Тык-тыква №5 (1/1)

То, что произошло после его появления, совершенно не укладывалось в рамки сознания Номера Шесть. Сначала явился некий мужик-панк, оказавшийся, кто бы мог подумать, сестрой Джона, потом этот тип принялся ругаться с детьми, потом прибежал поэт, принявшийся голосить, что его обесчестили, дальше прибежала, почему-то, Номер Четыре, и стала расспрашивать про личную жизнь Гроссмана (чем необычайно смутила самого Номера Шесть, правда, его возмущений никто не услышал из-за криков других, в частности, поэта), далее припёрлась та самая соседка-бабуля, которая оказалась ещё одной родственницей Джона, притащившая с собой ещё и Номер Пятнадцать, а после появления тазика, родителей Джона, Номера Три, что искал свой тазик, его собственных родителей вместе с Номером Десять, а так же странного и вообще какого-то левого деда и пары грузчиков с холодильником, Гилберт разрывался между двумя желаниями: смеяться или долго и красочно материться. Но он мужественно сдержал в себе оба эти порыва, ведь он был всё же привыкший к такому бедламу, а вот для бедного хозяина квартиры всё это оказалось настоящим потрясением. После такого демонстративного ухода, наконец, воцарилось долгожданное молчание: даже перепуганные дети перестали реветь, а тихо сидели по комнатам, стараясь не высовываться и не привлекать к себе внимания. В принципе, лучшего момента, чтобы разобраться в происходящем и не было, поэтому Номер Шесть решил этим воспользоваться. — А теперь послушайте меня, ублюдки! — и, естественно, сдерживаться в выражениях он не собирался. — Разбираться будем с вами со всеми по очереди, потому что вы не только меня достали, но даже нашего мистера Спокойствие! Сначала ты, мой нелюбимый страшный и тупой братец, от которого шума больше, чем от остальных вместе взятых, тазик твой сейчас валяется где-то в подъезде, найди его и вали уже отсюда! Непонятно почему, но Номер Три молча, без этих своих уже полюбившихся воплей ?где мой тазик??, вышел из квартиры и направился на поиски своей идиотской кастрюли. И, судя по душераздирающему крику, а потом потоку возмущений в стиле ?вы что, опять за своё! А я ведь поэт! Да как у вас совести хватает меня постоянно сбивать с ног!??, цели своей он не так, чтобы достиг из-за препятствия в виде всё того же обесчещенного соседа-поэта. — Номер Три ушёл? Теперь он нас не съест? — раздался чей-то тихий шёпот, но в ответ Гил, который шестой, просто рявкнул: — Молчать, малявка! — Гилберт! — возмущённо воскликнула Синди-мать. — Как ты разговариваешь со своим братом? Немедленно извинись! — И ты замолчи, мамочка, — Номер Шесть даже попытался придать своему голосу ласковые интонации, но получилось больше похоже на голос маньяка-убийцы, — Я не знаю, зачем вы ещё сюда припёрлись (если принесли ещё детей, то могу вас огорчить, что некуда уже!), поэтому вы сейчас забираете с собой Номер Десять, потому что он меня бесит, а ещё ест дорогой собачий корм, и идёте домой. С вами мы поговорим потом, касательно всего происходящего, а так же ваших родительских обязанностей, — Гилберт задумался, прежде чем продолжить — да, и прихватите заодно Номер Три, если он там застрял где-то. Его рожу мне тем более не хочется видеть. В принципе, парень мог ожидать всего: возмущённых воплей, мол, не указывай родителям, что им делать, наставлений, ругани, но случилось нечто совершенно другое. Родители так же молча встали и, действительно забрав с собой непоседливого и раздражающего Гилберта Десятого (который всё же смог утащить с собой собачий корм), покинули квартиру. Остальные дети повылазили из своих укрытий и теперь робко толпились недалеко от старшего брата, ожидая своей участи, причём к их компании присоединились и кот Василий с Дружком. ?Эй, почему все до сих пор молчат?? — вдруг подумалось Номер Шесть, но он решил, что лучше не будет упускать такого подарка судьбы. В результате, Гилберту Одиннадцатому были вручены кот и Номера Шестнадцать, причём оба, и вся эта компания была отправлена в отдельную комнату, чтобы не мешаться под ногами. Девятого и Восьмого из семейства Смитов-Дарлингов отправили на улицу под предлогом прогулки с собакой. И, если судить по бодрому лаю Дружка, и по очередным воплям всё того же соседа, этот несчастный поэтишка в который раз был сбит с ног. — Этот придурок что, живёт в этом чёртовом подъезде? — не выдержал Номер Шесть. — Поо~однять паруса! Опустить я~якорь!!! — совершенно не в тему заорал дед, выбежав, почему-то из кухни и размахивая свёрнутой в трубочку газетой, тем самым напомнив о своём существовании. Номер Шесть, благоразумно решив, что спорить с сумасшедшими себе дороже, указав старику на дверь и мысленно молясь, чтобы его бредовый план сработал, произнёс:… — Дедуля, враг наступает! … и молитвы его действительно были услышаны: дед, всё ещё грозно размахивая газетой, выбежал из квартиры, и направился куда-то вниз, наверное, сражаться с несуществующими врагами. ?Главное, чтобы он не встретил этого типа…? — Да что же это делается!? Я только повстречался с музой, как вы опять сбиваете меня с ног! В таких условиях я не могу творить!!! Не выдержав, Гил пошёл в коридор, распахнул дверь и закричал:… — Да в квартиру свою зайди, урод! И утихомирься наконец, поэт недоделанный!!! …и чтобы не слышать возмущений в ответ, захлопнул всю ту же многострадальную дверь и вернулся в гостиную. В принципе, ничего и не случилось: люди тихо переговаривались между собой, ожидая своей участи, и лишь мистер и миссис Гроссманы сидели с невозмутимым видом, наверняка, ожидая пояснений. Их Гилберт решил оставить на потом, разобравшись сначала с остальными. — Так, теперь, ты, — он обратился к Номер Четыре, которая тоже явно была немного сконфужена всем происходящим. — Я не встречаюсь с Джоном, — парень умышленно сделал ударение на частице ?не?, в наивной попытке донести эту информацию до мозга старшей сестры, хотя и догадывался, что это бесполезно, — ясно? Я познакомился с ним только вчера. И судя по всему, наше знакомство продлиться в лучшем случае до завтрашнего дня. Думаю, будет лучше, если ты попытаешься его найти… Странно, но и Синди Четвёртая серьёзно кивнула (для полной картины не хватало фразы ?так точно, сержант?! или чего-то в этом духе), и, попрощавшись со всеми, тоже удалилась из квартиры. Гилберт удивлённо покосился ей вслед, поразившись своим организаторским способностям и такому лёгкому послушанию окружающих. — Кто ещё остался? Ага, бабуля и ты, Номер Пятнадцать… — Смит на секунду замолчал, обдумывая, под каким бы предлогом их выпроводить, — знаете, футбол же сейчас вот-вот начнётся, а тут телевизор сломался и не показывает… — тычок, как говориться, пальцем в небо, оказался удачным. Бабуля, схватив початую бутылку водки в одну руку и девочку в другую, выбежала из комнаты, словно футбол был тем, что поддерживал в ней жизненные силы и энергию.

— А, ладно, всех весёлых типов ты уже разогнал — даже покумекать не с кем! — встав, недовольно заметила Роззи. — Так что я, пожалуй, попрусь с бабулей, хоть футбик погляжу! Эй, бабуль, меня подожди! Когда в комнате остались лишь грузчики и родители Джона, парень стал испытывать самый настоящий дискомфорт, ведь абсолютно не знал, что делать с ними всеми. Но, всё же, если судить потому, что грузчикам не обязательно знать о семейных проблемах других людей, он осторожно заметил: — Кстати, что делать с холодильником, я не знаю, но думаю, никто его не заказывал… Так что идите отсюда и технику свою заберите! Закрыв за ругающимися на чём свет стоит строителями дверь, парень в который раз проделал путь в зал и столкнулся, чтобы оказаться, пожалуй, в самой неловкой ситуации в своей короткой жизни. — Вам, наверное, интересно, что же вообще тут твориться, да? — Номер Шесть смущённо почесал затылок и, получив кивок в ответ, осторожно начал: — Ну, ваш сын вчера пытался меня убить… ?Ой…? — Но всё обошлось! — поспешно добавил парень. — Поэтому он затащил меня к себе в квартиру, чтобы… — он замолчал, пытаясь подобрать слова, чтобы получше объяснить происходящее, но родители приняли эту паузу совершенно иначе. — Боже! Кто бы мог подумать, что мой сын на такое способен! — мать всплеснула руками, и только сейчас до Гилберта дошло, как поистине тупая ситуация выглядит ещё тупее в его интерпретации. — Я совсем не это имел в виду!!! Ну, то есть то, но не в том смысле! Чёрт! — ситуация совершенно вышла из-под контроля, хотя и с самого начала не особо-то контролировалась, — В общем, не нужно волноваться! Джон в этой ситуации оказался хорошим парнем… — Мэри, посмотрите на этого бедного ребёнка! Он настолько испуган, что пытается защитить нашего сына! — мужчина выглядел глубоко поражённым, и Гилберт совершенно растерялся и запутался в том, что собирался сказать: — Да нет же! Я никого не пытаюсь защитить! То есть пытаюсь, конечно, но совершенно не поэтому!.. — Ричард, пожалуйста, вызовете скорую! Мне, кажется, сейчас сделается дурно! — мать вообще выглядела так, словно скоро действительно грохнеться в обморок: она, и без того бледная, казалось, побелела ещё больше, и сейчас чем-то напоминала вампира из фильмов ужасов. — Всё! Стоп, стоп, стоп!!! Прекратите истерику!!! — окончательно растерявшись сам и растеряв остатки самообладания, закричал Гилберт, испугавшись ещё большего ухудшения ситуации. Странное дело, но и эти крики не только не довели как минимум мать до обморока, но, напротив, привели обоих в более адекватное состояние. — Молодой человек, я понимаю, что вы много пережили, но, думаю, нет нужды кричать… Лучше спокойно объясните нам, что всё-таки произошло. — Вчера я переходил дорогу, — немного резко принялся рассказывать Смит, чем вызвал очередной недовольный взгляд у Ричарда, — в… неположенном месте (?ладно, так и быть, облегчим твои страдания, Джон?)… было темно, но ваш сын всё же успел затормозить. А потом, как я уже говорил, он потащил меня к себе домой, конечно, против моей воли… — на этом моменте Мери судорожно выдохнула — ну, точнее, сначала против моей воли, а потом я сдался и сам пошёл за ним. И я не знаю, что вы там себе нафантазировали, но он просто напоил меня чаем (?С ужасно вкусным печеньем! Интересно, а оно ещё осталось??), а потом предложил остаться на ночь, так как было очень поздно. А эти тупые создания, — парень кивнул в сторону двери, — ну, мои родственнички то есть, решили, что я тут живу, и притащили мне ещё детей, то есть моих братьев и сестру заодно. Ну, а всё, что произошло потом, вы и сами видели… — Гилберт, почувствовав, что раскраснелся (то ли от злости, то ли от стыда — кто его там знает?), попросту закрыл лицо руками и сдавленно застонал. — Я думаю, что вам лучше зайти завтра… вечером… и в спокойной обстановке (без моих безумных родственников, ну и, наверное, уже без меня) всё обсудить… Конечно, вы вообще можете меня выставить, но я бы хотел… извиниться, что ли? Я понимаю, что, наверное, выгляжу подозрительно, в особенности, после того, как выяснилось моё родство с тем полоумным типом с тазиком, но я ничего не украду, можете не переживать по этому поводу… ?Идиот. А кто вчера смеялся с Джона из-за излишней наивности касательно преступников?? — Номер Шесть едва сдержался, чтобы не фыркнуть, но вовремя понял, что это могут истолковать неправильно. — А если что, то бабуля-то знает, где найти наше семейство… Мне просто как-то… неловко вот так заканчивать наше знакомство… — Номер Шесть, наконец, убрал руки от лица и крайне несчастно посмотрел на мистера и миссис Гроссман и, к его удивлению, они всё же смягчились. После того, как и родители Джона удалились, Номер Шесть, чувствуя себя полностью вымотанным и опустошённым, опустился на диван, где до этого сидели все их гости. Лицо всё ещё предательски пылало, но было совершенно никаких мыслей, вообще ничего — парень просто сидел и молча смотрел куда-то сквозь стенку. Радостный лай собаки, а потом бодрый крик братьев ?Мы вернулись~? вывели парня из состояния так называемого несостояния. Он встал и, заставив детей вымыть Дружка, пошёл проверить остальных членов своей семьи, заодно и вытащить тех из укрытия. Номер Одиннадцать в обнимку с самыми маленькими Гилбертом и Синди, развалившись на кровати, спали, как ни в чём не бывало, а около них, свернувшись в клубочек, мирно посапывал кот Василий. А, удивляться было, в общем-то и нечему, ведь, как упоминалось ранее, дети эти привыкли к любому шуму, поэтому могли спать при любых условиях. — Брат, а дядя Джон на нас обиделся, да? — к Номеру Шесть своей обыкновенной мягкой походкой подошёл Гилберт Восьмой. — Наверное, мы немного… — Ты-то тут вообще не причём, мелкий. Ладно, старший братец во всём разберётся, так что не переживай… — и в порыве братских чувств, Гил потрепал ребёнка по волосам. ?Хотел бы я испытывать хоть половину этой самоуверенности…? Занять Номера Девять, а тем более Номера Восемь было проще простого: детям были гордо вручены тряпки и ведро с водой с целью того, чтобы хоть как-то прибрать весь тот погром, учинённый толпой безумцев, то есть для начала банально вытереть пол (никто из этих психов даже не потрудился разуться, а грузчики так вообще носились со своим холодильников, как дурни с писаной торбой). Сам же Номер Шесть принялся разглядывать ковёр, размышляя над тем, как можно устранить последствия этого шаманского ритуала. — Его легче попросту выкинуть… — Гилберт обречённо вздохнул. Но тут он почувствовал, как кто-то дёргает его за рукав и, обернувшись, парень встретился взглядом с Номером Одиннадцать. Тот сонно потирал глаза, а потом, зевнув и прикрыв рот ладонью, поинтересовался: — Братик, а каша будет? А то Гил и Синди кушать хотят… Только не та гадость, которую дома варили! Га-а-адость!!! ?Немудрено, если в этом котле ещё и бельё кипятили… Боже, я же тоже оттуда ел!? Парень встал с пола и заметил, что из-за волшебных слов ?каша? и ?не гадость? в комнату тихонько проскользнули и другие дети огромной семьи Смиты-Дарлинги. — А вдруг Номер Три придёт на запах каши? — хитро улыбнувшись, поинтересовался Номер Шесть, а потом довольно наблюдал за тем, как детишки в суеверном страхе прижались друг к другу, готовые расплакаться. — Боже, Гилберт Девятый, я понимаю остальные, но тебе-то уже четырнадцать, а ты до сих пор боишься этой безмозглой гориллы с тазиком? И получив обиженное:… — Никого я не боюсь! …Номер Шесть всё же пошёл выполнять свои обязанности старшего брата, в которые, судя по всему, теперь входила и кормёжка. И парень очень надеялся, что Джон будет не против того, что гости немного опустошат запасы провианта. — Лучше бы он меня сбил, да, Василий? — Номер Шесть задумчиво погладил кота, который, к сожалению, продолжил хранить гордое молчание. — А так я человеку жизнь испортил. Ну, может быть и не всю, но пару дней точно. Ему же потом перед родителями отчитываться. И что же мне делать? Ладно, пусть дети пока поспят, а утром, если Джон вернётся, я попрошу у него прощения, заберу этих спиногрызов и наведаюсь домой… Вот и обломалась моя надежда на счастливое будущее… И твоя, кстати, тоже, глупый кот, ты же с нами пойдёшь… Хотя тебе-то как раз всё равно будет, да? Гилберт робко прилёг на диван, свернувшись так, чтобы занимать как можно меньше места, и прижал несопротивляющегося кота к себе. Время перевалило уже за полночь: дети, наверное, видели уже восьмой сон, посвящённый каким-нибудь радужным лошадкам и фиолетовым кроликам, а сам Номер Шесть всё ещё дожидался Джона, который всё никак не удосуживался вернуться. Сердце болезненно сжималось каждый раз, стоило парню подумать о возвращении хозяина квартиры и скорой расправы с ними, непрошеными гостями. Вся его хвалённая самоуверенность и наглость куда-то улетучилась и сейчас он чувствовал себя просто маленьким крупно нашкодившим ребёнком, и это раздражало больше всего, правда, и раздражение это тонуло в волне стыда. Но долго мучиться, Гилберту не удалось: дверной замок щёлкнул и вскоре в комнату вошёл сам Джон. Парень сразу же вскочил на ноги, свалив Василия на пол (кот недовольно мяукнул и залез под диван), но Гроссман лишь скользнул по своему горе-гостю рассеянным взглядом и, не сказав ни слова, немного покачиваясь, направился к себе.

?Что делать?? — Смит ещё пару мгновений постоял в раздумьях, прежде чем плюнуть и всё же пойти следом. — Джон, я… — парень робко вошёл в комнату и удивлённо застыл возле дверного проёма. ?Мистер Правильность? разлёгся на кровати, не потрудившись даже снять с себя одежду, а когда Гилберт всё же рискнул подойти ближе, то почувствовал от того запах алкоголя. ?Ещё бы не напиться после такого потрясения…? — парень глубоко вздохнул и, сбегав в зал, вернулся с тем самым пледом, которым пришлось тушить утренний пожар. Несмотря на этот изъян, он был всё ещё пригодным, поэтому Гил, словно заботливая мамаша, укрыл им хозяина квартиры. Конечно, парень понимал, что спать в одежде, наверняка, очень неудобно, но как её снять он даже не представлял, поэтому решил оставить Джона в покое, и тихонечко выскользнул из комнаты. Моргана сидела возле своей миски, явно ожидая, что ту, наконец, наполнят. Гилберт, вспомнив, что весь собачий корм таки уволок Номер Десять, решил не париться и поступить с ней так же, как до этого с Дружком: он попросту вывалил собаке всё, что осталось после их ужина. — И не смотри на меня так! Другие это едят, значит, и ты сможешь. Считай это экзотикой: твой хозяин завтра наверняка купит тебе нормальный корм… Гил вернулся обратно в гостиную, совершенно не интересуясь, стала ли собака есть предложенную еду или нет. Кот Василий, довольно мяукая, сразу же забрался на колени, и парень опять неловко улёгся на диване, прижав животное к себе. О завтрашнем дне думать совершенно не хотелось, но мысли эти то и дело коварно проникали в сознание, не давая расслабиться и погрузиться в сон, который должен хоть на некоторое время убить страх перед завтрашними разборками. ?Ладно, что мучиться раньше времени, да, Гил? Завтра, всё решиться завтра…?Организм всё же требовал своего, и Гилберт забылся беспокойным сном, в котором фигурировали, понятное дело, корабль с полоумным капитаном, страшный огромный мутант с тазиком, толпа малолетних голодранцев и сумасшедшая бабка.