Глава 3. (1/1)

Я мысленно вхожу в ваш кабинет:Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,Но чья для нас не умерла химера;И бьётся сердце, взятое в их плен… (Макс. Волошин.) Низкая комната. Мягкая мебель,Книги повсюду и теплая тишь –Вот сейчас выползет черепаха,Пролетит летучая мышь.(Ирина Одоевцева.) Глебыч изгнал меховые покрывала из своего кабинета после того, как у них с Женей всё было кончено. Без вины виноватые, они тихо пылились в каком - то глухом уголке дома, стараясь не попадаться на глаза, чтобы их не постигла ещё более суровая кара. Но, вот, возникла надобность, и покрывала отыскались мгновенно. То есть, всё это время, он подсознательно знал, где, если что…— Что с камином, Саша? – поинтересовался Женя, увидев, что поленья в очаге сменили разновеликие толстые свечи.— Стену надо ломать, переделывать, что - то с тягой, — Глебыч махнул рукой, обозначая, что ему лень затевать всю эту возню, и получил в ответ укоризненный взгляд.— А экран? Был такой красивый экран перед камином…— Нет огня, нет смысла в экране. — Спасибо за бельё. Женя присев, легко повёл рукой по тонкому льну.— Две вещи меня смущали при мысли о грядущих любовных утехах: твои амулеты и на что придётся возлечь.— Как тебе розы, угодил?Парных ваз не было, пришлось поставить цветы в огромные аптекарские бутылки темно - зелёного стекла. Если не присматриваться, не придираться, выглядело неплохо. В конце концов, вся обстановка в доме была дикой, по цене, безумной, по виду, смесью. И жил в этом доме шарлатан, прикидывающийся не то учёным, не то магом - алхимиком.— Розы прекрасны всегда. Ты купил их сам или заказал? Женя, сидя на разложенном диване, потянулся к цветам. Он был так естественно - грациозен, что Глебыч смутившись, взял зачем - то безымянный череп со стола. Повертев, ничего нового в нём не обнаружив, вернул на место, чувствуя себя в своём же собственном кабинете в куда большей степени неловко, чем гость.Он пытался повторить с другими: розы, меха, секс. Но было, как в старом советском анекдоте, когда вернувшаяся из заграничной командировки жена изображает для мужа стриптиз. И в самом деле, гадость, да и только. Лепестки лезли в рот, прилеплялись на самые неудобосказуемые места, в этих же местах, спустя много дней, самым загадочным образом и обнаруживались, потемневшие и сморщенные. — Куп… — Глебыч тряхнул головой, — заказал. — Бедные, вас списали, — Женя с сочувствием обратился к меховым покрывалам, небрежно брошенным на пол у дивана.А когда - то, он нежился на них, едва, едва купленных, обнажённый, похожий на ожившую античную статую, поигрывал розой и рассказывал о поэте Кузмине, читал его фривольные стихи. Поэте, любившим спать нагишом под меховым покрывалом и так, чтобы мех был непременно обращён ворсом внутрь. Как, подобное, можно было повторить с кем - то другим?Женя водил, взъерошивая мех, длинными стройными ногами, выписывая замысловатые кренделя, попутно расстёгивая на себе рубашку. — Почему ты стоишь как чужой? — обратился он к Глебычу.— Думаю, удастся ли тебя уговорить не ходить в душ. — Саша, мы сыграем в Наполеона и Жозефину, где твоя треуголка? Женя потянул к нему руки. — Не пойдёшь? — Приди! – выдохнул Женя.В этот раз, целуясь, у Невзорова ноги не подкашивались, голова не кружилась и кровь активно устремилась туда, куда нужно.— Ты хочешь так? – Глебыч оторвавшись от губ, глянул Жене в глаза. Тот, сидя на диване и целуя, одновременно возился с застёжкой брюк своего партнёра.Честно говоря, стоя между расставленных крепких ног, Невзоров совершенно не ощущал себя хозяином положения, как и хозяином чего бы то ни было.— А ты нет? — Делай, как знаешь, — он сдался легко и без боя. — Или тебя уложить? — поинтересовался молодой человек.— Делай, как знаешь, — повторил Глебыч.Внезапно, неизвестно почему, возникло опасение, что Женя рассмеётся, бросит его в нелепой, унизительной для мужчины позе, со спущенными штанами и торчащим, как кран, членом, или всё окажется сном. Да, всего лишь сном.— Женя… Он не знал из уважения ли к преклонным летам, удобства ли ради, Женя уложил его на диван, и, кончая, Глебыч улетал.— Я старый? – спросил он, приоткрыв глаза и увидев, что Женя смотрит, положив подбородок ему на грудь. — Стал больше похож на мудрую черепаху.— Ну, спасибо.— Черепахи вкусные. Женя засмеялся жестоким, молодым смехом. Убрав голову, он неожиданно пощёкотал бок, заставив Глебыча изогнуться. — Не могу избавиться от ощущения, что ты стал выше.— Я люблю бывать в солнечных странах, — прозвучал ответ и рубашка сама собой поползла с обласканных солнцем плеч. Женя поднялся, большой, красивый, принялся стягивать брюки, услаждая жадный взгляд. Не торопясь ложиться, потянулся за розой к импровизированной вазе.— ? Дитя, не тянися весною за розой.Розу и летом сорвешь.Ранней весною сбирают фиалки,Помни, что летом фиалок уж нет.?Пропел он и, забравшись на диван, уронил розу на поверженного любовника со всей высоты своего роста. — Ты хочешь, чтобы я умер? — слабым голосом произнёс тот. Женя стоял над ним, неторопливо лаская себя.— Нет, совсем нет, я пробуждаю тебя к жизни. Глебыч, поглаживая одной рукой лодыжку, розой похлопывал по другой ноге, пока Женя, не снизошёл до него, как снисходили боги с Олимпа до смертнорождённых. Снизошёл, отобрал цветок, и пока Невзоров старательно и с наслаждением отсасывал, молодой человек полузакрыв глаза и томно улыбаясь, вдыхал аромат розы. *** Глебыч не спешил начинать разговор, зная, что на вопросы, которые ему так хочется задать, Женя не ответит, а нарушать волшебную тишину пустой болтовнёй не хотелось. Если бы он мог лежать так бесконечно долго, перебирать волосы и слушать довольное мурлыканье. Но Женя вдруг шевельнулся, голова его, лежащая на груди вновь обретённого любовника, начала подниматься.— А, это Феропонт, — успокоил Глебыч, проследив взгляд, брошенный в сторону письменного стола.Паук привычно завис на середине пути, раздумывая или подглядывая. — Хотел дать ему более благородное имя, но морда типичного Ферапонта. — Сашенька…Женя погладил его по щеке.— А?— Бедный Сашенька. Друзья у тебя... один другого лучше. — Он мне жить не мешает, а я ему. Я сижу, читаю, паук спустится, посмотрит, и обратно убирается. — Саша, это любовь. Но это наш, отечественный паук, не покупная арахна? Как ты его ещё не пустил на опыты? Ферапонт, он мой! Женя, перебираясь через Глебыча, на середине пути сделал перерыв, и было славно ощущать себя окутанным им со всех сторон. Розу молодой человек вернул вновь в вазу.— Я зажгу свечи? — Да. Глебыч подавил желание рассказать, что и свечи, и любимое Женей вино, куплены не сегодня, не вчера, давным-давно, куплены без всякой надежды, и вместе с тем именно с ней. Прячущейся за спиной, тайно направляющей руку.Женя сначала погрузил кабинет в темноту и только потом принялся зажигать ряд красных свечей стоящих на каминной полке, от длинной спички, внося красоту, как он умел и любил, в любое простое действие. — Не докучай мне в ванной, — бросил он, — чтобы, когда я вернулся, к моему приходу было всё готово, жареные мышки, морковный соус, всё, всё, всё.— Включая меня? — Как получится, к старым друзьям надо быть снисходительным.— Ключевое слово "старым"? — Может быть, я имел в виду себя? Женя ушёл, оставив его раздумывать над прозвучавшими словами. Ушёл в шлепанцах и нагишом. Глебыч чуть было не подорвался следом, но его же попросили — не докучать. А всё, что необходимо человеку после душа, можно оставить у двери. Так, Женя завуалировано попросил у него прощения? Решил извиниться за периодические выпады, порой, довольно - таки грубые, за жестокие слова, недостойные культурного, тонко чувствующего человека. Хм… Да разве, Невзоров не платил тем же? Другое дело, что не на камеру. Стало быть, они квиты. Глебыч никогда не впивался ногтями в ладони, так что следы оставались надолго, никогда горлышко флакона с успокоительным не стучало о край стакана, он никогда не смотрел ночи напролёт, раз за разом, раз за разом, один и тот же ролик с новыми оскорблениями, никогда не ходил смотреть на Женю тайком, никогда не молил его о встрече, в туалете. Никогда. Не за что извиняться.— Щенок, — произнёс Глебыч, но как предлагал Женя, вальяжно, по - табаковски, не получилось. Ему привиделся другой дом, в другой стране, не дом, вилла и его молодой супруг, его молодой прекрасный супруг, склонившийся над вазой с цветами. С террасы открывается прекрасный вид на море, завтрак подан, а он, Глебыч, прячется за колонной, завидуя собственному счастью. И так каждый день, каждый божий день. Потому что дни тогда действительно будут божьими. То есть, могли быть.Могли.