Глава 7 (2/2)
— Не знаешь? Ой, ли? — продолжил ухмыляться Амадей, подтрунивая над партнёром. — А ты их использовал? Готов поспорить, что нет. О, смотри, что ещё здесь есть.
Он вытащил из коробки шёлковую маску для сна и средних размеров чёрный вибратор.
— Ничего себе! А у тебя хорошая фантазия, милый, — восхитился Моцарт игрушками. Антонио вспыхнул, отводя взгляд, чтобы не смотреть на изъятые предметы. Если маска ещё была вполне приличной и целомудренной, то вон та чёрная штука никаких приличных мыслей не оставляла. И любовник действительно думал, что это все его? Конец света. — Я в первый раз вижу эти вещи, — упрямо твердил Сальери, не подымая глаз. Как у следователя на допросе. — Почему ты мне не веришь? Мне их могли подбросить... Точно. Итальянцу пришла в голову самая вероятная версия происхождения странных предметов. Мисси, добрая душа, постаралась. Святая благодетель. Надо же так подставить! Бесспорно, Амадей очень слабо представлял, как Тонио мог бы вообще купить такие вещи, да ещё и в секс-шопе. Впрочем, можно же было заказать их по интернету. Но всё же... да, Сальери слишком стеснителен для подобного. Но подбросить? Да кому оно нужно? В этой квартире, кроме самих Амадея и Тонио, была только Мисси, разве что. Но ей-то это незачем. Хотя на шутки женщина никогда не скупилась, так, может, это одна из них? Или она просто знала больше, чем они сами?
— Допустим, это не ты их покупал. Допустим, ты их даже не видел. И всё же, интересно, что ещё есть в коробочке, не так ли? — сверкнул улыбкой Моцарт. Антонио вспомнил о своих нескромных мыслях во время их близости и неуверенно кивнул. Сам ведь хотел попробовать что-нибудь из богатого ассортимента игрушек для взрослых, вот, как по заказу. Кажется, Мисси действительно просчитала всё на несколько ходов вперёд. Предусмотрительная. Наручники и маску вполне можно было бы использовать, они милые и безвредные. И не порочат честь и достоинство. Для Сальери ничего лучше и не придумаешь.
Моцарт тоже кивнул.
— Так давай посмотрим.
Следующей вещью, что он достал, были зажимы с цепочкой. Кажется, однажды австриец такие уже видел. Они на соски надеваются?
— Мм, Тонио, — начал вдруг Амадей, хитро улыбнувшись, — какая прелесть. Знаешь, зачем она нужна?— он пододвинул игрушку ближе к партнёру. Итальянец хлопнул ресницами и с опаской коснулся металлической цепочки на таких же металлических прищепках. Явно не для того, чтобы белье на балконе развешивать. Есть у него одна догадка, но озвучивать он её, конечно же, не будет. — Понятия не имею, — пожал плечами, тут же одергивая руку. Ох, какой нежный мальчик. Неужели эта безобидная штучка испугала его? Да нет, это вряд ли. Моцарт пододвинулся ближе к Сальери и положил руку ему на грудь, чуть поглаживая. — О, дорогой, это очень интересная вещица. Особенно для тебя.
Моцарт усмехнулся и двумя пальцами сжал сосок любовника.
— Я тебе сейчас продемонстрирую, как это работает.
Амадей взял в руки игрушку и прицепил один зажим, вызвав при этом удивлённый вздох. После он размял второй сосок и прикрепил зажим и на него тоже, а после провёл кончиками пальцев по цепочке между ними и слегка потянул. — Интересно, да? Я вижу, как светятся твои глаза, родной, признайся. Нет, Антонио уже не мог смотреть на австрийца. Отчаянно отводил взгляд, покусывал губу, стараясь не обращать внимания на приятно-болезненное покалывание. Именно об этом назначении игрушки он и подумал минутами ранее. Картинки из интернета во всей красе всплыли в подсознании, заставляя почувствовать что-то очень похожее на возбуждение. Необъяснимый жар, растекающийся по телу. Но Сальери тут же себя одернул. И как это будет выглядеть? Всего лишь зажимы, а его уже неслабо ведёт, сбивая дыхание. Но Моцарта не обманешь, даже при всём актерском мастерстве у итальянца не хватит самообладания, чтобы скрыть истинные чувства. Его уже давно рассекретили. Не зная, что ответить, брюнет благоразумно промолчал, пытаясь слиться со стеночкой. Он хотел, но так не хотел в этом признаваться. Австрийца это совершенно не устраивало. Молчание партнёра слышать не хотелось, а вот ответ был очень и очень желателен. Но Тонио стеснялся абсолютно всего, даже слов о том, что ему понравилось. Все эти игрушки... Моцарт находил их замечательными. Он подвинулся ещё ближе, а потом навис над Антонио, целуя его в висок и тут же шепча своим нежным хриплым голосом:
— Тонио, родной, ответь мне, я ведь должен знать, что тебе по вкусу. Я твой партнёр, это важно для меня. Возможно, мы могли бы попробовать использовать пару игрушек из этой коробки, м? Скажи мне, любимый, что ты думаешь? И разве можно устоять? От его голоса всегда бросало в дрожь. Хотелось выдать все тайны мира, даже те, о которых ничего не знаешь. Противиться этому чарующему тембру просто невозможно. Антонио невольно подался навстречу, едва не вжимаясь в обнаженное горячее тело любовника, и негромко заговорил, все ещё не решаясь смотреть в глаза. — Мне н-нравится. Очень необычно и... приятно. На грани, — о, да, итальянец обожал эти ощущения. — Может быть, стоит попробовать. Иначе мы никогда не узнаем, что приносит удовольствие, а что нет. Но не все сразу, я... — признаваться в своей слабости было сложно, но слова срывались с губ прежде, чем Сальери успевал подумать и загнаться по этому поводу, — немного побаиваюсь всего нового.
Моцарт облизнулся.
— Ну, раз мой любимый мальчик хочет... — он соблазнительно улыбнулся и по одному снял зажимы. Склонился и провёл языком по занемевшему соску, слушая умопомрачительные стоны.
— Не волнуйся, родной. Мы постепенно испробуем все эти интересные игрушки, обещаю. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе понравилось. Моцарт мягко коснулся губ итальянца. — Всё, что пожелаешь.
Зря Амадей достал одежду, сегодня она им вряд ли понадобится. Да и в ближайшие пару дней можно было совсем не выбираться с постели. Антонио крепко обнял любимого, потянул на себя, заставляя лечь сверху, и улыбнулся гораздо смелее, чем до этого. — Тогда я хочу... Чего именно хотел Сальери, Моцарт так и не узнал. Громкая незамысловатая мелодия телефона ворвалась в их планы, отвлекая от более интересного занятия, чем разговор с кем бы то ни было. Брюнет недовольно застонал, но потянулся к тумбочке, где оставлял свой смартфон. Отвечать очень не хотелось, особенно сейчас, но на дисплее высветилось имя Дова, а игнорировать его звонок было равносильно самоубийству. — Добрый день, — бодро поздоровался итальянец, делая Вольфгангу знак вести себя потише. — Трубочку можно было бы и поскорее брать, Флоран, — обманчиво ласковым тоном начал Аттья. — Это так, на будущее. Куда Микеле запропастился? С утра дозвониться не могу. Амадей закусил губу, чтобы не засмеяться, когда услышал голос Дова. Вот это да, вот это новость. Продюсер их ищет, хм, может, они что-то забыли. Например, явиться на последний этап прослушивания. А Моцарт беспечно положил свой телефон на стол в гостиной вчера, да ещё и не отключив беззвучный режим... ой.
— Не знаю, он мне не докладывает, — не моргнув глазом, соврал Сальери. — А вы разве сегодня не вместе были? — с недоверием переспросил будущий начальник, явно заподозрив какой-то вселенский заговор. — Нет, с чего вы взяли? — Да так, подумалось отчего-то. Вы так прекрасно поладили, что даже на одной машине уехали тогда, — догадался или нет, вот в чем вопрос. — Наверняка и контактами обменялись. И в гости друг к другу небось уже сходили. Амадей сначала вслушивался в разговор, однако потом начал медленно спускаться вниз поцелуями и остановился только между разведённых коленей Тонио. Сальери говорил слишком серьёзно, Амадею захотелось это исправить и немного подразнить обожаемого мужчину.
Он начал ласкать внутреннюю сторону бёдер, сначала руками, а потом и губами. Оставил несколько засосов в самых чувствительных местах, слыша, как попеременно срывался голос любимого. — Я был у н-него од..один р-раз, — едва сдерживаясь, ответил Антонио, активно отпихивая Моцарта от себя.
Зачем он это делает? Если Дов почует неладное, на их так и не успевшей начаться карьере можно будет поставить большой жирный крест. А обнаружить присутствие постороннего в непосредственной близости и своё враньё так просто. — И что? Можешь хоть как-то с ним связаться? Моцарт не подавал голоса, но ухмылялся так издевательски и ласкал так интенсивно, что Тонио, конечно, не смог бы сдержать себя, даже если бы очень захотел. Его дыхание напрочь сбито, он заикался... бедный зайчик. Ну, ничего, главное ведь, чтобы ему было хорошо. Может, неловко, но хорошо. Уж Амадей постарается.
Он потянулся к смазке и взял баночку в руку, выливая немного, но только на один палец. В растяжке нет смысла, но зато в стимуляции — есть. А успеет ли Тонио кончить до того, как закончит разговаривать с Довом? Моцарт лукаво улыбнулся и подмигнул партнёру, который явно пребывал в шоке от его действий. А он, в свою очередь, протолкнул палец, ища чувствительную точку, и одновременно с этим наклонился, облизывая плоть Тонио снизу вверх и посасывая головку. А на это вы как отреагируете, маэстро Сальери? Антонио почти подбросило от переизбытка чувств и ощущений. Моцарт, этот змей-искуситель, делал такие недопустимые вещи, что итальянец едва не забыл, где он находился и с кем сейчас разговаривал. Было до дрожи приятно и невозможно. Он зажмурился, крепко закусывая губу, чтобы не издать ни единого лишнего звука. Выдавало только тяжёлое дыхание, но брюнет старался держать динамик подальше, чтобы не выдать себя. Пусть он немедленно прекратит... но продолжает.
Пауза явно неприлично затягивалась, и удивительно, что Сальери вообще вспомнил о собеседнике и задаваемом ранее вопросе. — Д-да... — это максимум, на что мужчину хватило в таком состоянии. — Замечательно, — кажется, продюсера совсем не смущало то, как с ним разговаривал его подопечный. — Значит так, напоминаю, что завтра ровно в 10 утра жду вас по тому же адресу, где проходил кастинг. Без опозданий, Фло. Я не кавалер на свидании, ждать не буду. Ясно? — Ясн..ясно, — Антонио вцепился в волосы Амадея, сжимая и оттягивая блондинистые прядки. — И передай Локонте, когда увидишь, я его по стенке размажу, если не явится. Все, отдыхай, — Аттья положил трубку, а Сальери наконец смог застонать во весь голос. Моцарт взял глубже, втягивая щёки. О, его сладкий мальчик продержался до конца разговора, прекрасно. А что там сказал Дов? Впрочем, совсем неважно. Амадей продолжил ласкать любимого одновременно ртом и пальцами, забываясь, и уже сам получал удовольствие от процесса. Ох, эти стоны, эти вздохи. Как же он их любил. Австриец довёл партнёра до оргазма и только после этого, напоследок лизнув чувствительную головку, отодвинулся, хитро улыбаясь. — Что же сказал мсье Аттья? — спросил он, ложась рядом с любовником. — Что у тебя совсем нет совести, — с трудом отдышавшись, пробормотал Антонио, пряча лицо в ладонях. — Это было невыносимо терпеть. Я мог в любую секунду выдать нас обоих! Амадей мягко рассмеялся, целуя брюнета в лоб. — Ну, простонал бы ты, подумаешь, мало ли, что происходит. Ему неоткуда было узнать, что я у тебя. Обычные люди не так умны, Тонио. Они не Мисси, чтобы знать всё на свете. А причины... их можно придумать очень много. На всё отговорка найдётся. Мы ничем не рисковали, поверь, сладкий. — Дов настолько уверенно утверждал, что ты у меня, —усмехнулся Сальери в ответ, — я было подумал, он знает всё лучше нас. — Глупости, Тонио, это недоказуемо, — фыркнул Моцарт. — А даже если бы я и был у тебя, это что, противозаконно? Амадей перелег на подушки и притянул к себе любимого, нежно водя ладонью по его груди и животу. — Расслабься, всё отлично. Давай отдохнём, отпустим себя и забудем об этой нервотрёпке, м? Выпьем хорошего вина, сыграем в карты, на желание, — ухмыльнулся блондин.
О, развести Тонио на желание, либо же самому попасться и узнать, чего хочет партнёр. Слишком заманчиво. — Бунтарь, — засмеялся Антонио, удобно устраивая голову на плече у мужчины. — Мой бунтарь, который не изменяет себе и сейчас. Разве я могу не поддаться твоему очарованию? Даже на желание согласен, — Сальери был уверен в собственных умениях, поэтому совсем не переживал насчёт проигрыша в карточной игре. — Только всё это после того, как разберёмся с кастингом. Завтра Дов ждёт нас, а вот на выходных... — Ловлю на слове, — Амадей игриво прикусил ушко возлюбленного. — Вы так же исполнительны и серьёзны в вопросах работы, сеньор Сальери. — Привычка. Но наедине с тобой я могу расслабиться и не думать. Абсолютно ни о чем. Чего и вам желаю, герр Моцарт. Антонио перетянул австрийца на себя, ощущая приятную тяжесть родного тела, и многообещающе улыбнулся. До завтрашнего утра ещё так много времени. Настоящее преступление терять бесценные секунды, когда можно провести их вдвоем, страстно, жарко и бесконечно необходимо.