Тык-тыква №7 (1/1)

Номер Шесть едва сдержал порыв раскрыть дверь ударом ноги, но его младшие братья и сестра и без того выглядели испуганными, и, в отличие от собственных родителей, парень всё же думал о тех, ?кого приручил?. Именно поэтому он как можно осторожней открыл дверь, впустил туда детишек, на всякий случай пересчитав тех, а потом зашёл сам, опять же, бесшумно закрыл дверь за собой. Конечно, со стороны это выглядело так, словно парень просто был очень спокоен, но та напряжённая атмосфера, что повисла в коридоре говорила скорее об обратном. — Кажется, братик злиться… — тихо прошептал Номер Одиннадцать кому-то. Гилберт, который Шестой, едва сдержался, чтобы не выплеснуть всю злобу на несчастного ребёнка, который уж точно был тут не причём. В принципе, только эта мысль и спасала младшего братика от жестокой расправы. — Нет, с чего вы взяли? — но дружелюбная улыбка, казалось, причиняла подростку только боль, а тон вообще больше подходил для маньяка-убийцы. — Вы идите, идите… Быть может, если кто-нибудь из братьев как-нибудь прокомментировал поведение парня, то, кто знает, скорее всего, в многочисленной семье Смитов-Дарллингов стало бы на одного человека меньше. Но, к счастью, дети не рискнули издать ни звука, а послушно скрылись где-то, умно спрятав ещё и кота с собакой. Где-то в ванной слышался плеск воды, а раскатистый голос Номера Три, распевающего какую-то откровенно бессмысленную, как и всё его существование, песню, лишь только усугубил злобу Номера Шесть. — Ой, братец припёрся, — заметил Номер Десять, держа в руках всю ту же пачку с собачьим кормом. — А мама сказала, что ты тут больше не живёшь… Лучше бы и вправду… — Ещё одно слово, малолетний уродец, и ты жить не будешь… — судя по всему, подросток действительно выглядел весьма угрожающе, ведь мальчик, тихо ойкнув, поспешил спрятаться на кухне. — Гилберт? — в коридор тем временем вышла и сама альфа-Синди. — Что тут твориться? — Знаешь, меня этот вопрос уже шестнадцать лет мучает… — злобно протянул подросток, приняв свою излюбленную стойку, то бишь попросту скрестил руки на груди. — Как ты разговариваешь с матерью? — ко всей этой дружной, если, конечно, можно такое сказать об этом семействе, компании теперь присоединился ещё и альфа-Гилберт, то есть отец всей этой кучи детей. — Ну, не знаю… Если бы она у меня была, то может быть я бы с ней разговаривал как-то по-иному… — Да как ты… — Тихо! — на полуслове перебил Номер Шесть. Конечно, будь тут кто-нибудь из взрослых, какой-нибудь Джон, к примеру, он бы тут же покачал головой над подобной наглостью в общении с родителями, но парня сейчас это интересовало меньше всего. Казалось, что если он, наконец, не выговорит всё, что накопилось за долгие годы, эмоции просто разорвут его изнутри. — А у вас, что, хоть какой-нибудь родительский инстинкт присутствует вообще? Или вы дальше рыбок не дошли — родили, а дальше пусть сами справляются? Так вот, я вам могу сказать, что если вы к рыбкам и близки, то не обязательно перекидывать это на своих детей! Ладно, пусть на меня вам начхать, я как-то к вам обоим тоже особо положительных чувств не испытываю, но мелких зачем было в это всё впутывать? Распоряжаетесь детьми, словно хламом на распродаже! ?Возьмите кто сколько сможет!? Да что я тут перед вами распинаюсь? Вы же уверены, что поступили правильно, да? Вся эта внушительная речь шла с прекрасным дополнением в виде пения Номера Три, и быть может именно эти вопли заглушили большую её часть, ведь даже когда Гилберт замолчал, родители тоже не проронили ни слова. Плохо контролируя свои действия, парень попросту развернулся и выскочил в подъезд, как можно громче хлопнув за собой дверью. Номер Шесть глубоко вздохнул, стараясь как-нибудь посильнее закутаться в куртку, чтобы сохранить хотя бы остатки тепла. Сейчас он чувствовал себя словно щенок, которого выбросили в реку: когда понимаешь, что никто к тебе на помощь не придёт, и справиться со всем ты должен сам. Отвратительное ощущение, словно ты один против целого мира, да и вообще чувство беспомощности и (да и что тут скрывать?) страха перед той неизвестностью, что ждала впереди, беспощадно давили на Гилберта. К тому же, теперь тот как никогда ощущал собственное одиночество: ему было некуда податься, не у кого спросить совета, его даже никто не мог поругать или пожалеть. Кто-то же говорил, что это чувство, особенно когда тебя окружают другие люди, одно из самых мучительных, и теперь Смит превосходно понимал смысл сказанного. ?Может, я зря им всё это наговорил?— уверенность в собственной правоте всё же стала давать пробоины. — А ладно, они всё равно к утру всё забудут… Всё же они близки на эволюционной ступеньке к рыбкам: память уж точно такая же?. И ещё было холодно. В принципе, если не брать во внимание слухи о скором глобальном потеплении и всего прочего в этом духе, подобное явление было вполне естественным для середины ноября, и не было абсолютно ничего странного в том, что несчастный подросток, проведя целый день, а теперь и кусок ночи на улице, уже давно окоченел. Плюс ко всему, куртка Номера Три была, нет, не большой, просто огромной, поэтому было не удивительно, что продувалась со всех мест, которых только возможно, так что пользы от неё было ноль, разве что эстетическая. Хотя, о какой эстетике можно говорить, касательно вещей самого здоровенного и глупого братца, чем-то смахивающего на тролля? Номер Шесть подул на руки, пытаясь таким нехитрым образом хоть как-то согреть замёршие пальцы, но это было бесполезно. — Чудесно! — подросток с силой пнул какой-то камень, стараясь выместить всё раздражение хотя бы на этот ни в чём не повинный кусок земляной породы. В результате, камешек ускакал куда-то в кусты, и лезть за ним, естественно, никто не стал. — Замечательно просто! Весь оптимизм картины завершил желудок, взвывший, словно раненый кит. Номер Шесть раздражённо вздохнул и попытался просто проигнорировать настойчивые требования своего организма. В любом случае, больше ничего он поделать не мог. Даже вернувшись домой и помирившись с родителями (?ну уж нет!?), есть бы пришлось из таза, в котором, как оказалось, ещё и бельё кипятят. Только от одной мысли о подобном начинало подташнивать.Погружённый в эти далеко не светлые размышления о еде, тазе и прочей ерунде, Номер Шесть даже не заметил, как оказался около какой-то дороги. Конечно, где-то вдалеке виднелись фары одинокой машины, но стоять и ждать, пока та проедет парню совершенно не хотелось. Именно поэтому, наплевав на все правила дорожного движения, которые только можно было придумать, подросток попросту побежал через дорогу. Но, как оказалось, он явно чего-то там не рассчитал, если рассчитывал что-то вообще, ведь машина оказалась в опасной близости слишком быстро, и даже убегать уже не было особо смысла.