3 (1/1)

Заявлялось, что они будут удобными. Они – это костыли последней модели, сделанные из лёгкого почти невесомого материала и регулируемые по длине. Только вот опоры неприятно врезались где-то под локтями, создавая ощущение, что каждый шаг отдается не только в больной ноге, но и в руках. ?Ничего. После долгого пребывания в постели тебе будут полезны небольшие физические нагрузки?, - утешал себя Бенедикт, неловко лавируя по коридорам.Вопреки мольбам своего новоиспеченного друга Тома, он сам решил немного пройтись, пообщаться с персоналом и обитателями больницы. Из местных сплетен мужчине уже было известно, что больница апостола Иуды находится в процессе закрытия. В подтверждение этой информации то тут, то там виднелись нагромождения запечатанных коробок и снующие с ними сотрудники компании, специализирующейся на перевозках. Часть больных уже была уже переведена в Университетский Госпиталь Ковентри, поэтому многие палаты стояли пустыми. Бенедикт испытывал неприятное чувство, проходя мимо осиротевших, брошенных людьми комнат: двери были оставлены нараспашку, кровати - разоблачены, постели вместе с матрасами - убраны, занавески - сняты с окон. Чувство странной жалости посещало Камбербэтча, когда он цеплял взглядом становившиеся полыми соты этого человеческого улья. Больница, основанная на самой заре викторианской эпохи, была предана населявшими её людьми и оставлена ими на погибель. Некоторые коридоры были уже полностью пустыми. В других же ещё слышались последние всплески человеческого существования. Там суетились рабочие, медсёстры, пациенты с родственниками. В коридорах помимо коробок виднелись выставленные для транспортировки больных тележки и приготовленное к перевозке медицинское оборудование. В этой царящей суете Камбербэтч чувствовал себя неудобно. Он то и дело натыкался на пробегавших мимо людей, налетал на углы и чертыхающихся рабочих. В какой-то момент он даже пожалел, что не воспользовался помощью Тома и не объехал больницу на коляске. От напряжения руки стали почти деревянными, а в голове, ещё не отошедшей от последствий аварии, неприятно звенело. Он более часа кружил по коридорам больницы, когда наконец понял, что уже третий раз проходит мимо одной и той же двери. Так больше продолжаться не могло, и Бенедикт стал искать глазами, у кого бы спросить дорогу до нужного ему кабинета. Как на зло, именно в этой части коридора людей не оказалось: работа по вывозу имущества и пациентов в этом крыле была, похоже, закончена. По обе стороны от Бенедикта царили лишь опустевшие палаты, за закрытыми окнами которых виднелись сливовые покрывала сумерек. Незаметно наступил вечер. Последовал громкий - для возникшей тиши - щелчок, после чего коридор залил желтый свет от стрекочущих ламп. Но в брошенных людьми палатах по-прежнему жил полумрак. Свет, попадавший из коридора сквозь открытые двери, лишь отчасти отвоёвывал свои жалкие клочки на поверхности полов. Стены же сохраняли свой непроницаемый серый цвет. В опустевшем пространстве стало неуютно. Заплутавший пациент даже невольно поежился. Где-то вдалеке слышался гул человеческих голосов, но в какую сторону надо был свернуть, чтобы пройти к нему, Камбербэтч не знал. Неожиданно вдалеке мелькнула человеческая фигура. Высокий тучный мужчина сосредоточенно шагал, пересекая коридор, в котором находился Бенедикт. Одет он был в синий комбинезон, а на плече нёс сложенную лестницу. Похоже, это был один из рабочих, которые в большом количестве заполнили собой умирающее здание больницы.Ещё сомневаясь в этой непрошенной удаче, Камбербэтч прокричал: - Эй, мистер! Подождите, пожалуйста. Но рабочий продолжил свой путь, казалось, не обращая никакого внимания на окрик. Через несколько секунд он скрылся из виду. Бенедикт с отчаянием чертыхнулся. А потом последовал в сторону, где только что видел рабочего. Там, по расчетам Камбербэтча, должны были пересекаться перпендикулярно друг другу два коридора, один из которых вёл в пока ещё обитаемую часть больницы. Мужчина старательно переставлял костыли, не обращая внимания на боли в ноге и в занемевших от напряжения руках. Это физическое усилие вызвало на лбу у него липкую испарину. Он слишком переоценил свои силы, отправившись в одиночку бродить по запутанным лабиринтам викторианского здания, и теперь со всей отчётливостью понимал это. Эта прогулка незаметно подточила и без того не бесконечные, после аварии, силы его организма. Поэтому мужчина торопился. Ему хотелось поскорее найти доктора Ансара Коу, чтобы переговорить с ним. А ещё Камбербэтч мысленно пенял себя за неосмотрительность, поскольку заранее не уточнил дорогу до кабинета своего лечащего врача у встреченных ранее людей. Тем ни менее, через пару минут Бенедикт достиг цели и остановился. Именно здесь должен был быть перекрёсток коридоров, в одном из которых скрылся рабочий. Но увиденное немало удивило мужчину. Несколько секунд он стоял, недоуменно оглядываясь по сторонам. Лишь стрёкот ламп накаливания скрашивал жуткую тишину вокруг. Ни шорохов, ни шагов, ни звуков человеческих голосов теперь не осталось. Воцарившееся вокруг заблудившегося напряжение казалось до пугающего живым и осязаемым. Бенедикт внутренне сжался, а потом резко и нарочито громко выдохнул. Нужен был хоть какой-то звук, способный разорвать давящую пустоту вокруг. Пусть даже и такой. Поборов первоначальный шок, мужчина посмотрел сначала налево, а потом перевёл взгляд в правую сторону. Затем, преодолевая скованность членов, он с нерешительностью попятился обратно, в уже знакомый коридор. Отступив на несколько шагов назад, Бенедикт ещё раз оценил увиденное. И, нет, то была не фантом, не сон, а пугающая в своей ясности явь: никакого иного коридора не было. Перед ним был тупик, сформированный обшарпанными глухими стенами, на поверхности которых не то что двери, даже щели не было, в которую мог бы проскользнуть ранее увиденный рабочий. Только густая сеть морщин из кракелюров, покрывающая то здесь, то там серую краску. - Этого не может быть, - только и смог произнести мужчина. Он ещё раз нерешительно оглянулся, словно призывая стены поддержать его скользящий в бездну безумия разум. Но данная нелепая попытка была встречена высокомерным молчанием. Мир вокруг был нормален. Стены больницы, пусть старые и дряхлые, тоже не давали повода усомниться в своих явственности и осязаемости. Нет, это он, Бенедикт Камбербэтч видел то, чего не существовало в действительности. И случившееся было тому лишним подтверждением. Он просто сходил с ума. Стоять и дальше в этом коридоре не было больше никакого смысла. Бенедикт решительно повернулся, вдохнул в лёгкие побольше воздуха и зашагал по направлению к выходу из коридора. Он должен был найти доктора Коу, пусть даже для этого понадобилось бы проплутать в коридорах больницы ещё несколько часов. Но пройдя всего несколько метров, мужчина ощутил сильный толчок в спину. В первую секунду могло показаться, что это очередное наваждение, причуда ослабленного начавшимся безумием разума, но в следующее мгновение Бенедикт почувствовал, как кто-то сзади грубо дёрнул его за один из костылей. Мужчина резко качнулся. Костыль с характерным металлическим отзвуком отлетел в сторону и скользнул в сгустившуюся темноту одной из ближайших палат. Дальше наступила тишина: ни звука, ни шороха. Даже лампы, казалось, теперь затаились и притихли. Чтобы предотвратить неминуемое падение, Бенедикт чисто инстинктивно сжал в руке оставшуюся опору и с силой вдавил её в пол. В его голове всё туманилось и кружилось. Ещё недавно он мог поклясться, что до этого происшествия не слышал вокруг никаких шагов. Но сейчас мужчина не был уверен в своём восприятии реальности. Он определённо всё дальше удалялся от того, что у психиатров называлось бесцветным словом ?норма?. Бенедикт нервно огляделся и попытался найти глазами, куда же подевался его второй костыль. Но стоило мужчине повернуть голову вправо, как ответ нашёлся сам собой: за открытой дверью одной из палат, на полу что-то ненавязчиво поблёскивало. Тонкая металлическая полоска, выхваченная глухим светом, лившимся из-за оконного стекла. Встревоженно сглотнув подкативший к горлу комок, мужчина сделал пару шагов в сторону своей потери. Он переступил порог пустующей палаты. И тут же почувствовал, как неведомая сила окатила его тягучей темнотой и ужасом. Контраст с освещённой частью коридора был разителен. Мужчина ощущал, как холодок страха скользит у него под больничной пижамой по коже. Вокруг по-прежнему царила вязкая тишина. Еле слышное постукивание костыля по полу да шорох обутых в мягкие тапки ног Бенедикта не могли её потревожить. Но внезапно полный молчаливого вызова щелчок разрезал безмолвие. Камбербэтч лишь обречённо выдохнул, не рискнув повернуться туда, откуда раздался этот звук. Он и так знал, что произошло, – кто-то выключил в коридоре свет. И неминуемая тьма, подобно бархатному театральному занавесу, обрушилась вокруг. И в эту же секунду Бенедикт услышал знакомый звук колокольчика. Он лился откуда сзади, из невидимого в потёмках угла палаты, в которой находился мужчина. Но на этот раз, - Камбербэтч мог в этом почти поклясться, - звук был как никогда реален и ощутим. Он висел в воздухе, дразня и требуя к себе внимания. Он повторялся на разные лады вновь и вновь, пока не приобрёл нетерпеливые истеричные интонации. И лишь липкий ужас не давал Бенедикту поддастся соблазну и посмотреть, кто же так взывает к нему. Внезапно звук колокольчика затих, словно тот, кто его создавал, устал требовать к себе внимания. Воцарилось спокойное безмолвие, не омрачённое даже призраками движения. И только сейчас, в наплывшей со всех сторон тишине Бенедикт – медленно, с видимым усилием – повернулся туда, откуда ещё минуту назад нёсся перелив колокольчика. Вначале ничто не тревожило его зрение в царящей вокруг темноте. Неверный свет, идущий из окна, не мог охватить все уголки помещения. А густая чернота из коридора своровала последние ошмётки света в углах палаты. Но стоило мужчине напрячь глаза, приноравливаясь к темноте, как он заметил едва различимый силуэт возле распахнутой створки двери. Стоящий в углу был невысок, даже скорее мал ростом. Его лицо еле ощутимо выделялось бледной маской в темноте. Он недвижно наблюдал за реакцией Бенедикта. И молчал. Наконец, преодолев сковавшее его оцепенение, Камбербэтч спросил:- Кто ты?Незнакомец продолжал молчать. Он даже не пошевелился в ответ на вопрос мужчины. В какое-то мгновение Бенедикту даже показалось, что он видит не лицо, а причудливый отблеск, рождённый союзом слабого света и темноты. Просто очередную игру воображения, не более того. Но внезапно маска в углу еле заметно дрогнула и выступила, вместе с остальной частью своего хозяина, из прятавшей её густой непроглядности вперёд, по направлению к мужчине. Незнакомец неторопливо двигался к Бенедикту, не говоря ни слова. Его шаги были беззвучны, словно их и не было вовсе. И лишь когда свет, идущий из окна, стал достаточен, чтобы очертить его фигуру, шедший остановился. Всё это время мужчина молчаливо наблюдал за ним. Он чувствовал странную смутную угрозу, идущую от незнакомца, но почему-то был не в силах пошевелиться или вымолвить хотя бы слово. Всё время их сближения Бенедикт сверлил взглядом своего оппонента по этой молчаливой борьбе и не верил своим глазам. Перед ним стоял мальчик, одетый в школьную форму: тёмную куртку, светлые рубашку и брюки. В правой руке он держал круглую соломенную шляпу, в левой же что-то с видимым усилием сжимал. Но не это настораживало и пугало Камбербэтча. Его сковывало лицо ребёнка: оно было напрочь лишено детскости и света, который должен был, по логике, оттенять черты мальчика. На него смотрели светлые глаза, в которых бурлила такая сила, которую сложно было встретить даже у взрослых. Губы мальчика были плотно сжаты, а голова слегка опущена, так что всё внимание приковывал именно холодный взгляд, вцепившийся в бледное лицо Бенедикта. Между тем, и мальчик, и Камбербэтч продолжали неподвижно стоять посреди палаты. Ничто не нарушало царившего вокруг безмолвия. Бенедикту казалось, что его без спроса втянули в какой-то неведомый ему поединок. Более того, именно его соперник дал ему фору, позволив, пусть и временно, изучать себя. Сам же мужчина, судя по всему, мало волновал незнакомца. Наконец, Бенедикт сдался. Ему нестерпимо хотелось завершить эту сцену и внести ясность в происходящее. Он решительно опёрся на свой костыль и сделал шаг навстречу мальчику. Но никаких ответных действий со стороны незнакомца не последовало. Тот продолжал сохранять неподвижность. Лишь еле заметная кривая усмешка исказила недетское лицо ребёнка. Казалось, порывистые поступки Бенедикта его только раздражали, но особого интереса не вызывали. - Может быть ты всё же ответишь на мой вопрос? – торопливо проговорил мужчина. К своему стыду, он ощутил, как его голос дрогнул. И эта дрожь особенно выделилась на фоне самообладания стоящего перед ним мальчишки и царящей вокруг тишины. Бенедикт ощущал себя неврастеником, которого способен был запугать какой-то незнакомый ему ребёнок. Да, предшествующие события тоже не отличались нормальностью, но тем ни менее, до недавнего момента он мнил себя здравомыслящим мужчиной, имеющим хотя бы каплю выдержки. А теперь же вся внутренняя конструкция его ?я? летела в тартарары. Он уже не знал, кто он, на что способен, и насколько реально всё происходящее. А ответное безмолвие лишь подчёркивало унизительность сложившейся ситуации. Неожиданно мальчик сделал шаг вперёд и резким движением выбросил сжатый кулак вперёд. Он с явным вызовом посмотрел на стоящего перед ним мужчину, словно ожидая, что тот кинется к нему или предпримет что-то безрассудное. Но, увидев, что его собеседник сохранил неподвижность, мальчик замер на месте. Кривая усмешка слезла с его лица, и какая-то горечь проскользнула в чертах. - Ты и в правду меня не узнаешь? – голос мальчика прозвучал неожиданно глухо и отвлечённо. Казалось, то была не человеческая речь, а шелест потревоженных ветром на сельском кладбище листьев. В тишине, окутавшей палату, звучание этого голоса, его безжизненные интонации слышались особенно пугающими, но при этом невозможно было представить себе их где-то в иных точке, пространстве или времени. Здесь, в темной, брошенной людьми комнате было самое место этому жуткому ведению и всему, что оно порождало. Бенедикт ощутил, как услышанное прокралось в его нутро, проскользнуло холодными лапами в сердце, сжало лёгкие, завладело его дыханием. Он с ужасом всмотрелся в лицо ребёнка, пытаясь понять, что так подчинило его внимание. Камбербэтч с напряжением изучал, насколько это позволял сумрак в комнате, каждую чёрточку стоящего перед ним существа. И вдруг он осознал, кого наблюдал перед собой всё это время. Всё человеческое и живое в нём тут же с немым ужасом рухнуло в пустоту, в одно мгновение. Словно повинуясь неведомой силе, мужчина шагнул навстречу своему страшному собеседнику и выставил правую руку вперёд. - Отдай мне то, что у тебя зажато в кулаке, - тихо прошептал Бенедикт. – Ты ведь за этим пришёл? Мальчик спокойно кивнул в ответ. На его лице появилось выражение явного облегчения, словно он только что выполнил какое-то невероятно трудное задание. Он поспешно сделал последний шаг навстречу, подойдя вплотную к своему собеседнику, молча разжал ладонь и опустил в руку Камбербэтча маленький серебристый колокольчик, а потом столь же стремительно отступил назад. Бенедикт опустил взгляд на свою ладонь. Колокольчик еле заметно поблёскивал в темноте и приятно холодил кожу. В нём не было ничего необычного или изысканного: ни надписей, ни узоров, ни резьбы. Всего лишь маленькая игрушка, которую можно купить в любом магазине игрушек. Повинуясь давно забытому детскому чувству, Камбербэтч осторожно взял колокольчик за ушко и качнул из стороны в сторону. В воздух опять ворвался знакомый перелив. И в следующее мгновение тёмная густая тьма окутала сознание Бенедикта. Где-то вдалеке растворились и пугающая палата, и белая маска лица мальчика. Всё исчезло.