III (1/1)

Чтение отчёта тянется до безумия долго и раздражающе; как назло, именно сегодня Нобунага задаёт вопрос за вопросом, один глупее другого, так что в конце концов хочется плюнуть на всё и огрызнуться. Вероятно ощутив настроение подчинённого, Хидейоши вступается за него.— Господин Нобунага, давайте оставим его в покое, пожалуйста, — многозначительно просит он. — Видите же, он совершенно уставший. На нём лица нет!— На этом бледном чуде всегда лица нет, — снисходительно роняет Нобунага. — А вот наследник Исида в его напарниках бывает не так уж и часто.— Однако прежде ни он, ни наш внештатный помощник не давали вам поводов в них усомниться, — продолжает Хидейоши, незаметно подмигивая Канбею — последний еле удерживается от того, чтобы прикрыть лицо ладонью. — Умоляю, будьте милосердны к невыспавшемуся господину Куроде!— Хм… Ладно, можете идти, — загадочно хмыкнув, соглашается Нобунага. — Только плату ?внештатному помощнику? передать не забудьте. — Подумав немного, он с нажимом заканчивает: — И напомните ему, пожалуйста, что мы крайне рады будем видеть его в штате.— Обязательно, — склонившись, говорит Канбей.?Вот только он вряд ли будет рад видеть начальником штата вас?.— Что-то Ханбей совсем плох, — с искренней тревогой говорит Хидейоши, когда они с Канбеем идут по ярко освещённому магией коридору к их общему кабинету. — Умотали мы его совсем. Почти не поднимается. Ты бы его навестил.— Всё с ним будет хорошо, — невозмутимо отзывается Канбей. — Моё присутствие вряд ли повлияет на состояние откровенного симулянта…— А ты всё-таки его навести, — крайне серьёзным голосом перебивает его Хидейоши. — Хотя бы потому, что тебе бесплатно, а ему приятно. Но сначала… сгоняй-ка к нашему творцу-художнику, — настороженно оглядевшись, он вкладывает в ладонь подчинённого конверт. — У меня тут важные дела образовались, а личного секретаря я себе так и не завёл…— Важные дела — это очередное свидание? — Канбей вскидывает бровь, отказываясь смыкать пальцы раньше времени.Хидейоши тут же вспыхивает.— Если я сказал ?важные?, значит важные, — бурчит он, забавно злясь. — Ну спаси друга, неужто тебе жалко? К тому же ты самый надёжный здесь, тебе уж точно можно передать код на оплату и не бояться.— С тем, что я самый надёжный здесь, я более чем согласен, однако льстить мне ни к чему, со мной это не работает, — качает головой Канбей. Хидейоши складывает ладони в умоляющем жесте.— Ну Канбеюшка, ну помоги, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…Канбей честно пытается терпеть повтор одного и того же слова, стойко сохраняя невозмутимость уровня камушка, но когда на них начинают коситься проходящие мимо сотрудники, всё-таки не выдерживает.— Ладно-ладно, хорошо, передам я его, только успокойтесь, — цедит он сквозь зубы и принимает конверт. Видя, что Хидейоши просиял, аки солнышко, Курода сурово добавляет: — А вот Ханбей пусть перестанет придуриваться. От магического переизбытка в его возрасте ещё никто не умирал.Весь путь до дома художника Канбей проводит в крайнем волнении. Хидейоши, напористый такой, даже не позволил подчинённому толком осознать суть своей просьбы, однако теперь можно вдоволь потрястись по этому поводу. А ведь хотелось верить, что после миссии их с Масацугу ждёт очередная длительная разлука, которая позволит свыкнуться с мыслями о неизбежном…Масацугу встречает Канбея уже на пороге; крепко сжав его ладонь в своей, тянет в сторону мастерской.— Смотрите, смотрите! — вид у него крайне возбуждённый. Он растрёпан и с головы до ног покрыт пятнами серой краски, однако это, кажется, ни капли его не смущает. — Я нашёл её! Нашёл ?искренность?!Сегодня помещение, в котором Масацугу обычно творит, выглядит совершенно иначе: в нём царит полумрак, а листов бумаги, что ещё позавчера покрывали пол, нет — только всё те же пятна краски то там, то здесь. Канбей не удивится, если окажется, что от кучи ненужных набросков Масацугу просто взял и избавился — окончательно — с помощью магии, едва только понял, что ему нужно на самом деле. Куроде любая линия в исполнении этого художника видится шедевром, а потому сложно не расстроиться от подобной мысли.Вспомнив, зачем он здесь на самом деле, мужчина тянется к карману пиджака.— Вообще-то я принёс вам код, по которому вы должны получить плату… — он осекается, когда усилиями Масацугу наконец замечает в глубине комнаты исписанный холст. Исписанный серыми красками с редкими вкраплениями чёрного — совершенно беспорядочно. Это не узор, и не тень — это просто набор пятен. Канбей долго изучает картину, честно пытаясь уловить её смысл, в то время как Масацугу, зайдя за мольберт, жадно всматривается в его лицо — сбивая с толку лишь сильнее.В конце концов Курода беспомощно вздыхает и сдаётся:— Вы нарисовали кристалл?— Да нет же, — нахмурившись, ворчит Масацугу. Приблизившись к Канбею, он берёт его за плечо и указывает ладонью в сторону холста. — Это… и-и-искренность, — загадочно тянет он. — Неужели вы ничего не поняли?К сожалению, так и есть. Канбей ровным счётом ничего не понял.— Лучше бы вы и правда собачку нарисовали, — сухо произносит он. — Её хотя бы проще объяснить.Масацугу издаёт разочарованный стон.— Собачка — это слишком просто! — он шутливо дёргает Куроду за рукав. — К тому же собачек я не очень люблю… И вы слишком недогадливый, — он отходит к холсту и пожимает плечами. — Ладно, давайте я прямо скажу, чем именно вдохновился. Только обещайте не смеяться.Канбею почему-то не по себе от той беспомощности, что сияет в глубине янтарного взгляда напротив. Судорожно сглотнув, мужчина рискует кивнуть. Масацугу тяжело вздыхает и, вновь пожав плечами, отворачивается.— Меня вдохновил ваш взгляд, — почти шепчет он. — Тот самый, который я увидел, когда проснулся в ваших объятиях. Было в нём что-то… — его голос садится, и он кашляет, прежде чем закончить: — искреннее.Вот только Канбея не тянет больше ворчать: ни по поводу предсказуемости концовки предложения, ни по поводу того, что сам он никогда не видел свои глаза настолько светло-серыми — лишь чёрными, будто сама ночь. Сердце его начинает биться как бешеное, а рука едва не тянется к шее, желая ослабить вдруг показавшийся удавкой галстук. Некоторое время длится напряжённое молчание, в течение которого Масацугу будто стыдится, а Канбей — едва не сгорает от подавляемого смущения. Понял ли он? Осознал ли, какая именно ?искренность? скрывается в его глазах?.. Однако уже вскоре художник, резко забыв о своей растерянности, одаривает почти напарника странным взглядом — будто наскоро оценивает стоимость стоящей перед ним скульптуры.— Что-то не так? — Канбей даже слегка хмурится в ответ на задумчивое мычание творца.Масацугу склоняет голову набок и говорит:— Да вот думаю, как наградить вас. За то, что стали источником вдохновения.Приподняв брови, Канбей недоверчиво спрашивает:— Разве за это полагается награда?Масацугу вдруг смеётся — благо тому есть крайне веский повод:— А почему бы и нет? Будь вы девушкой, было бы проще, конечно. Я бы просто поцеловал вас на радостях, да и всё. А так, видимо, придётся угощать кофе, — он пожимает плечами.Канбею почему-то становится весело — вслед за ним. Едва заметно улыбнувшись, он заявляет:— Ну и зря. Я предпочёл бы поцелуй.Воцаряется молчание. Весь лёгкий настрой стремглав вылетает из комнаты, уступая место резкому напряжению. Масацугу смотрит на Куроду всё изумлённее с каждой секундой, а затем тихо, будто даже с каким-то трепетом, спрашивает:— Вы же сейчас… не серьёзно?Канбей, вмиг включив привычный режим невозмутимости, роняет:— Естественно, я шучу. — Он вынимает доверенный ему конверт из кармана пиджака. — Здесь код на оплату. Благодарю за сотрудничество, господин Исида, вы в очередной раз меня спасли. И не только меня, но и доброе имя нашей организации. И помните, в нашем штате всегда найдётся место для сотрудника с таким потенциалом.Масацугу, нахмурившись, резко вырывает конверт из пальцев Канбея.— Обойдётся ваш штат. У вас там начальник с придурью.— Он ?причудливый?, а не ?с придурью?, — сдержанно произносит Курода, на самом деле солидарный с собеседником. — И иногда намекает, что не прочь был бы с вами подружиться.— Пусть сам с собой дружит, — Масацугу упрямо скрещивает руки на груди. — А я дружу с искусством.На этом их разговор заканчивается, и Канбей направляется к выходу. Однако Масацугу в последний момент выскакивает в коридор:— Стойте! Я же так и не придумал, чем вас отблагодарить!— Не нужно благодарностей, — слегка хмурится Канбей. — Вы точно так же могли вдохновиться цветочком у дороги — его вам тоже пришлось бы ?кофе угощать??— Вообще-то, вы ни капли не похожи на цветочек, — фыркает Масацугу, когда Канбей уже отворачивается к двери, желая покинуть это место как можно скорее. — И, знаете, я ещё не дописал картину до конца, на самом деле… Взгляните на меня, пожалуйста.Курода устало вздыхает.— Поверьте, — начинает он, оборачиваясь, — сейчас вы вряд ли увидите в моих глазах то, что…Канбей не договаривает: едва он оказывается к Масацугу лицом, как тот берёт его за отвороты пиджака и, склонив, уверенно прижимается к его губам своими.В груди замирает. Канбей пытается дёрнуться назад, однако тело отказывается слушаться. Губы у Масацугу горячие, и от них становится жарко настолько, что Курода, не выдержав, закрывает глаза. Только бы не сглупить, только бы не совершить что-то неловкое… Мужчина сам не замечает, как целует своего временного напарника в ответ; как, слегка подавшись вперёд, обвивает руками его пояс. Мгновение — и они уже у стены; Масацугу окончательно оказывается в плену чужих объятий — и протестует лишь тихим мычанием, когда его губ касаются языком. Но протестует только для вида — иначе почему затем столь легко распахивает уста, почему даже не пытается задержать ладони, забравшиеся под рубашку…Почему внезапно обнимает в ответ и запускает пальцы в волосы, будто говоря: не нужно останавливаться?..Канбей хмелеет от происходящего. Не хочется думать о том, что это всего лишь ?поцелуй в благодарность?; в голове будто вспыхивает от каждого нового прикосновения, от каждого преодолённого миллиметра навстречу друг другу. Хочется прямо сейчас — расстегнуть рубашку, коснуться горячей светлой кожи, подхватить и прижать к стене собой…Но здравый смысл, проснувшись в самый неподходящий момент, вынуждает Канбея остановиться.?Перестань… что ты творишь, кретин?!?Они отстраняются друг от друга. Однако не сразу и не целиком. Сначала просто стоят с закрытыми глазами, не размыкая объятий и пытаясь восстановить дыхание. Затем наконец осмеливаются поднять веки и встретиться взглядами.Масацугу нарушает молчание первым.— С ума сойти. Не думал, что вы такой. Вашей будущей жене явно повезло, если продолжение обещается настолько же… горячим, — внизу всё резко стягивает от настолько непристойного шёпота. Взгляд у Масацугу сияет, и одному чёрту известно, что именно он сейчас испытывает.— Вы намеренно проверяете меня на прочность, да? — Канбей пытается звучать холодно, однако сбитое дыхание всё портит. Он лихорадочно обводит взглядом черты лица напротив, отчаянно запоминая, каково оно — когда так близко; тот же самый здравый смысл, что недавно столь подло прервал их единение, теперь напоминает: торопись, ведь уже скоро и это закончится…Они резко отворачиваются друг от друга, едва только отдалившись на достаточное для того расстояние.— А ведь по вашему внешнему виду и не скажешь… — глухо продолжает свою мысль Масацугу.Канбей судорожно сглатывает и, желая отвлечься, пытается застегнуть пиджак. Пытается неудачно: слишком сильно трясутся руки.— По вашему тоже не сказать. О том, что вы вот так запросто. Можете мужчину. Поцеловать, — мысли облекаются в слова кусками, голос вот-вот сорвётся. Тихая усмешка за спиной заставляет бросить робкий взгляд через плечо. — Господин Исида?..— Вы странный. Ведёте себя так, будто воспринимаете произошедшее всерьёз… Это ведь просто эксперимент. Который позволил мне увидеть то, что нужно, — расправив плечи, выдыхает Масацугу — и, обернувшись к собеседнику, одаривает его лучезарной улыбкой. — Спасибо вам огромное, господин Курода. Теперь я уверен, что смогу завершить картину. Увидимся.— Увидимся, господин Исида.?Надеюсь, увидимся нескоро?.Канбей едва ли не убегает прочь от его дома, сердце едва ли не выпархивает из груди. Солнце то выглядывает из-за облаков, золоча пыльную дорогу, то вновь прячется: оно не в силах решить, что именно чувствует сегодня. Так и Канбей: он будто счастлив и разбит одновременно, воодушевлён и разочарован сразу. Поцелуй… Неужели он и правда его поцеловал… Осторожное прикосновение к губам позволяет вспомнить ощущения — от которых шаги замедляются, а дыхание немедленно перехватывает. Но мужчина, почти сразу опомнившись, качает головой. Да, несомненно, они поцеловались. И поцелуй этот был отнюдь не из разряда ?первого, а потому робкого?. Это был настоящий, зрелый поцелуй — тот, на который способны лишь те, кто искренне этого желает… или слишком хорошо притворяется. Ведь для Масацугу это была лишь игра. Эксперимент, проверка, новый опыт.Всего лишь. Источник. Вдохновения.Чем же произошедшее станет для Канбея? Источником глупой надежды. Надежды слишком светлой, чтобы ей не поддаться, и слишком призрачной, чтобы твёрдо верить в её оправдание. Нет, ни в коем случае нельзя тешить себя этой надеждой. Им никогда не быть вместе. Не в этом мире, полном предрассудков. Не с той ответственностью, что возложили на них семьи.?Не в этой жизни?.Но… неужто это повод окончательно сдаться? Ведь сердцу-то плевать на разум; сердце-то пропускает удар за ударом, невзирая на крики здравого смысла о том, что логично и верно…Канбей окончательно замирает посреди дороги, в очередной раз залитой неуверенным солнечным светом. Крепко смыкает веки. На ум тут же приходят мысли о том, как же сильно он хочет разрушить ту стену, что разделяет его с Масацугу. С Исидой Масацугу, в которого он влюбился совершенно без причины, невзирая на все его фокусы, резкие перепады в настроении и дворянское происхождение — которое обычно по умолчанию подразумевает наличие заранее выбранной родителями невесты. С Исидой Масацугу, от одного вида которого Канбея бросает в жар. Холодного Куроду Канбея, которого даже умиляющий взгляд постоянного напарника не всегда-то разжалобить в силах!Как же хочется преодолеть этот барьер и просто прямо сказать о своих чувствах, о том, что он, чёрт подери, мечтал об этом поцелуе и даже видел его во снах…Проклятье, и как его вообще угораздило…Открыв глаза, Канбей понимает: он жалеет, что остановился. Масацугу ведь ненавидит повторяться. Ему всегда нужно испытывать, находить, узнавать что-то новое — иначе он просто-напросто потеряет к этому интерес. Он не рисует одинаковых картин, не посещает одних и тех же мест. Неохотно общается с уже знакомыми ему людьми. А теперь Масацугу знает, что это такое — подпустить мужчину ближе ?дружеского?. А значит, он никогда не предоставит Канбею второго шанса.И теперь самый логичный и верный выход — это попытаться окончательно забыть об этом человеке.