Часть 2 (1/2)

Не написанный сценарий

Не разыгранный пока,

Не начавшийся спектакль,

Безымянная река.

Неудачное сравнение

Словно маленькая ложь,

Непослушное видение,

Без которого живёшь.

Этот снег пока не тает

И к подножью не течёт,

Эта птица не взлетает

И не падает ещё.

Это словно бы по правде,

Только словно бы не в счёт.Агутин Л. Pov ЯхтИз приглашения провести вместе вечер, не всегда очевидно, во что выльется потенциально прекрасный план встретить вместе рассвет. Бывает, он оборачивается адом, и впоследствии о нем вспоминаешь, как о худшем решении, принятом на нетрезвую голову. Тем более, что никакого приглашения по сути то не было.

Когда я слышу, как Пи Нью шлепает босыми ногами из спальни, по затылку пробегает холодок. Потому что викинги, нападающие на мои войска, не станут ждать, пока я разберусь с тем, что у нас пошло не так во втором часу ночи.Пи останавливается в дверях, и мои глаза на затылке подсказывают мне, что он не в порядке.- Не спится? - Мой голос непринужден, словно нет ничего удивительного в том, что я коротаю время на диване в собственной квартире, в то время как Пи, исковеркав мою постель, теперь сверлит меня взглядом из корридора. Не знаю, почему так стараюсь придать голосу легкость. Возможно, проверяю свой актерский талант в полевых условиях.Но Пи молчит, и я, не выдерживая, поднимаю на него отстраненный взгляд. Он все еще одет. Что, черт возьми, можно столько времени делать в спальне в одежде? Я знаю ответ, отчего мое внутреннее негодование еще сильнее.- Может, снотворного?Пи пожимает плечами. Конечно, это не то, что ему сейчас нужно.Подъем через несколько часов, после таблеток он просто не проснется.Я делаю усилие, чтобы встать, потому что за время диванных сражений конечности зверски отекли. Беру его руку за запястье, потому что в переплетении пальцев есть что-то излишне интимное, и веду обратно в спальню. Пи послушно следует за мной. У него нет сил даже на то, чтобы парировать колкости в адрес его ночных приключений. Он лишь натянуто улыбается. Эпизод, который он смотрел пять минут назад, поставлен на паузу, и только я верну его обратно в горизонтальное положение, он снова включит “play”.

Поэтому я без лишних слов укладываю его в постель, расстегиваю ширинку и привычным движением сдергиваю джинсы, которые легко слетают с худых ног, таща за собой боксеры. Пи придерживает их рукой, неловко прикрывая низ живота. Хочется рассмеяться при виде этого невинного движение, но я лишь потираю нос, прячя улыбку в кулак. Улыбку, которой он все равно не видит, потому что взгляд его, по вечернему обыкновению, устремлен в себя.

- Когда вы снимаете сцену в раздевалке? - спрашиваю я, не надеясь на развернутый ответ.- Давай потом...Голос у него сонный и слабый.Я помогаю ему накрыться одеялом и осмеливаюсь остаться рядом, в конце концов я тоже чертовски устал. А он обычно не возражает.Я вспоминаю еще один раз, когда он не возражал, среди десятков забавных, дурацких, веселых историй, которыми могут похвастаться друзья, ночующие вместе в силу работы или иных обстоятельств. Не знаю, какие именно обстоятельства между нами теперь. Если бы кто-то посмотрел со стороныподумал бы, что пахнет жареным, но суть такова, что дружба сильно шире размеров крикетной калитки, ажалость так же далека от любви, как симпатия от горячего сексуального желания. И успокоившись этими мыслями я кладу голову на соседнюю подушку. Бывают эпизоды из прошлого, с которых стараешься не стряхивать вековую пыль забвения слишком часто. Просто чтобы не заездить до тошноты. Но вообще я не страдаю проблемами с пищеварением, поэтому смело иду на риск.В тот раз Пи так же спал рядом.Это был вечер после очередных съемок. Тогда я не участвовал в его проекте и тусил в компании лишь на правах приятеля режиссера. Весьма условная изыбкая позиция. Мы не часто бывали друг у друга в ту пору, но я видел, что ему со мной комфортно, и простодушно радовался тому, что ко мне тянется кто-то настолько важный в наших узких околокиношных кругах. В конце концов он только на половину машина по производству угодного фанатам контента. На вторую половину он обычный человек, которому для жизни тоже нужны простые человеческие отношения.Он уснул рано, даже не притронувшвись к ужину, и я коротал вечер в одиночестве, пока не вырубился по левую руку от него. Проснулся я меньше, чем через час от какой-то неясной возьни.Он дрожал, как будто по телу его пробежал сильный электрический ток. На какое-то мгновение мне показалось, что он отключился. Я привстал на локте и коснулся его лба пальцами. Он потянулся за моей рукой и, уткнувшись виском в мое плечо, затих. Это был сон, примерный сюжет которого я знал. Он был на слуху, потому что я был допущен до маленькой, но такой значимой части съемочного процесса - подготовки сценария.Я убрал руку с его вспотевшего лба и продолжил следить за движением глаз под подрагивающими веками, пытаясь угадать ход его мыслей. Губы его были плотно сжаты.Иногда, случается, проходя мимо лотка с фруктами, без какой бы то надобности, даже не планируя покупки, тронуть плод пальцами, проверяя, так ли он хорош на ощупь, как кажется на первый взгляд.Я тоже не смог сдержаться. Не от большой надобности или большого ума, просто захотелось узнать, какого это. Осторожно проведя пальцем по сжатым губам Пи, я накрыл их своими губами, не дав себе даже мгновения задуматься о том, что буду делать с этой информацией после. Прикосновение ради прикосновения, не более. И ни единой мысли о причинах или последствиях. Влияние жанра, не иначе.Но Пи неожиданно, словно того и ждал, откликнулся на мое прикосновение и приоткрыл губы, слабо потянувшись вперед, выдыхая немой короткий, но совершенно очевидный для меня стон.

О. Мой. Бог. Он что, мне отвечает?Мои губы замерли на его губах, объятые неожиданным теплом его дыхания.Я не понял, что произошло, но из меня словно вышибли весь воздух, и я застыл над ним в нелепой позе, боясь пошевелиться.Пи Нью пришел в себя мгновенно и тут же воздвиг между нами преграду - локоть, который больно уткнулся мне в грудную клетку, не давая сблизиться. Да я и не планировал, честно говоря.В тот момент мне показалось, что меня отчитают как школьника за то, что влез без спроса в школьные шортики очередного главного героя, с которым Пи вел немой диалог в ту минуту.- Вообще-то ты мне мешаешь. - Его лицо было спокойным, а голос хриплым, но мягким со сна.Непривычное смятение лишило меня способности к интеллектуальному толкованию.- Тогда я подожду, пока ты закончишь?Очередная из тысяч шуток, которые я позволяю себе в его адрес или в его присутствии, от которой ему ни тепло, ни холодно. Но что-то в его изломанной позе, замершем взгляде, ощущении локтя у моей груди, который не отталкивает, но готовый проткнуть мое сердце насквозь, напоминает о границах, лишает меня привычного равновесия. Всем телом завладевает глупое, щенячье чувство, которое невозможно выразить за отсутствием хвоста. Что-то очень настоящее, такое родное, когда хочется схватить в охапку, притянуть к груди, поближе к замершему от переполняющих чувств сердцу. Чувств благодарности и почти физического счастья. Даже от локтя. Или особенно от него.

- А ты не слишком... в раздрае? Для того невинного сюжета, который сейчас снимаешь? - Сказать ?возбужден? в отношении Пи мне не хватило духа.Закатив глаза, он оттолкнул меня в сторону и я, заржав, свалился с кровати.

Тем и закончился тот странный вечер. Между нами ничего не изменилось, словно ничего и не произошло. Я лишь знал теперь, какого это, когда Пи тебе отвечает. Бесполезное в дружбе знание.И теперь, лежа рядом с ним в постеле, рассматривая волосинки, собирающиеся в мокрые пряди на его виске, я пытаюсь поймать за хвост мысль. Мне никогда не хотелось касаться его своими губами, ни тогда, ни сейчас. Но если бы он сказал, я бы сделал это не задумываясь. В рамках только ему ведомого сценария.***Я приезжаю на съемочную площадку позже всех.Комната Пона и Э напоминает поле битвы после сражения. Декораторы постарались максимально передать атмосферу подростковой безалаберности. Среди всего этого хаоса, на кровати, сгорбившись над тетрадью с заметками, вдоль и поперек исчирканной красным, сидит Пи Нью.- Э еще не осознает своих чувств. Он должен был почувствовать первые слабые уколы любви уже давно, но, поскольку его внимание всегда было направлено на противоположный пол, он не сразу понимает, что это значит.Информация доносится очень вкрадчиво. Так, словно Пи лично знаком с Э и сейчас делится с Пертом, сидящим напротив, чужой личной информацией. Рука режиссера на колене Перта помогает донести информацию максимально полно. Перт кивает, посматривая то на Пи Нью, то в свой экземпляр сценария.- Кроме того в свои семнадцать он гораздо невиннее большинства своих школьных товарищей. Но ему удается скрыть пробелы в любовных делах, притворяясь пресыщенным и заинтересованным другими, более важными вещами.Пи не подыскивает выражений, он говорит прямо, чтобы актеры понимали, что именно они должны чувствовать там, где не чувствуют ничего.- В итоге сейчас про секс Э знает только то, что это связано с засовыванием внутрь и вытаскиванием наружу.Взгляд Перта замирает в области ключицы Пи. Мысль о том, что Перт не далеко ушел от своего героя заставляет меня выдать свое присутствие. Я ржу, разрушая хрупкую атмосферу доверия между актером и режиссером еще и в попытке привлечь к себе внимание.Пи моментально оборачивается и замахивается на меня сценарием.- Уберись отсюда!Мне нравится, каким разным он бывает со мной здесь, и потом, в любом другом месте. От этого внутри происходит какое-то замыкание. - А мы разве не должны снимать сцену дроча, не?

Он жалеет сценарий, поэтому в меня летит коробка из под салфеток, которую он нащупывает рядом на кровати. Я мастерски уворачиваюсь.- Ты опоздал, - констатирует очевидное Перт. - Только не говори, что это была какая-нибудь красивая девушка.Я мог бы проигнорировать неуклюжую попытку Перта подшутить, но вместо этого зачем-то жду, пока Пи поднимет на меня глаза, и, улыбнувшись, отвечаю:

- Быть может!

Перт от заинтересованности открывает рот.- Она оставила после себя творческий беспорядок в моей квартире.- Хорошо, что не в сердце, - по режиссерски дорисовывает картину Пи.- Как знать! - мигом вживаясь в роль Пона, вскидываю руки я.Сцены просмотра Поном порно всех очень забавляют. Они, словно разрядка, после тяжелого съемочного дня, привлекают на площадку народ, которого тут не должно быть. Когда нужно создать атмосферу, Пи Нью прогоняет всех нахер, но не в моем случае - я и так справлюсь.

Ожидая, что вечером, после напряженных съемок в других локациях, здесь собирется весь цвет съемочной бригады, я задерживаю Пи на выходе.- Так почему мы не репетируем сцену дроча? Ты же любишь продумывать все до мелочей, когда дело касается любовных сцен, не?- А то ты за всю жизнь не нарепетировался! - смеется он, хлопая меня по плечу.У Пи Нью все расписано до минуты. Но он все равно задерживается, облакачиваясь на стол и склонив набок голову. Его глаза внимательные и хитрые.Я бросаю на него вызывающий взгляд.- Может у тебя иное видение процесса.- А ты хочешь сравнить?По моему лицу пробегает усмешка, и я, оттянув резинку, запускаю руку в свои шорты. Однако характерных движений не демонстрирую. Импровизированная репетиция на скорую руку.- А что с твоим выражением лица?

- Забыл надеть лицо Пона.Мы оба смеемся, но я больше, потому что на какой-то момент мне кажется, что я счастлив играть то, что играю и при прочих равных, ничего сверх моей роли мне не надо.- Балбес! - Он хлопает меня по голове сценарием.- Нет, я серьезно!Да, сценарий как обычно у него в руках, но я не вижу того характерного озабоченного взгляда, свойственного Пи Нью, когда речь идет о его любимых героях. И я никак не могу понять, нравится мне это, или нет.- С порно ты и без меня справишься.Он отлипает от стола и направляется к выходу. Меня окрыляет вся та легкость с которой мы перекидываемся фразами на работе, но чисто из профессиональных, хоть и эгоистичных соображений мне хотелось бы, чтобы на моего персонажа он тратилбольше своего волшебного рабочего времени. Ох уж эта пресловутая актерская ревность по отношению к режиссеру!- Не так уж я и хорош в том, что касается дроча! - Кидаю я ему в спину.Он смеется но не оборачивается. Его ждет сцена в автомобиле.В обеденный перерыв мы собираемся в столовке за составленными вместе столиками. Хоть какое-то чувство общности в условиях коллективной разобщенности.У парочек происходит рокировка, они меняются своими половинками не всегда логичным образом, словно две детальки паззла из разных наборов, со скрипом подходящие друг другу контуром, но не складывающиеся в общую, привычную для восприятия картину. Иногда они сбиваются в тройки, оставляя кого-то за бортом выплескивать рабочую злость в войнушке на телефоне. Голоса становятся мягче и переходят в полушепот а взгляды притупляются.

Я не лезу в тайны мадридского двора, меня не касается то, что не касается Пона. Жизнь рано или поздно расставит все по своим местам и перераспределит роли, назначенные режиссером. Но когда меня пихают локтем в бок и одними глазами указывают на другой конец стола, я оборачиваюсь, весь обращаясь в слух.Перт сегодня особенно возбужден, жестикулирует много и сумбурно, его как будто вдвое больше, чем обычно. Кажется, душа его просачивается сквозь поры кожи и рвется наружу. Он пережил первый киношный поцелуй. Да еще и с парнем. Да еще и не только киношный. Он не хочет казаться взволнованнее, чем обычно, особенно на фоне спокойно поедающего свой обед Сэйнта, но этот внутренний восторг сложно скрыть от посторонних глаз.

Если пытаться измерить степень смущения актера, впервые целующегося в кадре, не хватит бумаги, чтобы вывести все полученные цифры. За каждый пережитый на съемках поцелуй, в портфолио, словно на фюзеляже военного самолета, можно было бы рисовать кресты, добавляя к списку побед еще одну.Но командир нашего воздушного флота сегодня тихарится по кустам и на обеде не показывается, избегая лишней болтовни и не отвлекаясь на повседневное во благо производственному процессу.

- За это стоит выпить! - солютую я пластиковым стаканчиком. И пока народ собирается в кучу-малу над столом, заливая закуски напитками, выскальзываю со своего места, прихватив с собой кофе и надежду на успех в поисках пропажи.Признаться, я не из тех чутких и преданных друзей, которые будут оберегать и поддерживать в ущерб своим собственным интересам, и если бы я не был на девяносто процентов уверен, что Пи именно там, куда я иду, и на двести процентов пресыщен происходящим за столом, я бы не стал мотаться по всем локациям в его поисках. Рано или поздно он все равно приходит сам, словно я чертова лампа с керосином, которой, когда речь идет о таком редком экземпляре бабочки, быть и почетно и приятно, но не понятно.

Я нахожу Пи Нью в раздевалке футбольной команды - прибежище режиссерских фантазий несколькихпоследних дней, но не нарушаю его уединения. Поднеся стаканчик кофе к губам, я наблюдаю за ним издалека. Хрупкий, с безвольно повисшими руками, он похож на одинокую жертву кораблекрушения, выброшенную на необитаемый остров. Он сидит, прислонив спину-вопросительный знак, к шкафчикам и читает увлекательный эпизод на внутренней стороне закрытых век. Губы его, не издавая ни звука, шевелятся, пробуя текст на вкус.Я сминаю стаканчик в руках,треском пластика указывая на свое присутствие. Медленно подняв голову, он встречает мой взгляд пустыми, ничего не видящими глазами. Губы его приоткрываются, и вновь смыкаются. Я слишком быстро поднял его с глубины его дум на поверхность, нарушив все правила декомпрессии. К губе медленно спускается тонкая полоска крови, очерчивая ее по контуру алым.- Блядь.Я достал из кармана бумажный платок и вошел в раздевалку. Присев на корточки возле Пи, я потянулся к нему, чтобы вытереть кровь, но окончательно придя в себя, онзабрал салфетку, не позволяя за собой поухаживать.- Я должен был почувствовать первые уколы любви уже давно, но мои чувства всегда были направлены на противоположный пол, поэтому я не сразу понял, что все это значит.- Ты залез в мои записи?