Глава 2 (1/1)
Незаметно летело время для жителей деревни. Всё было по-старому. Так же бушевало море, так же собирались на берегу мальчишки, а в таверне — матросы. Но день за днём люди стали замечать знакомую фигуру на маяке. Это было довольно странно, ведь Мэри умерла несколько лет назад, и сооружение долго пустовало. Однако объяснение этой загадки нашлось быстро. Охваченная сказкой Эгля, Ассоль почти никогда не слезала с маяка. На берегу её видели всё реже и реже, хоть она и спускалась помогать отцу. Но как только она заканчивала ту или иную работу, то, убедившись, что её помощь больше не нужна, снова поднималась наверх. Особенно ей нравилось встречать там рассветы. По утрам Лонгрен обычно уходил в город продавать игрушки, и Ассоль оставалась одна.Задумавшись о прошлом, девушка не заметила, как взошло солнце. — Я построю маяк до неба,
Я на небе зажгу звезду… Ассоль посмотрела вдаль, не плывёт ли там, далеко, её красивый фрегат. Но его не было. Девушка вздохнула. Еще один день долгого ожидания. Когда же он приплывёт, тот самый Грей, который обещал забрать её с собой? — Чтоб, кем бы ты ни был, И где бы ты ни был — Ты знал, что тебя я жду… Ведь она действительно ждала его каждый день. Сколько раз он приходил к ней во снах… Красивый капитан, он протягивал ей руку и уносил в страну, где нет несчастий. А сколько насмешек ей пришлось услышать в свой адрес. Бывает, выйдет к морю, а вокруг только и слышится: ?Сумасшедшая!? Девушка искренне не понимала, почему люди так говорят, но, вспоминая слова Эгля, не слушала их и продолжала верить в историю сказочника. Сплетни о том, что Ассоль — сумасшедшая, быстро распространялись по деревушке. Однажды об этом узнал и священник, зашедший пообедать в трактир Меннерса. — Говорят, дочь Лонгрена с ума сошла. Не спускается с маяка, ждёт кого-то. Слыхал? — А как же! конечно слыхал. Девчонка вся в папашу, тот тоже не в своём уме… Священник осторожно перебил говоривших и важно заметил: — Ведь были раньше времена великой веры и великого служения. И мученики были, и аскеты, отшельники, отринувшие мир, и столпники святые. Взбирались на высокие столбы и не сходили с них, живя без пищи по многу месяцев, а может быть, и лет… Затем лишь, чтобы быть поближе к Богу. И к таинствам небесным причаститься. — Ну нет, старик, это уже чересчур, — усмехнулись матросы. — Так говоришь, будто она святая. — А она вовсе не святая! Просто су-ма-сшед-ша-я. — Кто ещё станет под ветром дрожать из-за бессмысленного ожидания? Не огонь же она этот чахлый охраняет. Не нужен он тут никому.
— Ещё и стоит, возвышаясь, словно вечный укор. Здесь умирают, рожают, стирают, а ей хоть бы что!.. Дальше священник не стал слушать, а извинился и покинул таверну. Особенно любила дразнить девушку молодёжь, когда она спускалась к берегу или прогуливалась недалеко от деревни. Но в тот раз Ассоль ещё была в хижине, когда вдруг услышала восторженные голоса: — Приплыл! Приплыл! Не веря своим ушам, она выбежала на улицу и устремила взгляд на море. Но фрегата там не было. Зато в нескольких метрах от неё двигалась довольно странная процессия — рыжебородые ?матросы? с песней тащили старую лодку, к которой они приделали колёса. Ветхие палки, игравшие, видимо, роль мачт, были увешаны красными тряпками, а на носу ?прекрасного судна? сидело чучело в тельняшке и алых трусах. Ассоль застыла на месте.Слышен грохот якорей!К нам приплыл за сто морейЗнаменитый мистер Грей!Алый шёлк в порту купилИ на мачту нацепил,И с утра к Ассоль приплыл.А Ассоль у маяка,
Поджидая моряка,
Даже тронулась слегка.Э-гей, эге-гей!К нам приехал мистер Грей! Юноши сорвали с себя рыжие бороды и радостно загоготали. Из толпы шагнул Хин Меннерс. В семнадцать лет он стал больше походить на отца. Короткая борода косичкой была точь-в-точь как у старшего Меннерса, только не столь густая. Сверху — белая рубаха с закатанными до локтей рукавами и отцовский чёрный жилет, на ногах — тёмные брюки и кожаные ботфорты. Юноша с детства отличался от остальных ребят богатой одеждой и необычным цветом волос. Однако он старался не обращать на это внимания, в отличие от его дружков, которые ходили за ним с таким видом, будто сам капитан назначил их своими главными помощниками. Вот и сейчас они, буквально вытолкнув вперёд Меннерса, продолжавшего сомневаться в правильности ещё не совершённого поступка, замерли и прислушались. Хин насмешливо произнёс: — А ты… ты кого ждала? Девушка окинула его полным злости взором. Он ещё не успел осознать свой ужасный промах, как получил от Ассоль пощёчину. Юноша обескураженно взглянул на неё. Она стояла на месте. Внезапно сзади раздались возмущённые возгласы, и толпа бросилась на девушку. — Нет!!! Не трогайте её! Все недоумённо оглянулись на Меннерса, ожидая увидеть, что это была шутка. Но тот не шутил. — И что, ты это стерпишь? — спросил один из его товарищей. Хин не знал, что ответить. Конечно, он стерпит, он не сможет навредить этой девушке. Однако сказать это другим… Он не решался. Юноша посмотрел туда, где стояла Ассоль, но её уже не было на берегу. Не в силах оставаться с товарищами, он бросился домой. Щека покалывала, но ему не привыкать — сколько драк было в его жизни. Однако жгучая боль в душе приводила его в отчаяние. Грохнула дверь, по комнате разнёсся глухой звук удара кулака о стену. Поглощённый чувствами, Хин не заметил вошедшую мать. Она осторожно обняла его. — Надоело всё. Тошнит… — проговорил тот. — Уплыть бы отсюда. Тошнит! — Тошнит? Это называется морская болезнь. Заразная вещь… Всё-таки тебя заразили… — она посмотрела сыну в глаза. — Ну, скажи, что с тобой случилось? Куда ты собрался плыть? Все вы такие, молодые. Думаете, что на другом берегу новая жизнь будет. Нет. Там то же пиво, то же рагу, поверь, в такой же таверне. Даже не думай об этом. Не мечтай — не трать силы зря. Посмотри, в какую нелепую высь уводят людей грёзы. Зачем они нужны? Достигнуть неземной высоты, чтобы сорваться вниз? Забудь. Иди отдохни. Хин кивнул. Ему и правда не помешал бы отдых. Он вышел из таверны и направился в сторону скалистого берега. Несмотря на то, что старый утёс каждый раз напоминал ему о смерти отца, что сильно не нравилось юноше, он любил там бывать. Он не знал, почему именно. Наверное, потому что люди туда не приходили. А впрочем, причина была и не важна.
*** У маяка было спокойно. Волны тихо омывали пустынный берег, солнце клонилось к закату. Ассоль стояла на своём любимом месте и смотрела вдаль. Вдруг волна с шумом окатила берег. Девушка моргнула пару раз и взглянула вниз. У моря прохаживался Эгль, рисуя на песке узоры длинной гнилой палкой. Заметив девушку, он таинственно поманил её к себе. Ассоль улыбнулась и поспешила вниз. Дождавшись её, старик указал на свои узоры, потом на море, и начал рассказ: За море, далёкое мореОтправился юный моряк:В далёкое море уплыл он и вскореПропал в неизвестных краях.Туманом подёрнулись дали,И мхом?— опустелый причал.Семья и друзья его больше не ждали,Никто моряка не встречал… Эгль затих, а за него, словно сотнями голосов, продолжили волны, завораживая и унося Ассоль из реального мира.Лишь ветер да волны. Лишь ветер и волны.И дева, с которой был он помолвлен…И вот перед самым закатом,Когда даже ветер затих,Подходит к причалу корабль богатый,И сходит по трапу жених.?Спешил за тобою одноюЯ долгие годы сюда…Согласна ли ты обвенчаться со мною??И дева ответила: ?Да!? К Ассоль снова подплывал белый капитан, протягивал руку с маленьким корабликом… Она запела вместе с волнами:И рыбы-Луна, качаясь на волнах,В ту ночь освещала счастливых влюблённых…И вдруг всё исчезло в тумане.И молвил моряк молодой:?В подводный дворец возвращаться пора мнеПойдёшь ли ты вместе со мной?Там нет ни разлуки, ни боли.Там раны залижет вода.Там счастливы вечно мы будем с тобою…?И дева ответила… —?НЕ-Е-Е-ЕТ! Девушка вздрогнула. Грей пропал; волны замолкли и снова тихо плескались в вечерних сумерках, Эгль скрылся. Только тогда Ассоль заметила, что стоит по колено в ледяной воде. Она вышла на берег, оборачиваясь на крик. —?Пошёл вон! Ноги её не будет в этом кабаке! Взбешённый Лонгрен, обросший к тому же щетиной, выглядел ещё страшнее в полутьме. —?Я просто думал, девушка имеет такой голос… Девушке надо петь. И лишний центик в кармане не помешал бы благородному моряку… Сжавшийся от страха скрипач уже успел пожалеть, что вообще пришёл к Лонгрену. —?Убирайся! Петь у Меннерсов? Ассоль? Дочери Лонгрена?! Ты совсем рехнулся, старик! Мужчина хлопнул дверью прямо перед носом музыканта, и тому ничего не оставалось, кроме как взмахнуть руками и удалиться. Ассоль снова повернулась к морю и глубоко задумалась. —??…Там нет ни разлуки, ни боли. Там раны залижет вода. Там счастливы вечно мы будем с тобою…? И дева ответила… Сзади послышались шаги, заставившие Ассоль в очередной раз оглянуться. К морю с бутылкой виски в руке, уже пошатываясь, шёл Лонгрен. Интересно, сколько времени прошло. Присев у самой воды, он откупорил сосуд и приложил его к губам. Ассоль долго наблюдала за отцом, который смотрел на море потерянным взглядом, не забывая ежеминутно отпивать виски. Когда тот закончился, моряк вздохнул и, внезапно обратившись к бутылке, произнёс: —?На этом свете нет чудес, я это знаю точно. Зато, вот, представь, вышвырнет тебя на необитаемый остров, а у тебя бутылка с собой. И ты в неё… эту… записку!.. и её кто-нибудь выловит. Да, замечательный сосуд?— бутылка. Не просто, оказывается, матрос вино пьёт, не просто водку глушит, он посылает миру: SOS! И пусть с утра болит затылок, зато ты уверен, что тебя когда-нибудь спасут… Здесь дело, в общем-то, даже не в вине, не в водке. Просто во что-то порой необходимо верить… —?Папа… Лонгрен удивлённо посмотрел на чьи-то расплывчатые очертания, а потом, махнув рукой, недовольно пробурчал: —?А? Нет-нет, оставьте меня в покое. Я никого не хочу видеть!.. —?Папа, пойдём домой. Пойдём, хватит,?— Ассоль потянула отца за рукав тельняшки. —?Ах, это ты?.. Это ты, доченька моя? Маленькая ты моя! —?Лонгрен крепко обнял Ассоль и поцеловал в макушку, как будто девушке было не больше пяти лет. —?А я всем написал. И капитану Гранту, и капитану Немо, и этому… с этими… Всем! Всем написал! —?Папа, тебя всего трясёт. Посмотри, на кого ты похож. —?На кого? На сумасшедшего? —?неожиданно трезво спросил моряк. —?Я похож на сумасшедшего?.. Я похож на сумасшедшего! А ты? Разве не ты почти четыре года торчишь на этом чёртовом маяке и ждёшь своего несбыточного капитана? И зовут-то как его противно?— Грей! —?Папа! —?Четыре года! Нет. Нет, это не я, это ты. Это ты?— сумасшедшая. Сумасшедшая! В отчаянии он с силой забросил пустую бутылку в море и ушёл в другую сторону берега, оставив Ассоль одну. Девушка закрылась, как от оплеухи?— она не ждала этого ещё и от отца. —?Сумасшедшая? —?словно стараясь понять смысл слов Лонгрена, произнесла она. —?Хорошо. Я?— сумасшедшая. Ассоль повернулась и пошла в деревню. Скрипача она поймала почти у самого входа в трактир. —?Куда? —?удивился тот, когда девушка решительно взяла его за руку. —?Вы же хотели, чтобы я пела? Старик просиял. Бутылка из-под виски мирно покачивалась на волнах. Осторожно шагая по воде, Эгль нагнулся и взял её. —?О-о! Сосуд, я вижу, полон до краёв. Букет, увы, давным-давно знакомый… Он поднёс бутылку к уху, словно бы вслушиваясь в голос, идущий изнутри. Через несколько секунд Эгль уже сидел рядом с задумавшимся Лонгреном. —?Корабль на мели… Корма ушла в песок… Разъела душу ржавчина пробоин… А я сейчас из города иду. Кругом полно чудес, подумать только! Там к пристани причалил пароход. Огромный белый плавающий остров. Пятнадцать палуб, мачты в облака! Труба?— как кратер спящего вулкана, едва дымится. Трёхцветный флаг полощет над кормой, и медный поручень, как позумент, сверкает. А на борту написано: Кейп-Таун! —?Кейп-Таун… —?очнувшись, повторил Лонгрен. —?Кейп-Таун? А я там был… Я там был! —?Да ну? —?И на Мадагаскаре! —?Не может быть! —?И в Тимбукту! —?Не верю! —?Эгль развеселился, подначивая моряка. —?Зря смеёшься, старик. Был. И буду. Буду! —?Воодушевлённый, Лонгрен торжественно направился домой?— собираться в путь. —?Вот и всё,?— довольно произнёс сказочник, уходя в сторону зашедшего солнца:Для чего на свете рифы?—Кораблям морским угроза.Для чего на свете мифы… А в таверне ничего не изменилось. Вечный шум, гомон и смех, стук кружек и скрип стульев, редкие восклицания посетителей: —?Давай, наливай уже, Меннерс! Наливай! И Меннерс наливал, довольный тем, что может помочь матери, благодаря труду которой трактир ещё не опустел после смерти Меннерса-старшего. Порой кто-то резонно замечал: —?Смотри-ка, а этот малый весь в отца. Хорошо они бы тут вдвоём справлялись, да, видно, не судьба… Заскрипела дверь, и в таверну зашёл скрипач, продолжавший держать Ассоль за руку. Хин обернулся и замер на месте от неожиданности. ?А она что здесь делает?? — удивился он. Музыкант тем временем взвалил скрипку на плечо, забрался на бочку и заиграл свою самую обычную мелодию. Посетители одобрительно загудели. — Эй, Меннерс, а спой: ?всё вокруг вода да пена…?. — Спой, Меннерс! Хин отвел взгляд от девушки и, стараясь подражать отцу, затянул:Всё на свете этом бренно,Так скажу вам, господа.А вокруг вода да пена,Пена да вода, пена да вода,Пена да вода! Заметив одобрительный кивок скрипача, Ассоль глубоко вздохнула и повторила за юношей те же строки. Нежный голос разлился по таверне, привлекая всеобщее внимание. Посетители восхищённо взглянули на неё и тут же обрадовано засвистели и захлопали. Меннерс-младший, заворожённый пением девушки, казалось, врос в землю. Без раздумий, он поднял Ассоль на руки, собираясь поставить её на ближайший свободный стол. Неожиданные замечания остановили его. — Наглость какая! — рыжеволосая женщина вышла из-за стойки и направилась прямо к сыну. — Мало того, что эта дрянь посмела переступить порог моего дома, так она ещё и… — Помолчи, мать!
Она застыла от внезапного выкрика юноши. — А ты… а ты пой! Пой и не слушай никого! Хин посмотрел на Ассоль, которую так и не отпустил. В чёрных глазах девушки появились искорки. Через мгновение она действительно запела.Но покуда сердце бьётсяИ стучится птицей в душу:Пой! Пой! Пой, пока поётся,Пой и никого не слушай. Не сводя с Ассоль восхищённого взгляда, Меннерс-младший присоединился к ней, и вот уже вся таверна наблюдала необычную во всех пониманиях сцену. — Ассоль! На пороге появился Лонгрен. Чисто выбритый, в белой парадной форме, он посмотрел на дочь, а потом на Меннерса. Но не юноша в этот момент возник в его воображении. Меннерс-старший подменил сына, и уже не он, а его покойный отец, кривляясь, дразнил моряка алой косынкой. — Какая же у тебя красивая дочь, Лонгрен! Вне себя от бешенства, мужчина бросился на Хина, едва успевшего поставить Ассоль на землю. В воздухе мелькнул кулак моряка, послышались звуки ударов. Меннерс схватился за скулу, отступая назад. За хозяина вступились некоторые матросы, и в таверне началась драка. Опрокидывались столы и стулья, повсюду была кровь. — Полиция! Полиция! — кричали люди. Но Лонгрен уже ничего не слышал. Не слышал, как разбивалась посуда, как ругалась мать Меннерса, как в трактир заходили жандармы. Не помнил, как на него надели кандалы и повели куда-то, как рядом шла Ассоль, говоря что-то неразборчивое… Он очнулся, лишь когда лязгнула дверь тюремной камеры. Окончательно потерянный, моряк уронил голову на руки и долгое время не двигался.