Пикник (3) (1/1)

Я старался не моргать, но смотреть в одну точку было слишком скучно, поэтому, когда Германия поворачивался к альбому, я разглядывал его одежду, следил за руками, рассматривал волосы и всё, что находилось в моём поле зрения. Он уверенно проводил линии, почти даже не исправляя ничего стёркой, а когда поднимал взгляд, то уголки его губ тянулись вверх, как и мои. Пока я позировал, то начинал думать о том, что моя улыбка выглядит наигранной, но стоило Германии поднять голову, мной сразу же овладевали искренние эмоции. И как только у него это получается?Я не жалуюсь на то, что время тянется очень медленно, ведь мне куда по душе сидеть здесь с Германией в полном спокойствии и умиротворении, под звуки природы и чиркающего грифеля, чем чувствовать вину перед Китаем за необходимость во лжи. Надеюсь, у меня выходит сохранять расслабленное выражение лица, когда я думаю о том, что скоро мне очень сильно попадёт. Как бы я не старался отвлечься от этой темы, предчувствие неминуемой смерти не покидало меня ни на секунду, и отложить его на будущее не получалось.В какой-то момент Германия прекратил рисовать и посмотрел на меня, задумчиво поджав губы. Он смотрел куда-то ниже моих глаз, размышляюще зависнув, что через пару секунд сподвигло меня вопросительно приподнять брови. — Я не… — ещё не сформулировав фразу, начал он, пожестикулировав рукой, в которой держал карандаш, — не буду добавлять…— Что? — заметил его замешательство и решил задать вопрос.— Пластырь, — Гера мягко тыкнул себя в шею, — пусть его не будет на портрете.— … Хорошо, — согласился я. Мне не принципиально, тем более, я хочу, чтобы его не было не только на рисунке, но и на мне самом.— Выглядит болезненно… — тихо сказал тот, — всё хорошо, это не доставляет тебе дискомфорт? — Нет, — быстро ответил я, — думаю, это скоро пройдёт… — Тогда всё хорошо, — умиротворённо выдохнул Германия и вернулся к своему занятию. Вообще, я теперь не горю желанием возвращаться в отель. Во-первых, из-за Китая, который, процентов на сто, всё ещё разочарован и зол на меня. Во-вторых, я теперь боюсь встретить Финляндию. Если выходить из номера, то не одному. Нужно попытаться объясниться и не ухудшать отношения с другом, потому что я, как вариант, могу повсюду ходить за ним хвостиком и не волноваться о своей безопасности. Ну и отношения портить не хочется. Ещё и Норвегия… Блин, я даже не знаю, как он выглядит. Может мне пока пожить в номере у семьи, подождать как раз, пока Китай не забудет?… Или хотя бы успокоиться. Если что, сбегу к Германии, чтобы уж наверняка. Не думаю, что он откажется впустить меня.— Я слишком долго? Прости, — волнующимся голосом проговорил Гера, возвращая меня в реальность.— А? — растерялся я, вспоминая, что сейчас лучше всего убрать заботы на второй план и радоваться возможности отдохнуть от проблем. — Это утомительно, — кивнул тот, — но я почти закончил, правда.— Всё нормально, — улыбнулся я, только сейчас заметив, что перестал делать это, пока задумался о своём.Германия заметно заторопился, но, как только я хотел сказать, что этого делать не нужно, он отложил карандаш в сторону.— Уже? — я думал уйдёт намного больше времени, поэтому очень удивился.— Осталось только подкорректировать, — Гера поставил ногу на землю и сел ровно, потом медленно потянулся, — можешь шевелиться.— Я посмотрю? — сразу же спросил я, пододвигаясь ближе, чтобы рассмотреть рисунок. До чёртиков интересно, насколько хорошо я получился. — Конечно, — Германия передал мне альбом, не переставая улыбаться, кажется, ему самому понравился результат. Я даже приоткрыл рот от восторга! Стоит ли говорить, что это превзошло все мои ожидания!? Насколько же похоже! С далека и от фотографии не отличишь! — Боже, Гера, это невероятно красиво, — проговорил я, не отрывая взгляда от портрета. — Ничего лучше в жизни не видел! — Да… То есть, спасибо, — запнулся тот, а потом снова взялся за карандаш, — но мне нужно закончить. — А, хорошо, — я вернул ему альбом и наклонился поближе, наблюдая за тем, как он добавляет мелкие детали, прорисовывает волосы и убирает лишние линии. Мне оставалось только молча восхищаться. С каждым штрихом рисунок становился всё красивее и реалистичнее. Я не представляю, честно, как у Германии это получается, наверняка нужно много учиться и практиковаться… — Как круто, — тихо протянул я, стараясь не отвлекать друга. Через несколько минут Гера достал из рюкзака цветные карандаши и раскрасил глаза. Вот они получились прямо как настоящие. Я просто не мог насмотреться и расхваливал портрет и самого Германию, потому что это настоящий шедевр. — А ты можешь подарить мне его? — подумал и спросил я, посмотрев на друга. — Ох, нет… — Германия как-то переменился в лице, — прости, я… Я не могу вырвать лист, никогда так не делаю… — А… — я немного расстроился, но не подал виду, — хорошо. Всё же это его рисунок, и некрасиво, с моей стороны, выпрашивать отдать его. А хотелось бы… — Ещё мишек? — спросил Германия, пока убирал всё обратно в портфель, я согласно кивнул. Тонкие сухие ветки с хрустом ломаются под ногами: мы решили прогуляться ещё дальше, точнее, я уговорил Геру погулять подольше и остановил его, когда тот собрался возвращаться обратно. Мы не отходили от берега, чтобы не потеряться в поле. В реке плескалась рыба, над головой пели птицы, и всё шло лучше некуда. Германия не поправляет меня, когда начинаю рассказывать историю, которую он слышал уже сотни раз. Я осознаю это только под конец, опять… Вспоминаю что-то новое, но друг опережает меня, начиная разговор о природе. Такие непринуждённые диалоги успокоили меня окончательно. Не знаю, сколько прошло времени, но когда у нас появилось ощущение, что мы слишком затянули с прогулкой, то собрались идти обратно. Если нас не искали и не звали, то, наверняка, прошло не так уж и много. По пути Германия нашёл ромашки, даже хотел собрать букет, но потом подумал, что будет неудобно везти его в машине, и сорвал только два цветка, которые были на одном стебле. — Подожди, хочу что-то сделать, — хотел продолжить идти дальше, но Гера остановил меня, положив и сразу убрав руку с плеча. — Да? — я повернулся к нему. — Замри, — он отломал один стебелёк, разделяя цветы друг от друга. Ни разу не заметил, чтобы он хоть на секунду переставал улыбаться. Германия сделал шаг вперёд и протянул руку к моей голове. Я даже не успел ничего сказать, как ромашка оказалась заправлена за моё ухо. — Тебе идёт, — остановив взгляд на моих глазах, проговорил он, коротко посмеявшись. — Поверю на слово, — подхватил я, слегка поправляя волосы. Потом мы снова продолжили идти, но я заметил, что Гера не сделал то же самое со своим цветком, а просто нёс его в руке. Так не пойдёт, я же не буду один в таком виде ходить. — А ну-ка стоять, — запротестовал я и забрал ромашку из его руки. — Чт-Германия неловко замолк, а я старался красиво вдеть цветок ему в волосы. Как это работает? Я где-то минуту провозился с этим делом. — Да! — победно вскинул руки, когда у меня, наконец, получилось. Гера же продолжал растерянно стоять на месте. — А… — вдруг он резко отвернул голову, — пойдём уже… Когда мы приблизились к месту, откуда пришли, я удивился тому, что не слышал никаких голосов. Эстония всё также спал на покрывале, только вот больше на нём никого не было. Вообще, стало как-то пусто. Где все? — Что они там делают? — спросил Гера, а я посмотрел туда, куда смотрел он. У самой воды, держа в руках кусок хлеба, сидела Беларусь. Рядом, также на корточках, сидели Казахстан и Америка, пристально за чем-то наблюдая. Все они выглядели так, словно заняты чрезвычайно важным делом. — Ам… — я пожал плечами, — пошли спросим. Это было необязательно, потому что, когда мы приблизились, всё стало ясно: в немного мутной воде виднелись тёмные очертания, на поверхности изредка мелькали плавники, и сверкала чешуя. Рыбы забавно заглатывали хлебные крошки и отплывали назад. — О, — Беларусь первая заметила нас и встала на ноги, — вы куда пропали? — Прогулялись, — тут же ответил я, а потом задумался, — а где Китай? Америка как-то странно посмотрел на меня, поднялся следом за сестрой и обошёл её. — А зачем он тебе? Пока я чувствовал себя более менее нормально. — Что за глупый вопрос? — фыркнул я в ответ, — просто что-то его не видно. — В машине сидит, — отозвалась Беларусь, а потом посмотрела на оставшийся хлеб, — блин, а если я им сейчас весь кину, они его съедят? — Почему нет? — подключился Казахстан, отряхивая коленки от земли, — кидай, всё равно обратно не заберём, ты уже испачкала его. — Да как-то странно, — задумалась та, — сейчас, я докрошу, и пойдём. — Да зачем так мелко, — поторопил я, — хлеб всё равно размок бы.— Да ну вдруг они подавятся, — ляпнула Белка и сама же посмеялась со своих слов, — они ведь могут?Её хватило ещё секунд на десять. — Ладно, пойдём.