То, что уже не разрушишь (1/1)

Проснулся я от ослепительно яркого света, бьющего прямо в глаза. Прищурившись, я встал с кровати и задёрнул шторы. И тут-то я понял, что что-то не так. Во-первых, я определённо находился не в своей комнате (чёрт, я же ночевал у Австрии, как я мог забыть?), во-вторых, был голым. Куда этот чёртов извращенец дел мою одежду? Хотя... над фактом, кто из нас извращенец, ещё стоило подумать, ведь формально я сам набросился на него...События прошлой ночи тут же вспыхнули у меня в голове. Впрочем, образ стонущего Родериха преследовал меня всю ночь во снах, я даже не смог нормально выспаться. Смущённое лицо Австрии, его томные стоны, разгорячённое тело, поцелуи... СТОП! Прекратить эти фантазии, господин Цвингли! Возьмите себя в руки!Боже, как стыдно... Я делал... такое, что раньше и представить себе не мог. Это же противоестественно: я мужчина, Австрия тоже. Я никогда не поощрял гомосексуальные отношения, а на деле оказалось, что меня вовлекли в это. Вернее, я сам вовлёк себя, следуя желаниям своего похабного тела. Я просто-напросто воспользовался слабостью Родериха, его... чувствами? Постойте, Австрия против не был, он даже сделал мне... сделал мне... чёрт, я не хочу произносить это слово! Что он там говорил? "Я хочу отблагодарить тебя"... Эти слова всё ещё звучат в моих ушах, а то, как томно и возбуждающе Австрия произносил их... это выводит из колеи... Но за что он хотел отблагодарить меня? Естественно, что не за мои уроки стрельбы. Тогда за что? За то, что я спасал его много раз? Но ведь в те времена я был его другом и не мог бросить в беде. За это не стоит благодарить. Может, Родерих считает иначе? Может, он думал, что помогать ему — в тягость для меня? Но это нелепо: я его друг! Друг... Сейчас нас друзьями точно не назовёшь. Кто мы теперь друг для друга? Любовники? Брр... От этого слова меня бросает в дрожь. Надо поговорить с Австрией и во всём разобраться.Кстати, а где Родерих? Я хмуро посмотрел на помятую кровать и окинул взглядом небольшую спальню Австрии. Его самого там не было. Однако я заметил свою одежду, разбросанную на полу. Чтобы найти свои трусы, мне пришлось долго в ней копаться. Наконец, я натянул штаны и свою любимую чёрную майку (слава богу, она не помялась и не затерялась) и пошёл в ванную. Я сбрызнул лицо холодной водой и, стараясь не смотреть в зеркала, пошёл искать Родериха. Пропажа обнаружилась на кухне. Австрия стоял около плиты и что-то стряпал. В воздухе висел запах чего-то сладкого, руки Родериха были по локоть в муке, сам он терпеливо что-то готовил. Я скрестил руки и небрежно прислонился к косяку, с лёгкой усмешкой глядя на Австрию. Родерих, стряпающий булочки, — это что-то новенькое. Словно почувствовав на себе мой взгляд, Австрия обернулся и пристально на меня посмотрел. Постепенно его щёки наливались румянцем, и я понял, что он не знает, как вести себя со мной после нашей совместной ночи. Он боялся, что я приму это за ошибку, случайность, обычное плотское желание — да за что угодно. И я понял Родериха. Поначалу я сам боялся, что Австрия сочтёт наш секс простой случайностью. Да что греха таить, я из-за стыда даже чуточку хотел этого. Но сейчас, взглянув в глаза Родериха, я понял, что все мои сомнения разбиваются в пух и прах. Я хочу быть с ним. И плевать на всё. Как же я хочу, чтобы и Австрия понял это и принял меня! Я резко сорвался с места, подошёл в Родериху и поцеловал его, чувственно, пытаясь вложить в этот поцелуй всего себя. Я обхватил Австрию за талию и сильнее притянул к себе. Родерих сначала был напряжён, но потом расслабился в моих объятиях и обвил руками мою спину.— Ваш... прекрати...— спустя какое-то мгновение прошептал он.— Почему?— недовольно спросил я и поцеловал его в чувствительное местечко за ухом.— Ммм... ну... потому что у меня руки в муке.— Чёрт!— это обстоятельство мигом отрезвило меня, и я огляделся. Действительно, на спине остались белые следы от прикосновений Родериха. Я недовольно оглянулся на Австрию. Тот виновато потупил взгляд.— Ты... ты сам виноват.Я возмущённо раскрыл рот, но в последний момент удержался от комментария. Всё-таки Австрия есть Австрия, со своими тараканами в голове. И раз его от заморочек избавить сложно, то лучше просто смириться с ними.— Отряхни меня.Родерих вытер полотенцем руки и стал мягкими (или... брезгливыми?) движениями избавлять меня от следов. Когда с этим было покончено, я сел за стол и поинтересовался:— Что готовишь?— Печенье.— Эм... сам?Родерих удивлённо посмотрел на меня.— Конечно.— Не знал, что ты умеешь готовить.Австрия приподнял брови.— Я редко что-нибудь стряпаю. Только для себя или... самых близких.— Значит, я для тебя один из самых близких?— я почувствовал, как мои щёки наливаются румянцем. Австрия ничего не ответил, только слабо улыбнулся и отвёл взгляд. Но я всё понял и без слов. Родерих достал из духовки уже готовое печенье и поставил его передо мной. Ух ты, даже не сгоревшее! Видать, Австрия действительно умеет готовить. Я взял одно печенье и попробовал. Родерих пристально следил за моими действиями в ожидании вердикта. Видимо, на моём лице было написано больше, чем простое изумление, так как глаза Австрии заблестели от гордости.— Вон те с толчёным миндалём,— и он указал тонким изящным пальцем на горстку печенья слева. Австрия прямо светился от самодовольства. Я решил немного раззадорить его. Не знаю почему. Просто так.— Потрясающий вкус. Они просто тают во рту,— произнёс я и, облокотившись руками о стол, потянулся к Родериху. Австрия вспыхнул, когда я нежно коснулся губами его щеки в знак благодарности.Я резко вернулся на своё место и засунул в рот печенье. Не хватало только сейчас покраснеть!Австрия смотрел на меня, поджав губы, и ничего не говорил. К печенью он тоже не прикасался. Я решил рассеять тишину и сказать то, что терзало меня уже целую вечность:— Послушай, Родерих... В тот день, когда ты развёлся с Венгрией, ты говорил, что не любишь её...— я замялся и покраснел, так как задавал, по моему мнению, пикантный вопрос. Австрия удивлённо на меня посмотрел. Уверен, он не ожидал, что я об этом заикнусь. После его взгляд немного смягчился. Родерих был поражён и в то же время немного обрадован, так как его губ коснулась лёгкая улыбка. Уж не знаю почему. Может, его что-то насмешило? Например, мой смущённый вид. Даю гарантию, что выгляжу нелепо. Но Родерих не смеялся надо мной. Его улыбка не выражала насмешку. Скорее наоборот... Он словно любовался мной, как какой-нибудь грациозной статуей или мастерски выполненной картиной.— Уже не люблю. Поэтому и развёлся.— А-а-а... м-м-м... Ты говорил ещё кое-что...— Что именно? Ты ведь знаешь, я был пьян.— Ты говорил... что любишь совершенно другого человека. Может, это не моё дело, но кого?Австрия вновь устремил на меня удивлённый взгляд. Он был обескуражен.— А ты разве не понял? Я же намекнул...Я приподнял бровь.— Не помню я никакого намёка...Родерих хлопнул себя рукой по лбу.— Как можно не понимать ТАКОГО намёка?! Я же посмотрел на тебя! Как можно было не догадаться?!— Но ты мог посмотреть на кого угодно!— О боже, ты не умеешь читать взгляды... Как можно...— Австрия нахмурился и сжал губы. Я молчал, до сих пор не поняв, в чём дело, и ждал дальнейших разъяснений. Мне действительно интересно, кто же этот тайный любовник Родериха. И любит ли его до сих пор Австрия? Наверное, нет... Иначе он бы не стал спать со мной. Или... кто его знает!Видимо, Родерих заметил мои раздумья и шумно выдохнул. Он раздражён?— Ты просто шантажист, вытягиваешь из меня признание,— процедил Австрия.— Ваш... как ты думаешь, почему в тот день я пригласил именно тебя?— Ну не знаю... я, вроде как, был твоим другом...— Боже... Да потому что человек, о котором я говорил, это ты! Ты! Я тебя люблю! Теперь понял?— Родерих покраснел и отвернулся, прикрыв ладонью губы. Его взгляд был устремлён в пол.Я остолбенел. Меня редко можно застать врасплох, но у Австрии получилось. Я почувствовал, как моё сердцебиение враз участилось. Сердце судорожно билось о грудную клетку, словно пыталось выбраться наружу. Меня накрыла та же волна наслаждения, как и прошлой ночью. Внутри возрастал приятный трепет, мне вдруг стало так легко, что, казалось, стоит подуть лёгкому ветру — и я взлечу. Как бабочка. Наверное, это звучит наигранно и сентиментально, но по-другому я не могу выразить то, что происходило внутри. Австрия любит... меня? Почему я не догадался? Как глупо... я такой идиот...Вдруг в голове как будто что-то щёлкнуло и тут же отогнало навязчиво-романтичные мысли.— Постой, Австрия, но тогда зачем ты избегал меня после своего развода?— я нахмурился. Действительно, если Родерих любил меня, то почему сторонился, делал вид, что я пустое место? Его поведение никак не вязалось с признанием. И это подозрительно. Может, я что-то упустил?Родерих исподлобья посмотрел на меня и снова отвёл взгляд.— Ну... я... Просто на собрании ты бросал на меня косые взгляды, хмурился, и мне показалось, что ты презираешь меня. Я и понятия не имел, что ты не догадался о смысле моих слов. Ты ведь плохо относишься к гомо... ну, ты понял. И я подумал, что будет лучше, если я всё забуду и постараюсь вести себя так, будто ничего не было. Я свёл наше общение к нулю, но не продержался долго, как видишь.— Поэтому ты пригласил меня пообедать?— Да. Мне захотелось снова увидеть тебя. Я думал, что ты не придёшь, и был очень удивлён, когда ты всё же явился.Я встал и подошёл в Родериху. Тот поднял на меня взгляд и улыбнулся. Я сжал его ладонь и посмотрел на него сверху вниз. Обведя взглядом каждую черту его лица, я невольно остановился на глазах, сиреневых, глубоких. Казалось, можно смотреть на них вечно. Я готов был даже в них раствориться, как бы избито эта фраза ни звучала.Взглядом действительно можно многое сказать. Глаза Австрии смотрели мягко, с любовью и немного извиняюще. В этом амплуа, когда Родерих забывал все свои капризы и аристократические принципы, он был по-настоящему мил и притягателен. Хочу его, чёрт возьми...Австрия лукаво улыбнулся, освободил свою ладонь и провёл ею по моей руке. Сначала по кисти, потом по предплечью. Я удивлённо наблюдал за действиями Родериха. Тут Австрия медленно встал и, когда рука дошла до плеча, неторопливо и нежно прикоснулся своими губами к моим. И тут же отпрянул. Нас разделяли какие-то ничтожные сантиметры. Я чувствовал неровное горячее дыхание Родериха и опьяняющий запах лаванды. Я обхватил руками талию Австрии и сильнее прижал его к себе.

— Я тоже люблю тебя, Родерих... Всегда любил...— сбивчиво проговорил я и покраснел. Австрия улыбнулся, и я почувствовал, как участилось его сердцебиение. Он был счастлив.Я знал, что больше Родерих не будет игнорировать меня или избегать, так как теперь я для него не пустое место. Я — его любимый человек. А он — мой. И это уже ничем не разрушить.