Часть 3 (1/1)

Часовая башня пробила 8:30 утра, и раскат школьного звонка оповестил о начале первого урока. Учащиеся лениво пробирались в кабинет химии, не способные проснуться после выходных, так что Дэниел вошёл в класс уже со стаканом кофе. Приближающийся май уже принёс с собой яркое солнце и тёплую погоду, как нельзя кстати после затянувшихся холодов. В кабинете были открыты окна, наблюдалась почти отрицательная посещаемость, и удары часов над главным входом заглушали все разговоры. Но удары прекратились, а Мисс Гилл, учительницы химии, по-прежнему не было за её столом.Мэтт бросил долгий взгляд на Дэниела, который лениво пил кофе за партой. Тот сидел вполоборота и тоже глядел на Мэтта, расплываясь в хитрой улыбке перед каждым глотком. К городу тихо подкрадывалось лето, так что на Дэниеле была простая чёрная рубашка с закатанными рукавами, расстёгнутая так сильно, что можно было разглядеть очертания татуировки на груди. Мэтт несколько нервно сглотнул, стоило представить, сколько ещё татуировок могло оказаться под одеждой Дэниела. И сглотнул ещё раз.Мисс Гилл всё не приходила, так что Дэниел успел спокойно выпить кофе, выбросить стакан и вернуться на место, прежде чем в класс зашла Мисс Донели, учительница биологии и, таинственно вздохнув, объявила, что занятие не состоится. Конечно же, она не могла не заметить, что все уже были взрослыми и понимали связь между отменой занятия и близостью конца учебного года, в том числе и их обучения в стенах старшей школы. Мисс Донели повторила свой вздох и вышла из класса, не забыв предупредить учащихся о необходимости оставаться в кабинете. Но никто, кажется, уже её не слушал.Когда Мэтт обернулся к Эми, она уже прятала последний карандаш в рюкзак, свободной рукой печатала сообщение в телефоне и кивала подруге, которая пыталась с ней поговорить. Не успел Мэтт произнести и слова, как Эми поднялась с места, закинула рюкзак на плечо и вышла из кабинета вместе с подругой, даже не думая отрываться от телефона. Кто-то коснулся его руки.Дэниел стоял над ним, придерживая рюкзак на плече, и лицо его выражало некоторую обеспокоенность тем, не намерен ли Мэтт остаться в кабинете до следующего занятия.Жизнь проходила мимо.Мэтт собрал свои вещи, встал из-за парты и почти почувствовал физически, как горела кожа на руке, которой коснулся Дэниел. Последний же мягко улыбался, наблюдая за чужой растерянностью, и тихо закрыл дверь, когда они последними покинули кабинет химии. Замок аккуратно щёлкнул. Одноклассницы и одноклассники оказались далеко впереди, и звуки их голосов затихали по мере удаления нечётких фигур. Видеть пустые коридоры, слушать голоса преподавательниц в других кабинетах, чётко и понятно объясняющих свой предмет, замечать технический персонал и даже следить за спешащими на занятие учениками было странно. Но была в этом и своя особая мистика, почти романтика отлаженной работы школы и умиротворение от окружившей тишины.— Ты ведь знал, что она не придёт, — Мэтт с подозрением посмотрел на Дэниела. — Мисс Гилл. Ты знал, и поэтому так вальяжно себя чувствовал.Казалось, Дэниел надел в этот день ботинки с ещё большим каблуком.— Даже если и знал — а это не так — то что с того? Это преступление? Или тебе просто интересно знать, откуда? — Несколько секунд он сверлил Мэтта взглядом, прежде чем сдаться и расплыться в улыбке. — Никто не идёт на первое занятие в понедельник с таким счастливым лицом, тем более, если у неё по расписанию класс таких дураков, как мы. Даже если завтра трижды май. Я не играл в Шерлока, я просто предположил.— Куда мы идём?— Предлагаю посидеть на стадионе. Там не должно быть никого, верно?Мэтт чувствовал, как ему становится хуже. Но не его физическому здоровью, а рассудку, что мутнел с поразительной скоростью рядом с Дэниелом. Последний почти источал жар, и близость с Дэниелом кружила голову.Если бы Мэтта спросили, он не смог бы понять и тем более признаться в том, что с ним не так. И хоть он был довольно впечатлительным и эмоциональным парнем, собственный характер никогда не мог помешать остальной жизни. Но с Дэниелом он чувствовал потребность оказаться всё ближе. Сделать ещё шаг. И ещё. Эти порывы удавалось контролировать, однако в то же время они были такими неожиданными и необычными, что Мэтт невольно терялся.Они поднялись на спортивную трибуну, представляющую из себя длинные ряды обычных скамеек, и Мэтт перекинул ногу через одну из них, чтобы оказаться прямо напротив Дэниела. Небо над ними было высоким и насыщенно-синим, с тонкими полосками облаков. Школьный стадион и правда оказался пустым, и отчего-то никому не приходило в голову занять его в отсутствии уроков.Дэниел придвинулся ближе, так, что их колени соприкасались, и достал наушники. Он спросил:— Хочешь кое-что послушать?Среди всех глупых и не таких уж остроумных ответов, что успели родиться за доли секунды, Мэтт выбрал:— Конечно, давай!Прежде чем отдать ему один наушник, Дэниел скользнул рукой по чужому бедру. Он придвинулся так близко, чтобы сделать это, что Мэтт на секунду забыл, как дышать. У Дэниела были горячие руки.И Мэтт потянулся, чтобы поцеловать его.Дэниел понял это только через какое-то время. Мэтт целовал его и изо всех сил надеялся, что делает всё правильно.Но Дэниел резко и с силой вытянул руку перед собой, вскочил на ноги и едва не закричал:— Что, чёрт возьми, ты делаешь?!Что-то внутри Мэтта оборвалось. Он слышал стук собственного сердца, шум ветра в волосах и даже едва различимое течение времени. Крик стоял в ушах, не смолкая, и даже когда Дэниел закончил пятиться, ничего не закончилось для самого Мэтта. Он видел брошенные на скамью наушники, чужие растрёпанные волосы, и цветные пятна то и дело возникали перед глазами. Дело было привычное, правда?Но Мэтт по-прежнему сидел на школьном стадионе и не мог унять дрожь в руках. К горлу подкатила тошнота, в нос ударил приторный запах свежей краски, но он всё так же смотрел на Дэниела, не в силах оторвать взгляд, и думал, что же он натворил. Дэниел не двигался. И Мэтт произнёс:— Просто ты очень, очень мне нравишься. На крохотную частицу времени я подумал, что тоже тебе нравлюсь. И если бы я только знал ответ заранее, может, целый мир стал бы проще. Но я не знал. Я... попытался. Ох, как же тупо это звучит. Не слушай меня. И хотя бы… не бей?Мэтт постарался улыбнуться, но получилось настолько из рук вон плохо, что его едва не стошнило на собственные брюки. Он успел заметить, как впервые за целую вечность мышцы Дэниела расслабились, и в голове успела мелькнуть мысль, что Дэниел просто испугался, не поверил, что ему, в конце концов, тоже нравился Мэтт. Но Дэниел сделал ещё один неосознанный шаг назад, рухнул на скамью и руками, дрожащими сильнее, чем у Мэтта, достал сигареты. Чиркнула зажигалка. Тлела сигарета.Дэниел опустил голову, уперев локти в колени, и запустил ладонь в волосы. О чём же он думал? Он был зол? Разочарован? Подавлен? Мэтт смотрел на него с тем же простым выражением лица, как смотрел прежде, и ждал чего-то неизбежного. Небо было таким же высоким и синим, а облака — далёкими. Он зря всё это затеял. Он…— …зря подошёл к тебе. — Мэтт не понял, в какой момент заговорил, но остановиться уже не мог. — Я зря вообще принял это чувство в себе, зря разобрался, зря рассказал Эми. Я зря позволил надоумить себя, что смогу понравиться тебе, но ведь тебе хоть раз в жизни не хотелось того же? Думай обо мне что хочешь, но ты правда нравишься мне, и если ты просто обычный гетеро, с миром ничего не случится.Дэниел поднял на него взгляд, полный растерянности и непонимания, и покачал головой. Он пытался что-то произнести, но получалось только трясти сигаретой, и пепел летел под ноги. Дэниел сделал ещё одну затяжку и, совладав с собой, сказал:— Кажется, я знал об этом, — после чего опять опустил голову.Мэтт поднялся на ноги, закинул за спину рюкзак, отряхнул джинсы и зашагал прочь со стадиона. Всё внутри него надеялось на то, что Дэниел остановит его, позовёт, крикнет вслед или хотя бы двинется с места. Но картина курящего на трибуне школьного стадиона Дэниела стояла перед глазами, даже когда Мэтт зашёл в школу. Никто не окликнул его.Мэтт едва успел написать смс Эми:?приходи к автомату сникерсов возле заднего входа, ЖОПА?после чего молниеносный ответ оповестил его: ?На вашем счету заканчиваются средства?.Часовая башня оповестила об очередном часе, окончившем своё существование, и стрелки после череды ударов двинулись дальше. Эми сидела на широких каменных ступенях под самими часами, жевала булочку с яблоком и иногда прерывалась на то, чтобы воскликнуть:— Какой же ты идиот!Мэтт сидел рядом и со всей своей серьёзностью соглашался и кивал. Иногда Эми продолжала:— Будь я на его месте, я бы тебя ещё и ударила!— Хочешь сказать, он не сильно на меня злится?— Я хочу сказать, что ты идиот!Когда булочка закончилась, ситуация осложнилась. Эми откинулась назад, всем своим видом показывая осведомлённость о наличии за спиной таки же каменных ступеней, и протяжно, с отчаянием застонала. Мэтт находился в тупиковой ситуации, и ситуация это могла бы его устраивать, если бы не Эми, которой он имел неосторожность всё незамедлительно рассказать. А устраивать могла бы потому, что в жизни наконец-то появилась определённость: на него злились так, что проще было не попадаться на глаза. С какой-то стороны, это было замечательно: никаких стараний от него уже не требовалось, и опасаться было нечего. Мэтт сам едва не застонал от таких мыслей.Разумеется, ему следовало извиниться. Но как? И для чего?Из-за того, что он по-прежнему питал неугасающую надежду понравиться Дэниелу? Из-за того, что он повёл себя как идиот? Из-за того, что сама ситуация обязывала? На какое-то время Мэтт подумал, что сам не стал бы с собой общаться, с такими-то мыслями.— У тебя есть номер Дэниела? — неожиданно для самого себя спросил Мэтт.— Ты хочешь задолбать его ещё и по телефону? — Эми выдержала паузу, во время которой честного ответа не прозвучало. — Нет, номера нет. Может, есть у Джареда. Или у Алекс. Вообще, много людей, которые с ним нормально общаются. Не то, что ты. Написать Алекс? Она, наверное, уже ждёт всех под кабинетом истории.У кабинета истории оказалось немноголюдно. На непродолжительное время переживания захлестнули Мэтта огромной волной, сбивающей с ног и лишающей всех прочих мыслей, и ему едва не стало плохо от этого. Почему-то тошнило, тело буквально заставляло выворачивать внутренности наизнанку, но чувство необъяснимой тревоги и волнения, приправленное осознанием собственной глупости, прошло так же внезапно, как и наступило. Дэниел даже не смотрел на него, а решимости снова заговорить с ним не нашлось. Ему стоило принять этот провал и двигаться дальше — что оказалось заведомо непростым делом. Мир в одночасье вывалил на него все свои дела, так что времени на переживания оказалось не так много. А ещё всегда были Брэд, Эми, Джаред...Пришёл в себя Мэтт только в среду. Он опять оказался в столовой, пил апельсиновый сок в помятом пакете и не особо выразительно размазывал обед по подносу, не совсем осознавая, что происходит в его жизни. Вокруг стоял оглушительный шум, такой, что закладывало уши, и майское солнце уже вовсю грело город. Эми зазывала их в кино, а Джаред с каждым словом всё сильнее сдавался под напором предполагаемого развлечения. Мэтт оторвал усталый взгляд от подноса, на котором ещё осталась еда, и положил на стол телефон.— Дадите написать смс? У меня денег совсем нет, — оборвал он чужой разговор, когда Джаред почти согласился.— Дэниелу? — Эми протянула свой телефон. — И для этого вопроса ты ждал два дня?— Тиченору, что ли? — Джаред изогнул бровь. — И зачем тебе писать ему?— Не бери в голову.— Вы, ребята, опять от меня что-то скрываете.?мы можем поговорить? это телефон Эми.— Мэтт Ш.?Почти сразу пришёл ответ:?найди меня завтра в школе перед уроками?— Эми! — с несвойственной ему торжественностью обратился Мэтт. — Займи десятку.— Ты офонарел? Если бы у меня были такие деньги, я бы тут не сидела.— Тогда пятёрку.Эми поиграла бровями и, выдержав необходимую паузу, протянула купюру в пять долларов, трепетно извлечённую из кошелька. Мэтт поблагодарил и повернулся к Джареду.— Джаред! Займи десятку.— Но тебе же Эми дала пятёрку.— Тогда займи пятёрку.Джаред что-то невнятно простонал и после продолжительного поиска по множеству карманов протянул изрядно помятую купюру в пять долларов.— Но это и был расчёт, — Мэтт подмигнул. — Психология.Догадаться, что задумка не встретила ожидаемых оваций, было несложно. Дальнейшего диалога не последовало, но Мэтт не расстроился и даже пропустил опечаленный вздох. Шум от остальных подростков в столовой не смолкал, но за их столом стало неожиданно, непривычно тихо. До своего обеда Мэтт так и не добрался: есть не хотелось, тем более сомнительную еду, что готовили для огромного количества людей, так что он спрятал в рюкзак деньги и телефон, стёр в телефоне Эми скудную переписку и удалился. Времени до конца учебного дня было предостаточно, так что порой он встречался взглядом с Дэниелом, что мог сидеть в кабинете и что-то листать в телефоне, лишь иногда поднимая глаза, или выступал с докладом к концу учебного года, когда его, по правде говоря, уже особо не слушали. И он видел Дэниела, закуривающего за первым углом, стоило тому покинуть здание школы, прежде чем Мэтт смирился с тем, что натворил.Очередное раннее утро встретило стелящимся по земле туманом, тишиной на улицах и вывеской круглосуточного магазина недалеко от старшей школы, которую забыли отключить. Яркие неоновые надписи розового и голубого цвета в пасмурную погоду навевали мысли о киберпанке, вытесняя те, что старались напомнить, будто киберпанк выглядит по-другому. В школе в это время было ещё пусто, и Мэтт бродил по округе. Ему встречались владельцы собак, выгуливающие своих питомцев, бедняги, работающие слишком рано, чтобы спать в это время, те, кто возвращались с ночных смен или вечеринок, и редкие спортсмены, совершавшие пробежки. В целом безрадостный городской пейзаж наводил тоску, бросающиеся в глаза недостатки в целом неплохого города вгоняли в уныние, и Мэтт, не желая больше портить себе настроение, завернул в тот самый круглосуточный магазин. После протянутых документов ему продали пачку ?парламента? (и попросили за него неожиданно грабительскую цену), а в соседней забегаловке на оставшиеся деньги купил два вполне приличных стакана кофе и хот-дог, потому что завтракать дома было нечем. Некоторые люди не завтракали — но Мэтт не входил в их число.До начала занятий было ещё сорок пять минут. Мэтт поудобнее устроился с купленной едой недалеко от входа в школу, прямо на лужайке, окутанной низким туманом, и даже работники и работницы школы, прибывающие к этому часу, не обращали на него внимания. Хот-дог закончился печально быстро, и Мэтт, не зная, чем себя занять, распаковал нетронутую пачку сигарет. К тому же, он заплатил за них четыре с половиной доллара — не самую большую цену в Штатах. Он достал из рюкзака зажигалку Джареда, которую тот забыл у него дома, и кое-как зажёг свою вторую сигарету в жизни. За первую затяжку он не понял ничего: сигареты были горькими, раздирали горло, ужасно пахли, и он, несмотря на все усилия, закашлялся. Ожидаемо приятный вкус потерялся в облаке неуправляемого дыма, страх быть обнаруженным затерялся в тумане, так что Мэтт, удобнее разместив сигарету между пальцами, попробовал снова. Но ни горечь, ни характерный запах, ни тяжесть никуда не исчезли, однако их затмили знакомые голоса, звучащие за оградой школьной территории:— Ещё восьми утра нет? Тич, ты совсем с ума сошёл? Говорил, нам идти полтора часа! Опаздываем!— Не ной, Линкольн. Может, школа уже открыта. Хочешь — иди домой, брось там вещи, я пока проснусь, дома это невозможно сделать.— Я даже зубы почистить не успел.— Правда? Не слишком заметно, — и Дэниел рассмеялся.По всей видимости, Линкольн действительно решил свернуть домой, потому что во дворе школы Дэниел появился один. Мэтт быстро затушил сигарету о подошву кед и вскочил на ноги, до конца не представляя, готов ли Дэниел вообще разговаривать с ним. Но он изо всех сил на это надеялся. Сам день начался очень сонно (из-за раннего подъёма), лениво (из-за плохой погоды) и несуразно (из-за самого Мэтта), и даже стакан крепкого кофе не смог исправить это в должной мере. Он пинал туман потёртыми кедами, пока Дэниел подходил к нему, но и не забывал неуверенно и глупо переминаться с ноги на ногу. Ему не было, тем не менее, ни холодно, ни жарко, дыхание его было ровным и спокойным, как и сердцебиение, однако улыбка, которая имела обыкновение появляться на лице при виде Дэниела, не была намерена менять привычки.— Привет, — неожиданно беззаботно поздоровался Дэниел и пожал плечами. Он взял протянутый кофе: — Ого, спасибо.Мэтт сунул пустую картонную подставку на два стакана под руку, прижав к телу, и достал из кармана свободной от собственного стакана кофе рукой пачку ?парламента?. Отдал он её с несколько неловкой улыбкой:— Это тоже тебе. Извини, что вскрыл, стало интересно, что же это такое. Но на деле только убедился, что курить не буду.— Спасибо, наверное, — Дэниел быстро спрятал пачку в карман кофты и поправил волосы, пригладив и убрав их за ухо. — У меня как раз закончились: Пэриш скурил последние. Вчера весь вечер рассказывал мне, какие ?парламент? ужасные, а в половине первого ночи, как свои закончились, так даже спрашивать не стал, перед тем как схватить. Видел же, что последнее…Мэтт немного опешил от того, какой непринуждённой казалась беседа. Словно ничего тогда на стадионе не было, словно он не наговорил глупостей и так, словно Дэниел мог быть ему обычным другом. Вопреки всему своему желанию, знать каждого учащегося в школе Мэтт не мог. Так что спросил:— Пэриш?— Да, Пэриш, Линкольн Пэриш. А, ты его не знаешь, я понял. Мы у меня были, играли, пытались музыку писать. Ужасно получается, если честно, — он улыбнулся. — Пэриш тоже играет на гитаре, вот, решили собраться. Всё утро бухтел мне, куда я его так рано поднял, и зачем нам в школу идти. Не мог же я сказать, что меня в понедельник парень решил чмокнуть, и нужно что-то с этим решить.— Это типа… Взаимной гитарной мастурбации? — хихикнул Мэтт, стараясь унять поднявшуюся волну смущения от того, что Дэниел так легко и беззаботно обрисовал ситуацию всего парой слов.— Чем ты занимался во время своего полового созревания, парень?Они слабо рассмеялись. Мэтт чувствовал себя не в своей тарелке, ощущал пристальный взгляд и отчего-то огромную разницу в росте; а ещё понимал, что всё случившееся — целиком его вина, как человека, который слишком торопится, не даёт другим нужного времени и с какой-то стати думает только о себе.Время приближалось к восьми утра. Большие часы на башне, возвышающиеся над входом в школу, негромко отсчитывали течение времени. Казалось, его осталось немного: до выпускного бала, до конца школы, до взрослой жизни, которая была одновременно такой близкой и такой далёкой. Время летело вперёд, пока Мэтт стоял, уперев взгляд в носки кед, не представляя, что должен был чувствовать.— Наверное, стоит извиниться за случившееся. — Он поднял взгляд, чтобы встретиться с тёмными глазами Дэниела, которые были направлены в большей степени на собственный кофе. — Я был слишком самоуверенным и эгоистичным, возможно, украл твой первый поцелуй, но, ха-ха, кто знает? Наверное, я буду придурком, что не понёс должного наказания, если осмелюсь попросить поцеловать тебя снова, так что даже не буду пытаться.— А ты попробуй. — Встретившись с полным непониманием, Дэниел повторил: — Попробуй, попроси.— Можно тебя поцеловать?— Нет, нельзя.Мэтт потерял дар речи. Волна воодушевления, поднимающаяся в душе, едва не сбила его с ног. Он сдержанно, но наигранно застонал.— Почему ты так жесток со мной? — и добавил, натянув улыбку, что выглядела почти естественно: — Мои чувства ведь не игрушка.— Наверное, мне… интересно? — оказалось нетрудно заметить, что Дэниел и сам не был уверен в том, что говорит. — Я ведь правда тебе нравлюсь?— Думаешь, это могло быть розыгрышем хоть в какой-то мере? — он быстро замолчал. — Да, нравишься.— И давно?Поблизости, почти из-под земли возник Линкольн. Копна волос на его голове растрепалась и спуталась, синяки под глазами казались огромными, и он даже не пытался сбрить на лице то, что не сбривать в его почти нежном возрасте могло быть стыдно. Он возник с облаком дыма, которое поспешил выпустить изо рта, и гитарой за спиной, на которой его наверняка ещё не раз попросят сегодня сыграть.Линкольн как-то странно кивнул Мэтту, скорее всего, просто зная его в лицо, и бросил пачку сигарет Дэниелу.— Держи, блондинчик, — он улыбнулся своей креативности. — Как дела? Чего не спится? Меня эта зараза подняла, а ты тут каким ветром, …?— Мэтт. Я его одноклассник, и я вкрашился в Дэниела полтора месяца назад. — И поспешил добавить: — ?Как сказала бы эта безобразная молодёжь?. Вроде тебя. — После чего перевёл многозначительный взгляд на Дэниела.— ?Вкрашился??— Да-а, — утопая в неловкости, протянул Мэтт. — С разбега въебался в дверной проём, а оказалось, что там была закрытая стеклянная дверь ?ДЭНИЕЛ?. Единственное, на что я надеюсь, так это то, что этим я не в отца.— Ты бы помалкивал, — с важным видом произнёс Линкольн. — Не хотел бы я, чтобы Тич знал, что в меня влюблён какой-то паренёк. На последних-то неделях.И Мэтт умолк, сдерживая валивший из ушей пар. Но Дэниел только похлопал его по спине.Линкольн никуда не исчез, сколько бы Мэтт ни надеялся. Им так и не удалось поговорить, а когда пришли и его друзья, подходящего момента так и не выпало. Прозвенел звонок, потоки учащихся ринулись из коридоров в кабинеты, толкаясь и сбивая других с ног, так что когда Мэтт опустился за парту, мыслей в голове совсем не осталось. Он проснулся с самого утра не для того, чтобы шутить нелепые шутки и выслушивать такие же, но для того, чтобы получить ещё один шанс или хотя бы каплю доверия. Однако получил все те же шутки и разодранное сигаретным дымом горло.За окном класса было серо и пасмурно, шумели различимые в тумане деревья, из коридоров доносились редкие крики организации, что ясно давали понять: основная подготовка к выпускному балу началась. Мэтт уткнулся лицом в парту и собственные руки. Быть может, ему вообще не стоило идти? У Джареда была пара, Эми рассказывала о том, что нашла себе девушку, все остальные разделились незаметно для него, и только Брэд, должно быть, неуверенно посмеивался над младшим братом в своём общежитии. По иронии, Мэтт точно знал, что без пары, ровно как и он сам, находился Дэниел, и эта ситуация заставляла всё сильнее вжиматься лицом в парту.Эми пнула его стул ногой:— Две минуты до конца урока, соня. — Мэтт поднял голову и услышал: — Как дела с Дэниелом?— Мисс Оуэн, потерпите до конца занятия, — вздохнула преподавательница. — И до конца школы.Мэтт оторвал затёкшую руку от парты и неопределённо покачал ею: дела были так себе. А после этого показал ?палец вниз?.Прозвенел очередной звонок. Эми пихнула его стул только сильнее и шепнула: ?Надеюсь, за обедом вам будет что рассказать?, — и снова растворилась в потоке одноклассниц. Школа загудела, напоминая улей. Мэтт поднял тяжёлый, уставший взгляд на Дэниела, который будто бы нарочно складывал вещи в рюкзак так медленно, как только мог. И Мэтт предположил, что решение возникшей между ними проблемы всё же стоит довести до конца; он подошёл к чужой парте и спросил, могут ли они продолжить разговор.— Только если опять не выскочит Пэриш, — Дэниел улыбнулся.Мэтту едва удалось узнать чужую улыбку. Он скучал по ней те дни, что были спущены в трубу благодаря глупости, и только неуверенные попытки Дэниела пойти навстречу примирению освещали мрачное сонное утро. В школе было скучно, интерес к предметам исчез вместе с Брэдом, способным даже сложные темы свести к шуткам, и Мэтт ходил эти последние дни только для того, чтобы не ждать, когда освободятся от занятий друзья.Свободный подоконник нашёлся поразительно близко к следующему кабинету. Дэниел уже потянулся к пачке сигарет, прежде чем одёрнул себя и вновь опустил голову, позволив светлым, местами белым волосам закрыть лицо. Его волосы доросли до плеч и довольно мило, как на взгляд Мэтта, завивались на концах; они выглядели неряшливыми и нерасчёсанными, однако даже в этом случае приходилось сдерживаться, чтобы в такой близости случайно не потянуться к ним рукой. Волосы и высокий рост были тем, на что было принято обращать внимание при встрече с Дэниелом. Вот только Мэтт какое-то время спустя научился замечать не только это: очень широкая добрая улыбка; остатки ниток там, где на рубашках должны были быть верхние пуговицы; чёрные татуировки, о которых Дэниел не слишком любил говорить; навязчивое желание курить, к восемнадцати годам одержавшее верх над осторожностью; попытки как можно чаще прятать взгляд под волосами, если удавалось обнаружить такой же взгляд на самом себе; и небольшая, вполне скромная любовь к браслетам, что иногда мелькали на его запястьях. Так что Мэтт был готов целовать чужие руки, с мозолями от струн и ожогами от сигарет, которые Дэниел — скорее всего, в приступе мальчишеского хвастовства — порой тушил о ладони.— Могу ли я говорить действительно честно, или мне всё ещё стоит заслужить твою благосклонность? — Мэтт в неуверенности болтал ногой, надеясь на разрешение говорить о том, что он чувствовал.Дэниел махнул рукой в разрешающем жесте.— Я не могу воспринимать тебя как друга и уже не смогу. Ты очень классный, честно, настолько классный, что мне хватило дурости в тебя влюбиться. Смотрю на тебя, и коленки дрожат. А ещё я не беспросветно тупой, и понимаю, что насильно понравиться тебе не смогу; так что, если честно, не знаю, что делать.После непродолжительных поисков под звуки чужого голоса Дэниел достал из рюкзака маленький яблочный сок в картонной упаковке и усмехнулся:— Родители всегда хотели, чтобы я хорошо питался. Возможно, в этом мой секрет, — не встретив должного отклика на свои откровения, Дэниел сменил тему: — Говоря честно, я вот смотрю на тебя, и даже не знаю, гетеро ли я ещё. Эта мысль странная, страшная, так непривычно хотя бы думать об этом. Не по себе становится. Вчера лежали ночью, уже засыпали, я последнюю сигарету нашёл, курил и думал о сексе с тобой. Вот, пожалуй, что было страннее всего. Ты хотя бы думал об этом?— А где ты был, когда я говорил о ?коленки дрожат??Дэниел рассмеялся, непривычно и неуверенно. Их разговор был странным, от начала до конца переполнен ошибочными формулировками и неточными вопросами. Были произнесены неправильные слова и ненужные интонации, сложные, путанные мысли витали в воздухе, но сил остановиться не было. Мэтт почти понял, зачем Дэниелу были нужны сигареты, и почему для них существовало отдельное место в подобных диалогах. Эми готовила его глупыми комментариями и несуразными вопросами, так что к разговору, что в сущности своей должен был быть неловким, Мэтт подошёл собранным и растерянным одновременно. До начала следующего занятия было так мало времени, а они теряли его на бессмысленные взгляды в попытке узнать, кто же заговорит следующим.Не было нужды смотреть в глаза Дэниела, ведь тот всем своим видом демонстрировал растерянность, неопределённость, зажатость и напускное веселье, и для Мэтта не составило труда это понять. Дэниел прятал взгляд под падающими на лицо волнами волос, не знал, куда спрятать руки, и держал их в карманах; так что Мэтт на время забыл обо всех глупых репликах в голове, призванных не столько разрядить обстановку, сколько внести в разговор смуту, и думал лишь о том, что Дэниел, должно быть, не заслужил этого. Всего... этого. Они довольно мило и неплохо общались до инцидента на стадионе, веселились и просто проводили время вместе, пусть в целом недолго, но это было достаточно хорошо, чтобы Мэтт почувствовал себя довольным прожитым днём. А потом он всё испортил просто из-за того, что позволил себе влюбиться — как он уже бесстыдно отметил вслух, даже не разобравшись до конца со словами.Стоило позвать Дэниела куда-то? Оставшихся денег не хватило бы даже на автобус. Стоило извиниться и раствориться среди лиц одноклассников, которые оказались бы забыты уже через полгода? Стоило пытаться (весьма безуспешно) делать вид, будто они почти друзья, когда Мэтт сказал об обратном? А может, ему стоило уже заткнуть голос в своей голове, как и мысли, скачущие с одной темы на другую с бешеной скорость?Мэтт едва не поцеловал его снова — не более, чем пагубная тенденция, которую удалось предотвратить. Вместо этого он спросил:— Так… Мне сделать что-то?— Пожалуй, то, что ты покупаешь мне сигареты — довольно странно, — ответил Дэниел и застонал, показывая, что уместные слова закончились. — Даже от кофе, стоит признать, не по себе. Но в целом идею я понял. Не знаю, не так уж хорошо у меня получается диктовать условия. Если честно, проблем вроде выпускного, колледжа и того, что мама грозится выгнать меня из дома, если ещё раз найдёт прожжённую простынь, по горло. Если не сказать грубее. И ты их прибавил. Я чувствовал себя довольно-таки всрато в понедельник, знаешь, буквально, в рот как будто кошки насрали. И я уже говорил, что, скорее всего, элементарно не гетеро, а то, что за этим следует сказать, выглядит как ужасный флирт — как раз такой, какой у меня всегда получается.— И что же за этим следует?Дэниел шумно вздохнул.— Я, скорее всего, элементарно не гетеро, потому что вполне себе удовлетворительно думать о сексе с парнем, который с виду тоже ничего так — странно и запутывает.— И ты хочешь сказать, что это…?— Не-а, не флирт.О, Мэтт прекрасно знал, как он выглядит. Мерзкие подростки в классе старшего брата окружали и кричали Брэду, что он ?бедный мальчик?. Отличался ли Мэтт хоть на одну каплю от своего старшего брата, которого в детстве не покидал ни на секунду? Едва ли. Особенности могли бы заключаться в генетике или окружении, но этого явно было недостаточно для сомнений, что касались того, как же именно он выглядит. Он носил поношенные вещи брата и многочисленных родственников, был слишком небрежен, чтобы в должной мере следить за причёской, и вся его обувь готова была развалиться при ходьбе, но держалась хотя бы до тех пор, пока выглядела целой. Именно таким Мэтт и выглядел, ни шага в сторону.Прозвенел звонок на урок. Мэтт рефлекторно вскочил с подоконника и направился ко входу в кабинет, но Дэниел успел схватить его за рукав заношенной кофты. Он так и завис, с поднятой ногой и рюкзаком в руках, пока Дэниел сам не поднялся и не преградил ему путь: в целом, это было несложно.— Да, я мудак, — измученно выдавил Мэтт. — Извини за то, что случилось, и за то, что я обманывал тебя, когда дело касалось моих намерений. Но ведь с другой стороны, мы и не говорили об этом, разве не так? Может, я и рассказал бы тебе, стоило только спросить. И если ты спросишь сейчас, то мне по-прежнему до ужаса приятно находиться рядом с тобой, не важно, болтаем ли мы, неловко смеёмся или обсуждаем моё поведение, как будто я в школе окно мячом разбил. И нет, это был не я, а Джордж. Знаешь, если мы сейчас не зайдём, то получим по голове от Мистера Ванделли, мне бы не очень хотелось. Я расскажу всё, что ты захочешь услышать, но раз уж звёзды так сложились, что мы учимся в школе, давай хотя бы не опаздывать, окей?И его рукав отпустили.Мэтт зашёл в кабинет, тяжело дыша, не имея понятия, зачем он так много и так поспешно говорит обо всём, что придёт в голову, и почему же он почти не чувствует себя виноватым. Дэниел, должно быть, и сам наговорил ему столько всего, за что станет стыдно, но немного позже, когда мысли улягутся, а голова успокоится. У Мэтта слегка подрагивали руки, и даже писать на занятии удавалось с трудом. Он думал о том, как удачно сложилось всё, сбей его после занятий грузовик — отличный второй переломный момент в их общении. Можно, в принципе, чтобы сбил не сильно. В массовой культуре такой поворот всегда вызывал жалость у объекта воздыхания; потому что в реальности Мэтт говорил, и говорил, и говорил с Дэниелом, не в силах остановиться, и о своих чувствах тоже, в то же время не слишком понимая, чего пытается добиться. Взаимная симпатия — это просто. Вы нравитесь друг другу, обсуждаете это, и если приходите к какому-то общему выводу, можете перейти к отношениям. Но Дэниел… От пары взглядов на него становилось жарко, и даже разговор в таких условиях был непростым занятием. Но общий вывод существовал лишь в двух противоположных точках: или им обоим нравился Дэниел (в связи с кое-какой самооценкой последнего), или они оба хотели, чтобы Мэтт исчез из поля зрения.Но когда Дэниел в очередной раз за занятие оборачивался к Мэтту, и непременно в это время или грыз карандаш, или кусал губы, становилось до тошноты душно. Мэтт чувствовал себя заложником обстоятельств, ровно в той же степени, в какой понимал, что Эми тоже наблюдает за взглядами, какие они бросали друг на друга, так что становилось ещё и стыдно. Но когда Дэниел снова повернулся к нему, жестом показал на улицу за окном и всего двумя пальцами обозначил, что хочет выйти покурить на перерыве, Мэтт не сразу понял, куда подевался ещё один урок. Он обнаружил у доски Мисс Коллантес, обсуждающую литературу, и закономерно решил, что сходит с ума. В этом случае ему тоже не помешало бы проветриться.