Тык-тыква №2 (2/2)

— Да, в этой квартире обитаем лишь мы с Морганой, несчитая пяти трупов в ванной. Впрочем, тишины и спокойствия даже здесь редко обнаружишь, ведь это как-никак дом с множеством других жителей. это конечно хорошо, правда, дол поры до времени…

Всю фразу Джон выдал крайне естественным тоном, и только после понял, что некоторые элементы своей реплики стоило как-то выделить, дав понять, что это лишь абсурдный бред. — Ну, конечно, не всё в моих словах было правдиво. Вы должны понять меня: не эстетично хранить трупы, да ещё и в ванной. Я ведь так всю атмосферу приличия развею. Более обычного Джона ошарашила странная фраза Гилберта, повествующая о его нежелании возвращаться в отчий дом. — Ну что вы, наверняка родители уже крайне обеспокоены вашим отсутствием! А я, дурак, об этом и забыл вовсе. Вам следует им обязательно позвонить: мой домашний или мобильный в вашем распоряжении. Я понимаю, в вашем возрасте действительно может и не хотеться домой: проблемы во взаимопонимании, нехватка внимания и прочие ещё никого не обходили стороной (разве что буддистский монахов, правда они — совсем другая история). Но это ведь не повод забывать о собственном доме, поверьте.

?Впрочем, если уж ты сам не очень-то это понял до сих пор, — вклинилась в его сознание гадкая мыслишка, — то чего ты хочешь от остальных?! Сам-то скорее яду выпьешь, нежели сходишь в гости к бабуле.? Правда, Гроссман молниеносным подсознательным ударом отправил мыслишку в нокаут. Он мотнул головой, с целью выбить оттуда хотя бы на время навязчивый образ: бабуля, в её повседневном фартуке с изображением обнажённого женского тела, ругающаяся на жуткой жаргонном языке... ?Кошмар! Изыдите, бабуля!? — Итак, приношу в который раз извинения за сегодняшний инцидент, а также отнятое мною время. Странное дело, хоть подросток уминал уже неизвестно какое по счёту печенье, собака до сих пор не появилась, и это просто разрушало все стереотипы, которые так долго строил для себя Гилберт. В ход пошло очередное печенье, но животного всё не было, словно оно и не было вовсе заинтересовано в сладком, так что парень просто попытался сосредоточиться на речи Джона.

— Ладно-ладно, я обещаю подумать над твоим предложением... — миролюбиво ответил подросток, ставя тем самым окончательную точку в прошлых перебранках, а после и сам решил представиться: — Номер Шесть, — но, спохватившись, поправился: — То есть, Гилберт... Гилберт Смит. А ты учитель? Трупы в ванной сначала были не замечены вовсе, столь обыденным тоном это было сказано, но, благо, что Джонатан сразу объяснил, что всё это шутка, прежде чем парень успел предпринять какие-то решительные действия.

— Было бы куда звонить... — с горестью хмыкнул Смит. — Телефон давно отрезали за неуплату, мобильные телефоны можно увидеть только на картинке, а позвонить в таком случае можно только бабуле, но она, наверное, телефон пропила, давно причём... К тому же вряд ли они волнуются... — Гил пожал плечами. — Я не уверен, что они меня вообще идентифицируют... Но Джон, судя по всему, деликатно настаивал на том, что пора уже прощаться, и этот простой факт заставил все внутренности буквально сжаться от внезапно нахлынувшего страха.

?Так… быстро? Нет, нет, нет!? Тут, на кухне, время вроде замерло, даруя измученному подростку хоть несколько минут перерыва от всех жизненных неприятностей и горестей его беспросветной повседневной рутины, но перерыв этот, словно в насмешку, оказался настолько коротким, что только лишь ухудшил общее состояние дел, и теперь мысль, чтобы вот так просто возвращаться в вонючую квартиру с кучей детей вызывала едва ли не панический ужас. Это было что-то сходное с тем, если бы голодающему дали один день наесться, а после вновь лишили даже намёка на сытое будущее.

— А ты точно не хочешь увеличить свою коллекцию трупов, да? — бесцветным голосом осведомился Гилберт, правда, собеседником вновь выступала чашка. — Дома меня ждёт то ли шестнадцать, то ли семнадцать детей, кот и собака, и всё вот это заперто в однокомнатной квартире, потому что родители, видите ли, гордые, дабы принять от государства хоть какую-нибудь помощь... А ещё эта вечно пьяная бабуля-панк за стенкой... И Номер Шесть я от того, что всех моих братьев зовут Гилбертами Смитами, в честь папы, а девочек — Синди Дарлингами, в честь мамы. Денег — ни копейки — даже в школу приходится пешком ходить с другого конца города, а одежда — Номера Три, потому что Четыре и Пять — девочки. Еды нет, спать негде, в общем… — он вообще не знал, зачем рассказывает всё это, и, чтобы не разреветься прямо перед новым знакомым, Гил уткнулся лицом в скрещённые на столе руки — не особо хорошая маскировка, но всё равно лучше, чем никакая. — В школе — дерьмо, дома — дерьмо. Всё вокруг одна большая куча собачьих фекалий, — он нервно хихикнул, но всё же смог подавить назревающую истерику: все чёртовы эмоции, так долго сдерживаемые внутри и выплёскивающиеся по чуть-чуть, грозились вот-вот обрушится всей своей угрожающей массой. В перерыве между их беседой на кухню обыкновенно медленным грациозным шагом, решившая разместиться на равноудалённом расстоянии от людей. Конечно, нечто подобное собаку интересовало мало (в конце концов, она явно считала попрошайничество ниже своего достоинства), чего не скажешь о желании находиться в чьем-то обществе. Впрочем, слишком уж отвлекаться на собаку Джон не стал, чтобы не выходить из рамок приличия (где это видано: посреди разговора начать заниматься чем-то посторонним), поэтому Гроссман лишь рассеянно погладил питомицу. Как раз в это время подросток, не прекращая полюбившегося ему занятия в виде поедания печенья, решил представиться. — Номер шесть? — удивлённо повторил Джон, даже не успев вовремя подавить в себе этот вопрос. ?Впрочем, быть может, это лишь некая кличка… Я слышал, подобные вещи очень популярны у молодёжи, что порой вводит меня в серьёзный ступор?. — Что ж, рад знакомству, мистер Смит. Что касается меня, то вполне можно сказать, что я в некотором роде являюсь учителем. Я преподаю в вузе право. Кстати говоря, странная шутка о трупах, собственноручным (если так можно выразиться) высказыванием которой Джон до сих пор поражался, не вызвала, к счастью, никакой реакции у Гилберта.

?Понятия не имею, что меня побудило сказать этот ужас!? — продолжал возмущаться про себя Гроссман.

Собственно, тест на наличие дома у Гилберта хоть какого-то из средств быстрой связи показал отрицательные результаты, что распространилось даже на соседей парнишки. Даже какая-то бабуля (упоминание о которой заставило Джона нервно сглотнуть) — и та как-то умудрилась пропить это чадо научно-технического прогресса.

— Боюсь, слово ?идентификация?, — не смог промолчать Джон, что, в принципе, не было удивительным, — в данном случае не вполне уместно было употреблено. Да и вообще, я считаю, что высказанное Вами предположение полностью ложно:родители же не могут забыть о собственных детях. Другое дело, если вы просто в ссоре с ними, от чего и обозлены, и именно поэтому не хотите идти домой?

Впрочем, совсем уж скоро до Гроссмана дошло понимание всего положения парнишки. Естественно, любой нормальный человек решил бы про себя, что Гил просто выдумывает какие-то сказки, но… мы ведь о Джоне говорим, верно? К слову, Гроссман лишь ошарашено смотрел на подростка (даже забыв как-то подавить свои эмоции), ведь подобное заявление явно ставило его в тупик.

?Столько детей? Всегда мне представлялось странным, что когда-то давно люди жили подобными громадными семьями. Конечно, лично я ничего не имею против детей, правда такое их число… оно ведь предполагает многократно большую ответственность, а не… а не то, о чём я слышу от этого юноши!? В общем говоря, откровения Гилберта едва ли не довели Джонатана до состояния явной раздражённости, что уже практически являлось чем-то предельно невероятным. Стоит сказать, что даже Моргана подверглась магии эмпатии, а потому, почувствовав грусть мальчика, встала с места и, подойдя к Гилберту, уселась возле него, морально поддерживая и сочувственно глядя в глаза. — Но… зачем… они… называют детей одинаково? — вслух поинтересовался абсолютно удивлённый Джон, а затем, спохватившись, принялся извиняться. — Простите, прошу Вас. Тем более, что вы уж и ответили на мой вопрос. К тому же, мне не следовало былезть не в своё дело. Ещё раз приношу свои извинения за мою бестактность, мистер Смит. ?И всё-таки, как бы плохо ни было с моей стороны судить о чужой семье, я считаю, что нести ответственность за своих детей обязаны все родители. Ведь, в конце концов, кому эти люди делают лучше подобным образом? Не могут же они считать, что только лишь давая жизнь всем этим детям, они полностью снимают с себя всяческие обязанности. А как же внимание, любовь, воспитание, образование, культурно-этическое просвещение и многое другое, что способствует становлению ребёнка как личности, его превращению в полноценного члена общества? Кто-то придумал выражение о том, что дети — цветы жизни, но не значит же это, что, насеяв целую полянку, можно умывать руки и не заботиться о поливе собственного творения. Нет, это всё выше моего понимания, определённо?. — Хм… Конечно, меня всё ещё беспокоит тот факт, что мы не можем дозвониться к вашим родителям… Но я всё-таки попробую взять на себя ответственность и предложить вам остаться до завтрашнего дня у меня. Тогда уже я постараюсь и объясниться с вашими родителями. Вот только меня ещё беспокоит вопрос, когда и как Вы сможете сделать уроки? Конечно, завтра у нас суббота, но это значит, что Вам, в отличие от меня, следует идти на занятия. ?Кстати сказать, меня несколько удивляет некое перерождение в сознании мистера Смита: всю дорогу он именовал меня идиотом, выражая высшую степень собственного негодования, а теперь он желает остаться у совершенно незнакомого ему человека. Впрочем, это всё можно объяснить шоковым состоянием и тяжёлым положением в семье… Да и вообще, Джонатан, как Вы можете так долго и упорно сплетничать сами с собой о других людях?! Откуда эта дерзость, вообще?? Мысленные дебаты Гроссман решил всё же оставить на потом. Стоит, кстати, пояснить, что магия эмпатии не смогла полностью воздействовать на Джона, а потому он не разобрал дрожи в голосе паренька, прячущегося в зарослях своих рук (автор просто любит странные метафоры). — Что касается ваших семейных проблем, — задумчиво начал Джон, сделав ещё один глоток чая, — мне несколько трудно судить об этом, ведь сам я никогда не был в подобной ситуации, а её окраска с юридической точки зрения, боюсь, вам ничем не поможет. Естественно, полагаться на нечто вроде ?кому-то ещё хуже? здесь тоже неуместно, но, если вы сможете взять себя в руки, то непременно найдёте выход из сложившегося положения. Насколько я понимаю, семейный разговор за большим столом тут делу не поможет, но...Можно ведь самостоятельно взяться за ум, выйти в люди. Не спорю, это не так-то просто, но результаты в любом случае будут стоить произведённых усилий.

?За то теперь я понимаю, отчего мистер Смит так раздражителен?, — сочувствующе подумал Джон. Конечно же, в начале Джон просто предположил, что Гилберт всего лишь поссорился со своими родителями — ничего криминального, и парень действительно хотел бы, чтобы так оно и было: даже состояние вражды всё же лучше, нежели такие недоотношения, когда он сомневался, что родители даже заметят его пропажу, а если и заметят, то явно не будут долго горевать: в конце концов, освободиться место для ещё одного, а то и двух детей. В порыве своего не самого приятного откровения, парень едва ли не заметил пришедшую собаку: то, что она не лезла на голову и не заливала его слюнями и делало эту особу практически незаметной, и Гил потрепал собаку за ухом. Судя по её морде, такая ласка была последним, чего жаждала Моргана, но на данный момент парень не очень-то стремился разбираться в собачьих желаниях. — Мои родители просто полные болваны, — вновь хихикнул Смит. — Ограниченные люди, как минимум на фантазию уж точно. Да и какой смысл вообще рожать столько детей, чтобы потом не помнить о них? Ну, или просто у этих идиотов банально нет денег на презервативы, или же они считают, что людей на планете и без того мало, что нужно делать больше, больше, и победить ростом населения Индию! Но продолжать жаловаться уже не было смысла: Джон любезно предложил ему остаться. Гилберт от удивления даже поднял голову, внимательно посмотрев на мужчину, прежде чем спохватиться и приняться смущённо вытирать лицо рукавом.

— Ты… серьёзно? — изначально ничего такого парень и не планировал: ему просто необходимо было выговориться по поводу того, что происходит в его жизни, но такой внезапный бонус не мог не порадовать, а также вызвать очередной укол стыда. — Мне… мне на завтра ничего не задавали, — весьма искреннее отозвался парень, причём в этот раз он действительно говорил правду: по математике, единственному предмету, по которому могла быть домашка, была контрольная, и по ней задания на дом не было. Естественно, дальше последовали весьма очевидные и закономерные рассказы о пользе образования, но Гилберт уже даже и не пытался спорить: бесполезно объяснять учителю, который живёт один в огромной квартире, каково это делать уроки, когда у тебя над душой Номер Три ищет свой любимый таз.

Как ни странно, но затишье после бури было не таким уж длительным: теперь ребёнок вновь начинал впадать в ярость. Вот только сейчас камнем преткновения стал уже не Джон, а родители Гилберта. В принципе, глубоко в душе даже Гроссман со всей его правильностью был в некоторой степени согласен со словами паренька, правда грубостьего высказываний никак не могла претендовать на одобрение Джонатана. — Я понимаю вашу обиду, — привычным полностью спокойным голосом начал он, а после добавил с некоторым оттенком возмущения, — но то, как вы отзываетесь о родителях, никуда не годится!

Само собой разумеется, что и в самых отдалённых уголках подсознания Гроссмана не могла проскочить хоть немного похожая мысль касательно собственных родственников, причиной чему была отнюдь не страх перед ними, или же средневековое преклонение: просто банальное воспитание, навязанное с раннего детства. Ко всему прочему, было бы вообще глупо как-то сравнивать их семьи: для начала, в семье Гроссманов было два ребёнка, а не семнадцать, да и к тому их финансовая обеспеченность оказалась куда прочнее. Впрочем, не всё было так чудно и у них. Так, если все эти нормы поведения остались с Джоном на веки вечные, то этого никак нельзя сказать о его старшей сестре, современное место нахождения которой оставалось для всех неизвестным. ?Конечно, я не оспариваю право каждого на собственный выбор жизненного пути. Вот только Роззи… Она слишком грубо оборвала все связи с нами. Новая жизнь с чистого листа — это, быть может, пафосно и красиво в фильмах да бульварных романах,но совсем уж нелепо и по-детстки в реальности. Есть множество путей для внутренних и внешних изменений, и далеко не все они связаны с банальным побегом из дому. Впрочем, это всё так в духе Роззи?. Мысли о сестре по обыкновению принялись за угнетение Джона, почему он и решил переключиться на другую тему, тем более что молчание в комнате затянулось. Теперь тон его голоса вновь приобрёл уровень полного спокойствия. — В некотором роде вы правы насчёт их безответственности, пусть и обсуждать людей вне их присутствиянедопустимо. Традиции традициями, но одинаковые имена всё-таки кажутся мне несколько странным явлением. Что же касается населения Индии, то, боюсь, Ваша ирония здесь не уместна: демографическое положение этого государства. Пусть и обусловленное религиозными соображениями, является далеко уж не поводом для насмешек ввиду тяжёлых последствий от этого явления.

Решив, что его долг ?мудрого взрослого? с доблестью выполнен, Джонатан молча стал рассматривать чашу в своих руках, словно увидел её впервые. В принципе, не прозвучи вопрос Смита — неизвестно сколько бы времени Джон пребывал в трансе, но не будем раздумывать о грустном. — Было бы странно, если бы я так пошутил, согласитесь, — пожал плечами Гроссман, придя, наконец, в себя и отложив чашку в сторону. Хотя то, что у Гилберта якобы не было ни единого домашнего задания на субботу, вызвало у Джона некоторые сомнения, ведь, в конце концов, каким бы добропорядочным он ни был, безнадёжно наивным его назвать было нельзя (не считая того, что он притащил домой незнакомца и оставил его ночевать у себя). Гроссман, хитро сощурившись, с минуту внимательно смотрел на мальчика. Пожалуй, он бы остался при своём мнении, если бы не внезапно проснувшаяся жалость.

?Не стоит придираться к бедняге… — решил смилостивится он. — В конце концов, для начала я чуть было его не убил, а сейчас вот раздражаю своими бесконечными расспросами?. Непонятно как, но эти аргументы окончательно позволили доверию к Гилберту склонить чашу весов против подозрений Джонатана.

— Хм… Ну раз так, то мне больше нечего добавить, — впрочем, ?что-то? мгновенно дало о себе знать. — Правда, где вы возьмёте необходимые для завтрашних занятий учебники и тетради?

Но всё те же аргументы заставили Джона самостоятельно продумать варианты выхода из этого затруднения. ?Хм… учебниками могут поделиться и одноклассники, но вот тетради…? — Впрочем, если вы не возьмёте необходимые тетради, я вполне могу написать объяснительную на имя директора вашей школы по данному поводу, ведь виновником в таком случае являюсь в основном лишь я. Итак, когда все формальности были решены, Джон окончательно убедился в том, что их чаепитию должен прийти конец, тем более что сам чай давно закончился. ?Интересно, а который сейчас час?? Гроссман взглянул на наручные часы и мысленно ужаснулся — была уже половина двенадцатого ночи. Конечно, он частенько ложился поздно спать по причине необходимости проверки работ студентов, вот только распорядок сегодняшнего дня явно не имел шансов на воплощение. — Прилично мы с вами засиделись, не правда ли? — вновь нарушил тишину Джон крайне поучительным тоном голоса. — Думаю, в такое время вам уж давно следовало бы лечь спать.

?Надеюсь, сейчас не будет никаких ссор из-за этого…? — мысленно взмолился Джон, ведь подобное могло б отнять ещё уйму времени, что значило окончательный крах всех планов Гроссмана. — Следуйте за мной: я покажу вам вашу спальню.