Несравненный урок от несравненного Австрии (1/1)

Я молча стоял перед роялем Австрии, отполированном до блеска, и пытался понять, что же нужно делать. Для начала я сел на стул и ткнул пальцем в первую попавшуюся клавишу. Звук оказался очень высоким, звонким и немного противным. Да... не создан я для музыки. Увидев под роялем педали, я надавил ногой на одну из них, но ничего не произошло. И зачем вообще они нужны? Для украшения? Я нажал ещё несколько клавиш и, не удовлетворившись результатом, закрыл крышку.

Родерих стоял рядом и, скептически подняв бровь, смотрел на меня. Его, видимо, умиляла моя неумелая игра. Я не видел в его глазах укоризну, презрение, брезгливость, чему несказанно обрадовался. Однако мне всё равно стало немного стыдно из-за того, что мои умения игры на рояле хуже, чем у пятилетнего ребёнка. Не желая больше позориться, я хотел встать, но Родерих быстро оказался рядом и, положив мне руки на плечи, усадил меня обратно. По моему телу словно прошёл электрический разряд, когда я почувствовал прикосновение ладоней Австрии. Я вздрогнул и осел на стул. Родерих ощутил мою мимолётную дрожь, но не убирал руки, будто желая растянуть это мгновение. В гостиной воцарилась тишина, я слышал только бешеный стук своего сердца и нервное, прерывистое дыхание Австрии. Я почувствовал, как щёки покрываются пунцовым румянцем, и, чтобы сгладить ситуацию, запинающимся голосом проговорил:— А... а чем различаются белые к-клавиши?Боже, что за идиотский вопрос?! Даже маленький ребёнок знает, что звуками! Какой позор...К моему удивлению, Родерих весьма спокойно отреагировал на мой глупый вопрос. Австрия грациозно подошёл к роялю и откинул крышку. С лица его не сходила лёгкая улыбка. Но потом она сменилась его привычным выражением аристократической холодности. Родерих принял надменный вид, нажал на одну из клавиш и сказал:— Это нота до... это ре... ми... фа... соль... ля... и си. Вместе они составляют октаву, которых на рояле семь. Но тебе пока хватит и одной. Запомнил ноты?Я машинально кивнул, но не оттого, что всё понял. Губ Австрии коснулась лёгкая улыбка.— Тогда повтори,— сказал Родерих и выжидающе взглянул на меня.— Эм...— я упёрто посмотрел на рояль, словно ожидая, что он мне поможет. Я напрягся и честно попытался вспомнить, что говорил мне Австрия. Поняв, что это бесполезно, я сдался.— Можешь повторить?Родерих хмыкнул:— Конечно,— и вновь перечислил названия нот. Я всё равно толком ничего не понял, но зато запомнил последовательность.— Сейчас проверим, как ты усвоил материал,— строгим учительским тоном проговорил Австрия.— Покажи мне ноту ре.Я нажал на нужную клавишу.— Хорошо. Теперь ля.Я прокрутил в голове последовательность и показал.— Замечательно. Теперь фа-диез.— Что? Диез? Ты такого не говорил,— возмутился я.— Сейчас скажу. Попробую объяснить попроще,— выдохнул Родерих. Было видно, что его раздражает такой непутёвый ученик, как я, но он пытается держаться спокойно и не показать себя в плохом свете:— Смотри, диезы и бемоли...— Ещё и бемоли? Да уж... Автомат собирать гораздо проще, чем выучить всю эту музыкальную чепуху.— ...Это чёрные клавиши,— невозмутимо продолжил Австрия.— Диезы находятся справа от ноты, а бемоли — слева. Они есть у всех нот, только ми-диез — это фа, а си-диез — это до. Понятно?— Частично... но я разберусь по ходу дела.— Так, раз уж нам за один урок надо пройти программу, как минимум, за год, то перейдём сразу к практике,— Родерих подошёл к столу, взял бумажку и что-то написал на ней. Затем он вернулся и протянул её мне.— Что это?— спросил я.— Мелодия. Я записал ноты словами, чтобы тебе легче было понять и сыграть их.Записал ноты словами? Ну, спасибо, Австрия! Теперь я ещё в большей степени ощущаю себя идиотом!Я посмотрел на написанную Родерихом мелодию. Ми, ре-диез, ми, ре-диез, ми, си, ре, до, ля... Боже, автоматы действительно легче собирать. Там хотя бы всё понятно. Я попытался сыграть эту мелодию на рояле, поочерёдно нажимая клавиши указательным пальцем. Но, видно, я не попадал в нужные ноты или играл слишком медленно, так как Австрия нахмурился и недовольно посмотрел на меня. А что он ожидал? Что я окажусь асом в этом деле?— Давай я тебе помогу,— предложил Родерих. Странный поворот событий. Помощь от Австрии — это просто милость, оказываемая не каждому.— Расслабь руки и положи их на клавиши. Не напрягай кисти и не совершай лишних движений.Я повиновался и опустил руки на клавиши, закрыв глаза. Правда, спустя несколько секунд я резко распахнул их, так как почувствовал, что Родерих накрыл мои руки своими. Я вздрогнул, сердце бешено забилось, руки напряглись и мелко задрожали.— Я же сказал, не напрягайся,— мягко сказал Родерих, и его горячее дыхание опалило мне щёку. Австрия словно обнимал меня, я чувствовал его неровное дыхание, быстрый такт сердца, запах лаванды от его кожи. Родерих провёл ладонью по моей руке и стал плавно нажимать на мои пальцы, лежавшие на клавишах. Создавалось ощущение, что мои руки были посредником между Австрией и роялем. Родерих перемещал их, как того требовала мелодия, и тонкими, изящными пальцами нажимал на мои, помогая извлечь звук. Я трепетал в его объятиях, словно отключился от реального мира. Сейчас для меня существовал только Родерих, его руки, мягко меня обнимающие, и наша совместная мелодия.Но внезапно Австрия замер, игра прекратилась. Его руки продолжали покоиться на моих. Так прошло несколько секунд. Вдруг я почувствовал, как Родерих прикоснулся губами к моему затылку...Я остолбенел, мысли не укладывались в голове. Что... что это было? Австрия поцеловал меня?.. Зачем?.. Произошедшее только что не поддавалось никакому анализу. Я не смог вымолвить ни слова, лишь бессмысленно смотрел вперёд широко раскрытыми глазами.— Родерих... ты... зачем... Да что вообще происходит?— вспылил я и рывком встал, задыхаясь от негодования. Австрия обнял меня сзади.— Прости... меня,— прошептал он.Что? Австрия извиняется? Какая муха его укусила?Я скинул с себя руки Родериха и развернулся к нему лицом, оперевшись на рояль. Инструмент издал противный звук спонтанно нажатых нот. Я, весь красный от смущения и возмущения, гневно смотрел на Австрию. Тот отвёл взгляд, сжал губы и покрылся лёгким румянцем. Создалось ощущение, что он раскаивается за свой поступок.— Ваш... я...— и Родерих сделал шаг ко мне. Я машинально отошёл назад и окончательно упёрся в рояль, который низко и угрожающе зазвучал.— Не подходи ко мне! Что тебе надо?— нервно спросил я.— Я... я хочу поговорить.— Это теперь так называется?!— Послушай...— Ничего не желаю слушать! Дай мне пройти!Австрия послушно отошёл в сторону, и я заторопился к выходу. Я дёрнул ручку, но входная дверь оказалась заперта. Это окончательно выбило меня из колеи.— Что за шутки? Австрия, что происходит? Ты зачем запер дверь?— Ваш... ты... мне нравишься...Я перестал дёргать ручку и оглянулся на Австрию. Тот отвёл взгляд, будто стыдясь только что сказанного. На него это так не похоже... "Ты мне нравишься"... Как глупо... А ведь... я ждал этих слов... ждал всю свою жизнь... Чёрт, какой же я идиот...Родерих исподлобья и как-то робко посмотрел на меня. Куда делись его манеры, выдержка? Исчезли... Сейчас передо мной стоял не взрослый Австрия-аристократ, а совсем юный Родерих, который постоянно рвался в бой, проигрывал, а потом так же стыдливо смотрел на меня, потому что я постоянно вытаскивал его из передряг. Сейчас Австрия не скрывал свои истинные чувства под пеленой холодности и рассудительности. Впервые вижу Родериха настолько естественным. Это завораживает. Я чувствую, как что-то внутри меня переворачивается, в душе нарастает дикий ураган, и огромная волна эмоций накрывает меня с головой. Повинуясь нахлынувшему порыву, я быстрыми шагами направился к Родериху. Австрия недоумевающе смотрел на меня, он не мог понять моих намерений. Поэтому он просто оторопел, когда я торопливо поцеловал его... У Родериха такие мягкие губы... Боже, они сводят меня с ума! Меня! Хладнокровного и расчётливого банкира, который смысл жизни сводит к деньгам!Я сам не ожидал от себя такой требовательности и настойчивости. Австрия сначала оторопело стоял, пребывая, как видимо, в шоке от моего напора; но потом я почувствовал, что его руки обвивают мою спину, прижав ещё сильнее, и он отвечает на мои поцелуи.Я понятия не имею, как мы добрались до кровати. Я толкнул Австрию на перину и склонился над ним. Его глаза блестели и горели желанием. Я рывком сдёрнул его дурацкое жабо, которое никогда мне не нравилось, торопливо расстегнул пуговицы на его рубашке и снял с него всю оставшуюся одежду. Австрия лежал подо мной, разгорячённый и смущённый, не в силах вымолвить ни слова. Я осыпал поцелуями всё лицо Родериха, провёл языком по его нежной шее, наслаждаясь опьяняющим запахом лаванды, исходившим от его кожи. Я услышал сдавленный стон Австрии, и это возбудило меня ещё сильнее. Постепенно мои ласки становились всё интимнее и интимнее, внутри меня полыхал огонь, я просто сгорал в собственной страсти. Стоны Родериха одурманивали меня лучше любого наркотика, я утопал в них... Австрия окончательно лишил меня рассудка. Если бы я сейчас посмотрел на себя со стороны, то в ужасе бы отвернулся. Однако сейчас то, что я делал, не казалось мне таким постыдным.Внезапно Австрия притянул меня к себе и поцеловал.— Ваш... Я хочу отблагодарить тебя,— томно прошептал он.— За что?— За всё. За то, что ты всегда был рядом, когда мне требовалась помощь, за твою поддержку...— Прекрати! Это был мой долг, ведь ты самый дорогой для меня человек.Австрия улыбнулся и прикоснулся губами к моей щеке. Я блаженно закрыл глаза и сильнее его обнял. Родерих снял с меня рубашку, покрывая обжигающими поцелуями мою шею и грудь и одновременно расстёгивая ширинку на моих штанах. Когда его губы добрались до заветной цели, я не смог сдержать стон наслаждения. Новое, неизведанное ранее чувство неземного удовольствия полностью поглотило меня. Прикосновения Родериха опьяняли меня, я чувствовал себя на пике блаженства. Но мне... хотелось большего. Я хотел Австрию, хотел безумно! Я мечтал заполучить его полностью, целовать, держать в своих объятиях!— Родерих... Я больше не могу...— простонал я и повалил Австрию на кровать. Я нежно поцеловал его и вошёл. И волна дикого, безумного удовольствия накрыла меня с головой. Я слышал, как Австрия стонал подо мной, да я и сам не смог сдержать вздохов наслаждения. Я чувствовал Родериха каждой клеточкой своего тела, я прижимал его к себе сильнее, целовал настойчивее. Мы двигались в едином порыве, словно кружились в пленительном танце страсти... Это одурманивало, это будоражило, это высасывало все наши соки, взамен отдавая блаженство и безмерное упоение. Оно соединило нас: это головокружительное чувство — любовь.