Часть 4 (1/1)

Большие беспросветные облака плыли по небу, низко нависая над городом. Отношения с хорошей погодой не заладились, и май начинался так же, как закончился и апрель — пасмурно, туманно, с порывами ветра, несмотря на то, что на улице всё же стало теплее. Всё в округе было серым и каким-то безрадостным, непроснувшимся, неживым. Тяжёлый сигаретный дым растворялся в окружении там, где территория школы официально заканчивалась, за незакрывающимися воротами, а пепел разлетался на ветру и оседал под ногами.Мэтт долгим взглядом смотрел на курящего Дэниела, готового провести за этим занятием, казалось, весь обеденный перерыв. Когда-то этот перерыв хотели отменить, аргументируя тем, что обучающиеся будут раньше приходить домой, однако и родители, и сами обучающиеся подняли шум, основывающийся на том, что беспрерывные шесть-семь занятий в такой школе — пытка, и Дэниел, должно быть, был в первых рядах. Дни летели мимо, хоть и становились только длиннее, и Мэтт не успевал заметить, куда те пропадают. Он мало смотрел на часы, большей частью лениво бездельничал на уроках, и его даже перестали отвлекать от этого занятия; время рядом с Дэниелом и вовсе было совсем другим, текло то совсем медленно, то пролетало в разговорах и прогулках. Вот и сейчас, Мэтт смотрел на него, затаив дыхание, и ждал чего-то, что послужило бы отправной точкой разговора. Дэниел посматривал на него с едва заметной хитрой улыбкой.Облака всё тянулись над головами, медленно улетали прочь, сменялись другими, будто на конвейере, и казалось, что кто-то запросто уронил этот небесный свод. Невысокие дома открывали предсказуемый горизонт прямых дорог и провинциальных магазинов, у обочин стояли машины, и группы смутно знакомых подростков организованно шумели неподалёку. Учительницы уже ничего не могли с ними поделать, поэтому Дэниел курил почти у самого входа в школу, а все вокруг упорно этого не замечали.— Так… я могу куда-то позвать тебя? — с весьма возбуждённым видом осведомился Мэтт.— Ты спрашиваешь о возможности меня куда-то пригласить, или уже непосредственно приглашаешь? — усмехнулся Дэниел и выпустил облако дыма. — Мне пора уже и самому куда-то тебя приглашать. Ты свободен сегодня после занятий?— Зачем ты делаешь это? Ну, зовёшь меня куда-то. Я ведь тебе не нравлюсь в том же смысле, что и ты мне, и ты не обязан даже разговаривать со мной. Но ты, помимо того, что относишься к ситуации неожиданно спокойно, ещё и инициируешь взаимодействия со мной, хотя тебе, прямо скажем, нужно это в той же степени, что и мне нужна высшая математика.Слушал Дэниел молча, а после прислонился спиной к стене, там, где ряд кустарников ещё не начался, и сполз по ней, оказавшись на корточках. А потом достал ещё одну сигарету и закурил.— Предпочитаю думать, что это один длинный перекур, — взмахом головы убрав волосы с лица, он поднял взгляд на Мэтта. — Не знаю, в чём ты пытаешься меня уличить. В том, что я недостаточно переживаю, или в том, что я переживаю слишком много? Возможно, ты думаешь, что находишься в уязвимой позиции: той самой, где оказался из-за того, что влюблён в меня, предполагая, что я буду использовать тебя, но мне просто незачем это делать. Я ведь не насмехаюсь над чувствами, не пытаюсь тебя использовать, но мне тоже нравилось… нравится общение с тобой, хотя бы та часть, где всё было почти как в детстве, каким бы ужасным оно ни считалось, и как сильно ты бы ни хотел флиртовать со мной. Поэтому я и подозревал о симпатии, знаешь, тот же Пэриш не подходит ко мне и не говорит ?отличная задница!?, сколько бы лет я его ни знал. И размышлять об этом может быть страшно, если думать о том, что ты в принципе первый парень, который оказывает мне такие знаки внимания. Разве тебе не было страшно и странно осознавать, что я просто привлекаю тебя? Потому что я могу представить, какого рода симпатия то была. Понимаешь, в чём дело?Мэтт не смотрел на него, пока Дэниел говорил, лишь краем глаза поглядывал на учеников, толпящихся у входа; так что когда Мэтт перевёл на Дэниела взгляд, он обнаружил себя у входа в местный фастфуд, и Дэниел придерживал для него дверь, ожидая, когда тот зайдёт внутрь.— Да, понимаю, — рефлекторно ответил Мэтт, и по удовлетворительному кивку понял, что попал в цель.В помещении было многолюдно в связи с окончанием учёбы и тем, что некоторые люди казались ничем не занятыми целыми днями. Их можно было встретить как в десять утра, так и в три часа дня, когда весь город или усердно работал, или так же учился; но всегда были никуда не спешащие люди, и чаще всего они оказывались в единственной очереди. Дэниел купил ему бургер с дополнительным беконом и колу, так что на минуту возникло ощущение, что они едва ли не образцовые школьники. День в школе закончился незаметно, и быть может, всё это время Дэниел что-то ему говорил. С Мэттом такое случалось, но он называл это не иначе как ?движение вперёд?.Большую часть времени Дэниел выглядел расслабленно и почти беззаботно. Он протянул один наушник со словами о том, что Мэтт ведь так и не послушал ту песню, что он предлагал, а потом ушёл за их заказом. Мэтт думал о том, что утратил контроль над ситуацией и инициативу, о том, как странно было допускать Дэниела в вопросы того, как самому Дэниелу понравиться. И то, что он выглядел таким спокойным, казалось чем-то невозможным. Мэтт никак не мог поставить себя на его место, потому что быть Дэниелом ощущалось чем-то таким же нереальным, как и спокойствие. Но Дэниел был словно невозмутим, и те длинные речи, что он произносил, пытаясь объяснить не столько Мэтту, сколько самому себе собственные чувства, звучали скомкано, но вместе с тем ровно. Дэниел был поразительно холоден в моменты, когда из него должен был валить пар от обилия мыслей.Мэтта едва не трясло. Ему так отчаянно хотелось схватить Дэниела за плечи, тряхнуть хотя бы разок так, как его трусило внутри, и, заглянув в глаза, извечно тёмные в тусклом освещении, спросить: ?Я нравлюсь тебе?? От неопределённости хотелось выть. А Дэниел бы так уклончив и изворотлив, что ему позавидовал бы шпион на допросе: ?Я думал о сексе с тобой, и эти мысли выглядели нормальными?, ?Тебе было страшно, когда ты думал, что я тебе нравлюсь? Мне так же страшно. Нравишься ли ты мне? Ну, мне страшно?, ?Я должен злиться и хотеть уничтожить тебя, но вместо этого жажду проводить время вместе и даже позвал сходить куда-то?, — вот что слышал Мэтт. Он старался думать и вести себя разумно, и иногда напоминал, что странный из них двоих — он. А порой ему и вовсе приходилось силой отбрасывать от себя те мысли, где после череды уже более прозрачных намёков он вылавливал Дэниела в школьном коридоре, прижимал к стене, и они целовались до тех пор, пока губы не начинали болеть.Должно быть, он покраснел.Думать о подобном было как раз совсем не разумно, но иногда Мэтт не сдерживался. Он постарался спрятаться за бургером.Бывали, конечно, и прочие мысли, от которых Мэтт иногда старался избавиться ещё настойчивее, потому что думать о Дэниеле, особенно если тот находился совсем рядом, например, за одним с ним столом, было не только неуважительно, но ещё и глупо. Однако когда он в очередной раз оторвался от нелепых размышлений, то встретился взглядом с сидящим напротив Дэниелом, который будто бы ждал чего-то. Стало ещё неуютнее.— Я слышал, ты тоже играешь на гитаре, — когда переглядывания зашли непозволительно далеко, наконец-то произнёс Дэниел и хитро прищурился, так, словно старался расколоть Мэтта.— Ну да, играю. Но боюсь, точно так же, как и в футбол. Руки у меня, конечно, не оттуда же, откуда ноги, просто на весь наш ?дом?, — он выделил последнее слово кавычками в воздухе, — одна гитара, и Брэд забрал её с собой в общагу, мотивируя тем, что он единственный ?в этом проклятом месте знает, что с ней надо делать?. — Мэтт пожал плечами, выражая крайнюю степень смирения. — Ещё есть у отца, но, думаю, ты и то видишь его чаще, чем я. Я играл последний раз… Эм… Неделю назад? Мы с Джаредом совершили набег на комнату Брэда в общаге.— А ещё я слышал, что у тебя хороший голос, — Дэниел склонил голову на бок.— Тебя не устраивает тот, которым я говорю? — и следом вырвался немного нервный смешок. — И вообще, откуда ты это слышал?— От Эми, — он беззаботно пожал плечами. — Эми Оуэн. Как оказалось, у меня с ней есть ряд общих знакомых: например, ты.Мэтт шумно выдохнул, понимая, насколько ненужными будут вопросы о том, что же ещё рассказала Эми. Она могла рассказать хорошего в два раза больше, чем было в самом Мэтте, а значит, ровно половину из сказанного она приврала, и если уж это соответствовало действительно, то Мэтт не хотел об этом знать. Он полжизни не оправдывал чужих ожиданий, потому что вторую половину проводил с Брэдом, гитарой и каверами на ?Нирвану?. Хотя и это вряд ли могло обрадовать их мать. Но они вдвоём никогда не были проблемными детьми, разве что для самих себя.— Это я к тому, что мама сегодня на работе, и вернётся вечером, только ужин попросила ей приготовить. Не хочешь ко мне?— Но сначала два вопроса, — Мэтт улыбнулся своим мыслям. — Мама разрешает тебе водить мальчиков домой? — После тихого смешка он продолжил: — И не боишься оставаться со мной в одной комнате без свидетелей?— Думаю, я справлюсь.Он хорошо запомнил дорогу до дома Дэниела. Вокруг были только такие же дома с одним или двумя этажами, некоторые из которых обветшали, а некоторые — например, дом Дэниела — ещё держались на плаву. Дэниел сказал ему, что он не единственный ребёнок в семье, но остальные уже не жили с ними, и быть может, в том числе из-за него. Его дом был таким же, как и тысячи домов в Боулинг-Грин, только приправленный таинственностью и унылой тишиной внутри. Быстро поднявшись по скрипящей лестнице на второй этаж и оказавшись в спальне, Мэтт бесцеремонно рухнул на кровать, всем своим видом стараясь показать, что на обычной кровати на устойчивом полу он не спал и даже просто не лежал уже какое-то время. Например, последние несколько лет. И из-за этого его можно понять. В доме было теплее, чем на улице, несмотря на открытые окна, и когда в связи с этим Дэниел стянул с себя кофту, чтобы переодеться, Мэтт понял, что никогда толком не рассматривал Дэниела так, как мог бы или как стоило бы. У того были татуировки на руках и на груди, возможно, даже на животе или на ногах, но штанов он так и не снял. Он улыбнулся Мэтту, когда тот только упал на его кровать, и чувствовал себя спокойно — он был на своей территории.Мэтт молча наблюдал, чувствуя себя расслабленно и в безопасности, с мыслями о том, как приятно было оказаться на кровати, которую не приходилось делить с младшим братом или дедом, в доме, где не стоял звон въевшихся под кожу голосов семьи, где можно было сделать несколько шагов в сторону и не оказаться при этом у стены трейлера в трейлерном парке. Он чувствовал себя не только спокойнее, но и безмятежнее, а стоило закрыть глаза, как он едва не засыпал, даже несмотря на то, что ноги были по-прежнему на полу.Домашний Дэниел отличался от того, каким он видел его в школе. Но не столько внешне (хотя и эти перемены подметить было несложно), сколько внутренне, при всём его внешнем безразличии. Даже расчёсанные волосы Дэниела, пребывающие обычно в беспорядке, быстро путались заново, пока он суетился в комнате; старые застиранные футболки с потрескавшимся рисунком делали его только домашнее, а приличные джинсы для школы превращались в джинсы, в которых из дома выходить в приличное общество было бы неуместно; он надевал на себя ещё больше браслетов, не несущих особого смысла, но в то же время милых, как казалось Мэтту. Дэниел снимал с себя школьное напряжение, как ужасно севший официальный костюм, и в один миг становился ещё тише и безмятежнее, будто бы рядом не было ни Мэтта, ни целого мира.Он упал на кровать рядом с Мэттом и повернул голову; только пришедшие в порядок волосы оказались заново спутанными. Дэниел сообщил:— Ужин нужно будет сделать через пару часов, а пока можем заняться чем-то. Если что, гитары там, у окна, можешь особо не стесняться. Ну, только при условии, что ты не прикидываешься нормальным на людях, а в домашней обстановке становишься маньяком каким.У Мэтта получилось только слабо улыбнуться. Так сильно хотелось повернуться на бок, закинуть на Дэниела руку и обнимать его так долго, сколько хватило бы сил, чувствовать чужой запах, смешивающийся с кондиционером для белья, дезодорантом и заглушающим окружающий мир запахом сигарет. Во рту до сих пор стоял вкус той единственной сигареты, что получилось выкурить, и ощущения были ужасными. Хотелось сжимать под пальцами одежду, чувствовать носом светлую мягкую кожу, наконец избавиться от навязчивых мыслей, которые попросту стали бы реальностью.День был длинным и медленным, тянулся, как тяжёлые облака по небу, и только Дэниел, лежащий рядом, как-то его оправдывал. Это ведь правда происходило. Они правда были в его доме, лежали так близко, что можно было услышать чужое дыхание, и Дэниел, несмотря на внешнюю безмятежность, запросто мог попросить его остаться на ночь. Кто знает, возможно, ему было одиноко или донимала бессонница, но завтра всё ещё были занятия в школе, и отменить их было нельзя. Краем глаза Мэтт увидел у противоположной стены диван, на котором лежали подушка и лёгкое одеяло, беззастенчиво брошенное в утренней спешке. Должно быть, здесь спал Линкольн.На глаза Дэниела упали волосы. Он быстрыми движениями поправил их, заправив за уши, тем не менее, ответа так и не услышал. Мэтт слышал звук собственного бьющегося сердца, и только почти шептавший голос Дэниела вмешивался в поток мыслей. Мыслей было много, и Мэтт искренне старался с ними совладать. Ему не хотелось есть, не хотелось даже предлагаемого мороженого, которое последний раз он ел, должно быть, на подработке прошлым летом, и не хотелось двигаться, чтобы случайно не спугнуть робкий, хрупкий момент, когда они лежали рядом и смотрели друг на друга. Что-то должно было случиться. И Дэниел аккуратно взял его за руку. Он переплёл свои пальцы с пальцами Мэтта, и тот почувствовал мягкую и тёплую ладонь в своей руке, почувствовал, как слабо царапнули отросшие ногти, даже услышал, как затаил дыхание Дэниел. Не было слышно ни единого звука, лишь собственное сердцебиение и пружины матраса, проседающие под их весом. Мэтт не мог оторвать от него взгляд и даже не в силах был представить, как же он выглядит. Но глаза Дэниела скользили по его лицу, словно надеялись отыскать ожидаемую реакцию, которую Мэтт, впрочем, ещё не придумал. Мэтт так сильно, изо всех сил старался понять, что это значит, но так ничего и не добился. Ему было сложно без слов, сложно было угадывать настрой Дэниела, его намерения, вылавливать скрытые фразы, ведь сам он был довольно открытым человеком, и в недосказанности совершал лишь глупости.— Что ты делаешь? — едва произнося слова, спросил Мэтт.— Мне кажется, я хочу тебя поцеловать.На секунду Мэтт забыл, как нужно дышать. Слышать это было больно и в то же время невероятно приятно, даже если он не знал, нужно ли было соглашаться. Что будет значить, если он согласится? Что он действительно уязвлён, и обстоятельства ему не подвластны? Или что ему, чёрт возьми, просто безумно нравится Дэниел, этот парень, лежащий так близко, что можно и собственное имя забыть, ко всему прочему, признающийся, что хочет его поцеловать? Но больше всего ему хотелось, чтобы Дэниел понял наконец, что чувствует, и избавился от повисшей между ними неопределённости.— Если ты сейчас кивнёшь, я поцелую тебя сам. — Мэтт неосознанно сжал пальцы сильнее. — А если кивнёшь дважды, то я, кажется, разрешу тебе сделать со мной всё, что угодно.Дэниел мягко улыбнулся, но не кивнул, а слез с кровати и, оставшись сидеть на полу, потянул за собой Мэтта. Его джинсы были не самыми чистыми, а рубашка под кофтой, в которой он остался, не самой новой и даже целой, и на секунду ему стало стыдно за это. Но стыд ушёл, когда Дэниел потянулся к нему, взял в ладони его лицо и поцеловал, неуверенно, аккуратно, с осторожностью идущего по минному полю. Мэтт не мог так. Его руки задрожали, он запустил пальцы в волосы, собственные сухие губы совсем скоро стали влажными, и больше всего на свете ему хотелось сейчас целовать Дэниела и никогда не отпускать. Столько всего хотелось сказать, но ещё больше хотелось замолчать, задыхаясь, чтобы не отрываться от тонких, но мягких губ.Мэтт больше не чувствовал себя странно. Ему не было страшно. Не хотелось глупо пялиться на Дэниела из-за своей парты. Он был на полу его комнаты, из последних сил держался, чтобы не завалиться на спину, утянув Дэниела за собой, и думал о том, что Дэниел сам захотел поцеловать его. Совсем скоро места для мыслей не осталось.Они легли на пол, и длинные волосы Дэниела лезли в рот и щекотали лицо, а Мэтт старался собрать их все в своих руках. Он целовал Дэниела так долго, что закружилась голова, руки задрожали лишь сильнее, неконтролируемые стоны прорывались сквозь поцелуи, а весь он, должно быть, ужасно вспотел. Когда Дэниел на секунду прервался, чтобы они смогли перевести дыхание, Мэтт признался, что ужасно возбуждён, и ничего правдивее этого в последнее время он не говорил. Руки Дэниела подвели его, и он тоже лёг на пол.— Это было так приятно, — вернув над собой контроль, признался Мэтт. — С тобой так приятно целоваться. И даже сквозь сигареты запах от тебя потрясающий. Прошу, не говори, что это ?просто эксперимент? и что ты ?не знаешь, что чувствуешь?. Даже я уже понимаю, что ты чувствуешь.— Вряд ли сейчас я чувствую что-то кроме желания целовать тебя дальше. Но всё остальное, что я мог бы сказать, будет звучать будто бы в состоянии аффекта.Мэтт перекатился и сел на бёдра Дэниелу. Его руки скользнули по плечам, пальцы очерчивали черты лица и невесомыми движениями убирали спутавшиеся длинные волосы. Мэтт склонился над Дэниелом и поцеловал, сначала медленно, почти не касаясь губ, больше дразня, чем по-настоящему целуя, но быстро потерял терпение, и лёгкие касания губ сменились глубокими, горячими поцелуями, от которых становилось жарко. Мэтт стонал сквозь поцелуи, едва успевал поправлять выбивающиеся из-за ушей волосы, чувствовал жар чужого тела даже сквозь одежду и целовал Дэниела, так, как давно хотел.