силой, что захотелось ослепнуть. Я человек южный, привыкла к жаре и солнцу, совершенно не перенося холода и морозов, но сейчас я согласилась бы побыть в морозильной камере намного охотнее, чем быть вот тут.Я в полудреме едва добираюсь до номера, таща за собой тяжёлый чемодан, ощущая крепкую хватку **** за мою ладонь. Она уверенными шагами идёт к номеру, ведя меня за собой, но такой вариант меня в принципе устраивает. Я так и не просыпаюсь до конца, буквально вваливаясь в номер и тут же падая на кровать и стоит моему телу коснуться белых идеальных простыней?— темнота. Я не видела снов, спала крепко, потому что очень уж много сил потратила на дорогу. К вечеру я чувствовала себя лучше, хотя спать по прежнему тянуло и усталость давила грузом, но и не такое переживали, и не с таким жили. Я умудрялась выступать, не спав три ночи подряд, что уж говорить о лёгкой усталости. Не представляете, но меня даже затащило в баре посидеть, очень кстати напрасно. Я даже не поняла, как оказалось в этой компании, на которую мне в принципе было до лампочки, поскольку я просто хотела выпить хорошего вина, ну или виски, ну или Коньяк. Неважно, просто я чувствовала нужду дать своему организму отдохнуть, мыслям выветриться, а мышцам расслабиться, приняв небольшую, но действенную дозу алкоголя. Нет, не напиваться в хлам, как порой это я делала, а просто выпить. Такой себе Релакс.Я по большей части молчала, лишь иногда вставлялся свои пять копеек, но когда подошла ****, так не вовремя, я обсуждала с одним из мужчин, имени которого даже не знаю, жизнь в 2000. Это было странное время, мне было 19 и я совершала миллионы ошибок, которые сейчас по большей части кажутся мне смешными и заставляют улыбаться. **** я даже попыталась усадить к себе на колени, думая, что ей бы тоже не помешало расслабиться, но увидя ее, мне стало не по себе, как-то противно и мерзко от всей ситуации.Ее лицо. Испуганное, недовольное, искривлённое мерзостью и отвращением. То, как она смотрела на этих мужчин, к которым меня совершенно случайно закинуло, считай что без собственной воли, это тогда было для меня словно удар током. Я не хотела оставаться там ни на секунду, послушно плетясь за ней в номер, сверля взглядом напряжённую спину с одним единственным белым крылом, чувствуя грызущую усталость и легкий хмель в голове. Как бы все было иначе, будь у неё два крыла. Встретились бы мы? Заметил бы ее тогда Джон, сидя на зеленой травке в летней Москве? Простудилась бы я тогда, вынуждая ****, ещё совсем молоденькую, робкую, ухаживать за мной? Наверное, нет. Все в этой жизни не случайно, я убеждаюсь в этом и сейчас. Порой, потеряв что-то ценное, обретаешь кое-что поистине важное.Стоило мне вновь дойти до кровати, чувствуя при этом вину и отвращение к себе, единственное, что я успела, это извиниться, почувствовать ее тёплую руку под тонким одеялом, которое совсем не спасало от холодящего кондиционера, из-за которого уже бежали противные мурашки, покрывая все тело, я провалилась в сон. Однако насыщенный день и правда вымотал меня. А может и не день вовсе, может целая неделя, а может усталость копилась весь год и лишь сейчас дала себе волю и развалила мое моральное и физическое состояние. Не знаю, но мы ведь на отдыхе, верно? Могу себе позволить спать сколько угодно, это мой способ отдохнуть и восстановиться.Сон. Как я хотела бы погрузиться в нечто приятное и нежное, порой бывает, что спишь словно в облаке, и тебе так тепло и уютно, так хорошо, что ты по настоящему чувствуешь, как отдыхает скорее даже не твоё тело, а именно, что мысли.Но сейчас Отвратительно холодный, липкий, словно я снова погрузилась в то холодящее, убийственное одиночество, в котором была последние полтора года. Страшно. Отчего-то так страшно, так неприятно и до дрожи жутко. Даже сквозь сон я чувствовала одиночество, но упорно отказывалась в него верить, потому что **** не могла оставить меня одну. Она не могла пойти куда-то ночью, хотя бы не предупредив меня. Сны мне не снились, да и в целом я словно пребывала в каком-то другом пространстве, словно не здесь, словно и не спала, а просто не могла открыть глаза. Словно заложница своего тела, своих мыслей. Удушающее одиночество давило, казалось, будто бы я прямо сейчас задохнусь и замёрзну насмерть будто в ледяном саду. И только она может меня спасти от сюда, но открыв глаза поздней ночью в полном мраке я увидела лишь примятые простыни рядом с собой. Страх пробил меня словно ток, насквозь, задевая каждую клеточку, и я поспешно вскочила с кровати, натягивая на себя первые попавшиеся вещи. Руки дрожали, горло пересохло и воздух отказывался поступать в легкие, а на часах около трёх ночи. Куда могла пойти? Зачем? Я еле проталкиваю крылья в широкую летнюю рубашку, дрожащими руками стараясь застегнуть пуговицы. Широкие шорты, черт знает мои или ****, но я быстро натягиваю их, мельком взглядывая в зеркало. Напуганное серое лицо, широко распахнутые глаза, затруднённое дыхание. Неужели это я? Нет времени стоять и смотреть на себя, не сейчас. Я стараюсь быстро завязать кеды, но пальцы трясутся и не слушаются, а шнурки скачут словно заводные в моих руках, отказываясь завязываться в узлы. Тишина, такая давящая, угрюмая, прерываемая лишь моим тяжелым дыханием и ужасно громким сердцем, которое будто бы стучит где-то в висках. Перед глазами все плывёт, но я стараюсь привести себя в порядок, успокоить мысли, роящиеся в моей голове подобно пчёлам.Из транса меня выводит распахнувшаяся с грохотом дверь. Я едва успела упасть на копчик, больно ударяясь им о плитку, чтобы меня не пришибло ей, а взгляд мой моментально натыкается на лицо **** и воздух словно под прессом выходит из меня. О черт.Права щека красная от удара, волосы в песке и грязи, растрепаны, лежат так криво и косо, совсем ей не свойственно. Красные заплаканные глаза, мутные, неживые. Меня это пугает больше всего. Уже в глазах я вижу все, что она пережила. Я знаю, что произошло. Мой беглый взгляд моментально спускается ниже на грязный полупрозрачной сарафан, из-под которого виднеется нагое тело, стертые пальцы рук, а ниже?— разбитые колени и кровь на бёдрах, босые ноги.Что делать? Как?Я вскакиваю моментально, буквально подхватывая ее на руки, когда она без сил падает на пол, отпуская дверную ручку. Слезы дрожат в ее глазах подобно бушующему морю, но она мужественно их сдерживает, прижимаясь к моей груди.Я быстро заношу ее в ванную, спотыкаясь о не завязанные кеды, которые летят в сторону. Я не знаю как подступиться, руки дрожат от волнения, а прикосновения для неё сейчас словно нож, как же хорошо, что я не мужчина. Никогда не имела с этим дела, слышала, читала, но чтоб вот так, чтоб твою родную половинку, я даже не знаю что чувствовать. Сожаление, боль, злость, все таким плотным комом сворачивается в груди, наполняя ее полностью, не давая рационально мыслить, хотя это сейчас нужно больше всего. Потому что если я поддамся эмоциям, не смогу сделать вещи первой необходимости. Я усаживаю ее на холодную столешницу около раковины. Холод должен ослабить боль, но она такая обжигающе ледяная, что мне кажется, будто бы я снова совершила проступок. Нет, Лаура, проступок ты совершила ещё тогда, когда села к этим мужикам пить. Я сразу понимаю, что это был кто-то из них и даже примерно понимаю кто, но сейчас не до этого, поэтому я стараюсь выбить из головы эти ненужные мысли, слегка встряхивая голову. При контакте с поверхностью **** хмурится и шипит, а затем, не отпуская цепких пальцев с моей шеи тихо выстанывает ?больно?. В душе все обмирает в этот момент, и я так и не решаюсь дальше трогать ее, останавливаюсь в страхе, чувствуя ее сбивчивое дыхание на шее. Я не знаю сколько времени прошло, оно словно остановилось, но мне нужно сделать все, иначе будет только хуже. Такая беззащитная, такая маленькая и убитая. Видеть ее такой, врагу не пожелаешь пережить это, чувствовать своего родного человека таким, видеть его и совершенно не мочь помочь.Я аккуратно стягиваю через голову сарафан, тут же выбрасывая его в мусорку и легко подняв на руки, стараясь не задевать сбитые места, усаживаю на пол в душевой. Она также непроизвольной шипит, но уже старается держаться крепче, хотя я прекрасно вижу, как она цепляется пальцами за свои голени, пока я быстро скидываю рубашку и шорты, оставаясь лишь в нижнем белье.Тёплая вода окатывает ее дрожащее тело, неподвижное, холодное. Я словно куклу усаживаю ее в нужную позу, аккуратно вымывая грязь из волос, мельком взглядывая в пустой взгляд, которым она сверлит меня. Оболочка здесь, а мыслями она где-то далеко. Возможно до сих пор там.Я смываю грязь с ее щеки, нежно проводя пальцами, стараясь как можно меньше боли доставить, аккуратно спускаюсь вниз на грудь, на которой уже проявляются и багровеют тёмные синяки и следы рук. Я вздрагиваю, увидев их и на момент останавливаюсь, сверля взглядом тёмные участки кожи, пока она вяло не толкает меня в грудь под тихое ?не смотри?. Стыдится меня, господи, это ужасно. Я так хочу дать ей понять, что мне жаль, что я готова на все, чтобы помочь ей излечиться, но ей стыдно за себя, и это чувство вернее убьёт ее, нежели жалость к себе, я это понимаю.Я тут же спускаюсь ниже, смывая грязь с колен и стоп, остаются только бёдра, но стоит мне зайти холодными пальцами чуть выше колен, она вздрагивает и шарахается в другую сторону, вжимаясь в стену, словно я могу навредить ей. Это режет мне по сердцу, делая невыносимо больно, но с другой стороны я все понимаю. Страх быть снова униженной, страх перед болью и совершенно не важно, кто перед тобой сидит, любой человек представляемо для неё сейчас опасность. Мне лишь хочется дать понять, что я не сделаю ей плохо.—?не бойся, милая, это же я, — я аккуратно провожу по голени, стараясь успокоить. В ее глазах помимо страха зарождается кое-что другое, похожее на доверие и спокойствие. Даже сейчас она доверяет мне. —?я буду аккуратна.Она робко кивает мне в ответ и больше не сопротивляется, когда я раздвигаю стройные худые ноги, аккуратно стирая кровь с внутренней части бёдра, поднимаясь чуть выше, медленно, наблюдая ее реакцию. Она верит мне, хотя цепкие пальцы уже давно сжимают мое предплечье, а глаза, полные слез и решимости прожигают мое лицо, стараясь найти там хоть каплю отвращения или злобы. Ей стыдно, она будто бы боится, что виновата в этом, будто бы я буду злиться из-за того, что это произошло или она станет мне противна. Ничего такого, конечно же, не будет.Я смываю кровь везде, где могу, стараясь нежно улыбнуться, но выходит плохо, также как и у неё ответить мне. Да уж. Я выключаю воду и медленно вытаскиваю ее из душа, усаживая опять на холодную мраморную столешницу. Не при таких обстоятельствах я хотела бы ее видеть нагой на этой столешнице, но судьба постоянно подкидываемо нам подарочки, интересно, дойдём ли мы когда-нибудь до нормальной спокойной жизни, или так и будем мучаться от напастей, стоит всему хоть чуть-чуть наладиться? **** словно тряпочка в моих руках, подчиняется всему всему, а я с ужасом понимаю, что она сдалась тогда. Потеряла веру в себя и дала этому случиться. Нет, я не виню ее, но чувствую ее вину, такую плотную, заполоняющую абсолютно все частички тела и мыслей.Я промакиваю воду полотенцем, аккуратно, нежно, стараясь не доставлять боли, и достаю небольшую аптечку, где пытаюсь найти что-нибудь более менее похожее на нормальную мазь. Русского я не знаю, а все, что она взяла, конечно же на ее родном языке, который мне пора бы уже подучить, поэтому я просто без понятия какие мази нужно использовать и для чего.?Спасатель??— на русском говорит она, видя мой ступор, и хотя я знаю, что это не лучшее средство, но нам сейчас, видимо, не выбирать. Намазываю холодящую массу на кончики пальцев и аккуратно втираю в колени, наношу на щеку и стертые пальцы, обрабатываю все крайне нежно, хотя все равно доставляю болезненные ощущения, конечно же не специально. Внешне она слегка успокоилась. Ее больше не бьет озноб и она не цепляется за меня руками, а взгляд изучающе следит за моими действиями.Я обматываю ее огромным полотенцем, поднимаю легко на руки и выношу в холодную комнату, укладывая на кровать и ёжусь от слишком уж низкой температуры. Нужно выключить кондиционер, но стоит мне попытаться отойти от кровати, **** крепко цепляется за мою руку, так что мне приходится с ноющем сердцем вырываться на секунду, под тихое скулёж, и быстро выключить кондиционер. В темноте ее глаза блестят, словно две звезды, но к сожалению, блестят они от слез.Я залажу на кровать, укладывая **** так, чтобы она лежала у меня на груди, и накрываю одеялом, нежно поглаживая дрожащие плечи.Я чувствую, что она плачет, чувствую, как она нервно царапает мне грудь, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции. Каждый проходит этот путь по своему, я не могу изменить это, но постараюсь помочь сделать эту дорогу легче. Видимо усталость и моральное состояние утомляют ее быстрее, чем она ожидает, поэтому вскоре она уже тихонько посапывает у меня на груди, сжимая в руках плед. Незаметно для себя и я сама проваливаюсь в сон, словно на секунду, и тут же возвращаюсь обратно, с ужасом понимая, что в руках моих осталась только пустота и холод. О черт. На улице светает, хотя ещё довольно мрачно, а на темном мраморном столе, прямо перед носом, ярким белым пятном лежит свернутый листок, явно привлекающийся внимание. Он должен был привлечь мое внимание. Я как не в себе вскакиваю с кровати, хватая листок.Стоит моим глазам пробежаться по строчкам, корявым, рваным, стоит лишь увидеть знакомый почерк и понять смысл, комната пустеет. Я срываюсь с места, совсем позабыв обо всем, что было важно до этого момента, а в голове бьет и кричит только одна мысль. Кровь кипит и тут же стынет в венах, Сердце отбивает нечеловеческий ритм, заставляя ноги двигаться все быстрее и быстрее, словно в погоне, словно убегая от смерти.?Ты всегда меня слушала, не упускала ни одну деталь. Ты видела правду?Куда могла пойти? Куда, зачем? Я выбегаю к лифтам, озираясь по сторонам, словно загнанный зверь, совершенно не обращая внимания на людей, которые непонимающе оборачиваются на меня. Куда? Куда??Ты видела мою боль, но я всегда думала, что вместе мы сможем создать нечто прекрасное?Наверх. Выше и выше, по узким ступенькам, оббегая людей, которым некуда спешить.—?смотри куда прешь!Нет времени отвечать, нет сил, нет дыхания. Я задыхаюсь, все тяжелее поднимать ноги, но темпа я не сбавляю. Выше, выше, только наверх. На крышу, господи, успеть, только успеть. Я цепляюсь пальцами за гладкие перила, заставляя себя двигаться быстрее. Организм работает на износ, легкие горят, словно сжались в трубочку и сердце тяжко ноет. При каждом вздохе все больнее и так хочется остановится и вдохнуть полной грудью, но нельзя. Через боль, через выступившие от недостатка воздуха слезы, я лечу по ступенькам вверх, стараясь аккуратно обходить людей и не поскользнуться.Черт. В глазах мутно из-за влаги, и это, как и усталость, делает своё дело.? мы заполняли пробелы друг в друге, и могли стать семьей. Ты создана для меня, а я для тебя, но…?Мир переворачивается и время словно останавливается. Белый потолок и моя соскользнувшая нога, я чувствую, как мои пальцы слетают с гладких перил и ноги подкашиваются. Черт. Резкий удар в спину и воздух словно под давлением выходит из меня полностью, заставляя резко ахнуть. Крылья ноют, принимая удар на себя, а от них мне становится тошно и отвратительно больно. Мир плывёт, темнея, а легкие отказываются принимать хоть какой-то мизер кислорода. Голова звенит, как будто по ней ударили колоколом, а все тело отказывается шевелиться, словно парализованное.?ты всегда любила странных птиц?Через боль, через тошноту от удара и недостатка кислорода, я кое-как поднимаюсь, едва ли не на четвереньках, цепляясь пальцами за ступеньки. Стоит мне принять более менее вертикальное положение- бег. И пусть голова моя звенит, а саму меня раскачивает из стороны в сторону, я не останавливаюсь, двигаясь выше и выше. Уже почти.?А я просто хотела летать в твоём мире, я хотела быть услышанной?Тяжёлая дверь со скрипом поддаётся только с третьего раза, когда я уже точно сбила все плечо в кровь и оно ужасно ноет и болит. Раскаляющийся утренний воздух обдаёт раскрасневшееся лицо, а легкие наполняет словно кипяток. Мир снова плывёт, так до сих пор и не успев прийти в нормальное состояние, но нужно двигаться вперёд, туда, где она может быть.?мои раненные крылья все ещё бьются в движении полёта, но я ведь никогда не взлечу. Не хочу тянуть тебя в эту пропасть?Не нужно и тебе падать в неё, не сейчас. Поворот, большая открытая крыша и вот на самом краю я вижу маленький силуэт, не больше спички в размере. Черт.?Ты была моим всем? Я стараюсь прибавить бегу, но не выходит. Я уже не чувствую тела, и мысли мои уносит далеко. Она уже близко, вот вот. Вот уже сутулая спина и дрожащие плечи, единственное упавшее в безжизненном жесте крыло. Скованная поза на самом краю крыши.?Ты всегда любила незнакомку внутри меня, такую уродливо-привлекательную?Я обхватываю ее руками, едва успев, ещё секунда и пропасть. Смерть так близко, она рядом с нами всегда.Руки не слушаются меня, да я едва их контролирую, но умудряюсь крепко прижать к себе посередине живота ****, отскакивая назад как можно дальше от края.—?отпусти, не трогай, отстань!?— она извивается в моих руках, вырывается, но я стараюсь держать как можно крепче, порой даже больно, но что я могу сделать.Я медленно сажусь на нагретый бетон, прижимая к груди ****, которая с каждой секундой успокаивается, обмякая в моих руках. Ее плечи мелко вздрагивают, а цепкие пальцы с острыми ногтями впиваются в открытую грудь, слегка царапая кожу в месте татуировки.—?зачем? —?слезливый голос, совсем близко, опаляя горячим дыханием кожу.И только сейчас меня отпускает. Успела.Руки начинают дрожать и глаза наполняются слезами, которые горячими мокрыми дорожками сбегают с щёк, падая на макушку удивлённой ****, что так невинно сейчас смотрит на меня с явным непониманием.Я прижимаю ее крепче к себе, вдыхая запах, не могу сдержать слез, они так и катятся ручьями.—?милая ты чего?—?Не смей!Голос у меня крикливый, истеричный, очень громкий, отчего **** вздрагивает от испуга, продолжая также непонимающе смотреть на меня.—?не смей больше даже думать об этом!Я никогда не отпущу ее из своих рук, больше никогда она не останется одна, я всегда буду рядом. Все тело дрожит от напряжения, я едва контролирую себя, прижимая **** крепче, сдерживая текущие слезы, и понимаю, что черт возьми, худшее уже позади.