Часть 2 (1/1)

Когда занятия в выпускном классе старшей школы закончились, на улицах Боулинг Грин господствовал холодный ветер. Он качал деревья, трепал волосы и гнал дождевые облака на город, но после каждого порыва оставался безнаказанным.Сразу вслед за оглушающим школьным звонком Мэтт Шульц подскочил со своего места, как и все прочие учащиеся, быстро кивнул подруге по имени Эми (на что та довольно улыбнулась) и подошёл к однокласснику Дэниелу. Он шепнул ему что-то, что в шуме множества голосов могло быть понято как: ?Ну что, пошли?? — после чего удалился из кабинета под провожающий взгляд подруги.Не до конца осознавая, что же именно будет происходить, Мэтт думал о том, как далеко ему можно зайти. Прямо сейчас, когда он ждал Дэниела у его школьного шкафчика, их общение было похоже на слабую попытку восстановить детскую дружбу, и никто не мог знать, чем она закончится. И закончится ли. Но Мэтт точно знал, что далеко не дружба является самоцелью, ведь влюбляться в человека, о котором ничего не знаешь, было последним делом.Так что Мэтт, раз он уже влюбился, старался узнать хоть что-то.— Ты будешь светлое или тёмное? — Дэниел перевёл взгляд от холодильника на Мэтта, и тот только дёрнулся, всеми силами давая понять, что в последней части разговора он отсутствовал. Дэниел терпеливо повторил: — Я угощаю, так какое будешь пить: светлое или тёмное?— Думаю, в мои восемнадцать мне всё равно.Когда Мэтт в следующий раз тряхнул головой, приходя в себя, они уже сидели на холодном бетоне на улице и пили пиво. По всей видимости, до ближайшей лавочки оказалось слишком далеко, и они решили, что справятся без неё. Дэниел закурил, и то, как его длинные тонкие пальцы разворачивали очередную пачку сигарет, вновь завораживало. Мэтт понял, что переборщил со своим вниманием, когда Дэниел произнёс: ?Хочешь попробовать?? — но он только покачал головой.Ветер по-прежнему шумел в кронах деревьев и нагонял вечер, а Мэтт кутался в старое пальто, тщетно стараясь удержать свои волосы в приемлемом виде. Дэниела, казалось, последнее и вовсе не заботило.Они разговаривали о своих отцах, что порой вместе выступали в барах, пели и играли на гитарах, об общем детстве и о том, что изменилось с тех пор. Родители Мэтта развелись, и его отец оказался в той же христианской коммуне для хиппи позади города, где рос Дэниел, а остальная часть семьи жила в не таком уж большом трейлере, и им, как и всегда, катастрофически не хватало денег. Отец Дэниела нисколько не изменился, но разница оказалась в том, что мать Дэниела забрала сына жить с собой, в Боулинг Грин; и поздний подростковый возраст оказался для Дэниела, воспитанного в отличных от привычного условиях, фатальным: он отращивал волосы, бил татуировки, начал курить и пропадал, должно быть, с кем-то вроде Мэтта после уроков. При всём этом он не был плохим сыном, но ведь случается всякое.Мэтт слушал чужую историю и думал о том, как много они говорили о прошлом: когда и трава была зеленее, и солнце светило ярче, и жизнь не казалась такой отчаянно близкой. Прямо сейчас отчаянно близким казался Дэниел. Мэтт сидел, затаив дыхание, потому что в обычной жизни Дэниел не так уж часто что-то рассказывал, и редкая возможность насладиться чужим голосом и чуть сбивчивой, с повторяющимися словами речью, кружила голову.Было непросто сказать, сколько прошло времени на самом деле. Большие часы вроде тех, что висели в старшей школе, были огромной редкостью в городе, и оставалось ориентироваться лишь на надвигающиеся мрачные тучи да солнце, что висело где-то позади непроглядной тёмной ваты облаков. Мэтт боялся их зацикленности на прошлом, ведь в этом случае никак не получалось двигаться дальше, но он молчал (что было для него непривычно), пил пиво и смотрел на темнеющее небо с плывущим по нему облаками.Он смотрел на тёмное и таинственное небо так долго, что когда опустил голову, они уже выходили за черту города. Привычные фасады домов всё редели, а примятой травы становилось только больше. Мэтт шёл за Дэниелом по обочине дороги, изредка поправляя рюкзак за спиной, и тяжёлый запах сигарет опять настойчиво лип к нему, старался забраться под пальто и даже лез целоваться. В Штатах дома у дорог никогда не заканчивались.— Куда ты меня только ведёшь?.. — с излишним драматизмом произнёс Мэтт, надеясь, что вопрос не сочтут серьёзным, но всё же на него ответят.— Что, забыл? — обернулся Дэниел, чтобы улыбнуться.Он резко свернул с дороги на старую, почти забытую тропку, которая через двадцать лет наверняка нанесёт непоправимый вред экологии. Мэтту ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Трава щекотала ноги, колючки цеплялись за штаны, но они взбирались на невысокий холм, недоумевая, откуда он взялся на этих равнинах.Большое дерево, стоящее на вершине холма поодаль от своих родственников, было таким же, как и десять лет назад. На секунду показалось, что течение времени обходит холм стороной; ведь те же старые качели, которые они повесили детьми, продолжали сиротливо раскачиваться и едва слышно поскрипывать на ветру. На сотни ярдов вокруг не было больше ни единой живой души — лишь спящие одноэтажные дома, затерявшиеся в окрестностях. В нос ударил густой запах травы и тяжёлый запах дождливого неба, а ветер продолжал раскачивать качели и гнать тучи прочь.Мэтт вдохнул полной грудью, стараясь подольше насладиться ощущением детства. Душистое лето, которого у него никогда больше не будет, ветер в волосах от ощущения полёта, и даже маленький Дэниел, которого отпускали погулять вместе с ним. Но больше… Мэтт больше ничего не помнил. Ему казалось, что Брэд всегда учился в колледже, был безумно занят и жил отдельно; что они всегда жили в трейлере, донашивали одежду за родственниками; он сам всегда ходил в старшую школу, знал Эми и лишь немного умел веселиться так, как прежде. Этот густой запах трав…Мэтт сбросил рюкзак на землю и прошёл к качелям, что угрожающе накренились под его весом и зашуршали листьями на дереве. Дэниел тоже бросил рюкзак и присел рядом, на землю, не в силах смотреть на приевшуюся панораму города.— Странно, правда? — спросил он.— Не то слово. Мне кажется, в лёгких не хватает воздуха, и прямо сейчас я задохнусь от понимания, насколько ничтожна моя память, раз я не помню ничего дальше прошлой недели. Тело помнит эти покачивания качели, а глаза — это дерево и этот вид, но мне начинает казаться, будто мой мозг придумал тебя и вставил в моё детство — настолько всё нереалистично. Я как будто в огромном пластилиновом мире, и я в нём — единственный живой человек. Может, меня так уносит с пива, но... не знаю. Сюр какой-то.— Если нужно будет вызвать скорую, только скажи, — попытался разрядить обстановку Дэниел.— И почему-то именно в таких местах как можно сильнее хочется домой. Но, понимаешь, не в тот дом, где живу я сейчас. Кому вообще охота туда возвращаться? А в абстрактное понимание ?дома?, в место, где не будет плохих мыслей, обрывающих связь с реальностью, да и такого унылого пейзажа в придачу.— Чувак, ты что, на таблетках сидишь, что ли?— Что? Нет! Я пытался залезть на них, но Брэд мне такой пизды всыпал, как вспомню, так вздрогну. Вообще лучше не видеть, как мы ссоримся.— Я и не собирался, — Дэниел пожал плечами и вздрогнул от резкого порыва ветра.Мэтт замолчал и задумался. Странные мысли лезли в голову в этом месте, в такое время и с такой компанией. Он изо всех сил старался глушить их другими, что были связаны с Дэниелом, потому что Дэниел сидел совсем рядом и по-настоящему слушал, что он несёт. Так что прежде чем Мэтт пришёл к мыслям, как выглядит в чужих глазах, он продолжил говорить:— Думаешь, наверное, что я странный какой-то, — Мэтт усмехнулся и оттолкнулся от земли ногой. — Что я вообще сегодня где-то не здесь, молчу, наверное, много да на тебя смотрю. Я и сам не знаю, куда пропадаю сегодня, но ведь если не буду пропадать, то дыру в тебе своим взглядом прожгу.Дэниел засмеялся и положил голову на поджатые к груди колени, продолжая смотреть на Мэтта. Тёмное небо постепенно и очень медленно сменялось солнечным светом.— Я и сам не знаю, просто думаю о всяком и не замечаю, как время проходит. Извини за это, если что, просто, понимаешь… Ты ведь такой чертовски горячий, люди говорили, что можно с ума сойти, если долго на тебя смотреть?И Мэтт засмеялся так громко, чтобы не слышать собственного сердца, что готово было выпрыгнуть через рот. Он смеялся даже в своей голове, чтобы заглушить разум, буквально вопивший в вопросе, что же он наделал. Но Мэтт привык говорить по большей части то, что думал, и не привык сдерживаться. На этом холме казалось, что он знал Дэниела сотню лет, и что ближе него и Брэда людей ещё не родилось, но как важно было осознавать, что чувство это было не больше, чем просто иллюзией от нахлынувших воспоминаний. Смеясь, он заметил, как сначала смутился Дэниел, однако после поспешил тряхнуть головой, чтобы нахмуренные брови и складки на лбу сменились улыбкой на лице и негромким смешком.И тишина снова накрыла их.По бледно-серому небу торопливо проплывали облака, а апрельское солнце едва различимо мелькало между ними. Старая ветка с качелями негромко и методично поскрипывала, но была достаточно толстой, чтобы не трещать. Гудели насекомые. Время всё текло, медленно и ощутимо, словно патока, и не желало больше ускользать, и долгие взгляды, бросаемые на небо, замедляли его лишь сильнее. Отвлечься уже не получалось. Широкие луга Боулинг Грин раскидывались под холмом, и лишь низкое небо нависало над ними.Всё так же, подтянув ноги к груди, обхватив их руками и положив на колени голову, сидел Дэниел. Сквозь падающие на глаза осветлённые длинные волосы он смотрел на слабо раскачивающегося Мэтта, прекрасно зная, что тот ловит его взгляд на себе.Дерево старой качели давно должно было сгнить под чередой бесконечный дождей, но сейчас не издавало ни звука. Дерево должны были срубить, а верёвки — перетереться, но на холме взаправду всё было так же, как и десять лет назад. И от этого почти становилось тошно.Мэтт чувствовал себя как под микроскопом: Дэниел пристально смотрел на него своим обычным взглядом, но от этого было всё так же не по себе. Мэтт поглядывал на него краем глаза, ведь от открывающегося вида не хватало воздуха в лёгких, и знал, как пристально рассматривают изменения в нём, случившиеся за десять лет. Временной отрезок был ужасающим. Он пожалел, что пиво закончилось ещё в городе, потому что сейчас отчаянно хотелось спрятаться где-то от этого рассматривающего взгляда, отвлечься и не думать о том, каков был соблазн рассматривать Дэниела в ответ. Тот держал рукой спутанные волосы, улыбался широкой и мягкой улыбкой и выглядел таким умиротворённым и дружелюбным, каким только мог показаться. Близился вечер.Они шли по пустынным улицам города, где уже зажигались первые уличные фонари. Мэтт думал о том, как же остро он воспринимает любое взаимодействие с Дэниелом, и о том, что хотя бы в своей голове, но этот день можно было считать свиданием. Какой бы глупой в действительности ни являлась эта мысль.Было странно брести в сторону дома, неторопливо переставлять ноги и, конечно же, по большей части молчать; тем не менее, Дэниел снова согласился проводить его, и радость от маленькой победы не желала утихать. Они зашли в ещё один магазин, и Дэниел купил на последние деньги пачку ?парламента?, чтобы послезавтра день начался не совсем уныло. У очередного фонарного столба, совсем рядом с местом, где стоял трейлер Мэтта, Дэниел снова закурил. В опускающейся городской темноте мелькнул огонёк зажигалки, серый дым окрасился в тяжёлый жёлтый свет фонарных столбов, а Мэтт смотрел на Дэниела, спрятав руки в карманы пальто, и ему бесконечно сильно не хотелось уходить. На это Дэниел лишь молча улыбался ему, и если бы только существовала возможность, Мэтт отдал бы за эту улыбку одну из планет Солнечной системы, ту, что меньше ему нравилась. Хотя бы Плутон. Они смотрели друг на друга ещё какое-то время, пока Мэтт не махнул рукой и не произнёс на выдохе тяжёлое и тихое ?увидимся?, чтобы после зашагать домой. На улице пахло ?парламентом?, китайской едой и пылью уличных фонарей.На следующий день его с самого утра перехватила Эми, закружила в водовороте собственных дел и домашней работе по истории, увлекла в танец разговоров и шуток. На перемене в столовой они обсуждали колледж, куда Эми была полна решимости поступить, между прочими уроками она вываливала шутки о Дэниеле и их отношениях, что были тщательно зафиксированы в блокноте, а на уроках Эми пинала стул Мэтта и что-то едва слышно напевала.В четверг в школу вернулся Джаред, и после занятий они пошли кататься на скейтах, чтобы в пути через весь город вышедший с больничного Джаред покупал им обоим пиво. Они заехали в общежитие колледжа, где жил Брэд, и до самого вечера Мэтт не мог поверить, что ему придётся уехать. Брэд жил так близко и так далеко одновременно, что только непосредственный визит мог гарантировать немного общения. Мэтта и Джареда с улыбкой на лице спрашивали о предстоящем выпускном, но так же улыбался при ответе только Джаред. В конце концов они уехали.Мэтт не сказал ни Джареду, ни Брэду о Дэниеле или хотя бы о том, что они снова начали общаться. Слово ?снова? звучало так странно и неестественно, что о нём не хотелось даже думать. Так что когда в пятницу Мэтт налетел на Дэниела в коридоре, то не сразу вспомнил, что странный из них двоих — он. Мэтт вдруг понял, что вспоминал о нём, только когда напрямую спрашивала Эми; так что в момент, когда он увидел чужое лицо перед собой в коридоре, безумный поезд под названием ?школьная жизнь? резко затормозил.— Идёшь на математику? — спросил всё такой же высокий и такой же прохладный Дэниел и сделал крохотный шаг назад.— В принципе или прямо сейчас? Вообще, мы с Джаредом и Эми сейчас в столовой, но меня послали за кофе, — Мэтт задумался на секунду, но решил, что вопрос будет излишним. Вместо этого он предложил: — Пошли со мной.Дэниел никогда не принимал его предложения прямо, так что в этот раз, как и прежде, он слабо кивнул и с тем же внешним равнодушием зашагал рядом.В столовой стоял назойливый запах выпечки и гул голосов. Помещение тонуло в учащихся и американских флагах, из-за столов доносилась музыка из колонок, а приевшийся запах школьной еды уже не ударял в нос. За столом у окна сидели Джаред и Эми, последняя из которых принялась улюлюкать, стоило ей увидеть приближающегося Дэниела, так, словно ей нечего было терять. Дэниел держал в руках подставку с четырьмя большими стаканами кофе, совершенно разными и выглядящими недостаточно ?школьными?, аккуратно опустил её на нужный стол и сел на скамью, где совсем скоро оказался и Мэтт. Было видно, как неудобно чувствовал себя Дэниел в чужой компании, с которой прежде не слишком общался, ведь даже улыбки, которыми он одаривал Мэтта, прекратились. Он молчал, пил кофе и даже не пытался сходить за едой для себя.— Меня спросили, идём ли мы на математику, — сообщил Мэтт, торопливо снимая пальто.— А мы идём? — неуверенно переспросил Джаред.— Надо сходить, — Эми пожала плечами и сделала глоток кофе. — А то кто-то просто туда не ходит, — она бросила взгляд на Джареда, но быстро перевела его на Мэтта, — а кому-то ещё и не до урока.— О-о-о-отстань. Запиши свои классные шутки в блокнот, и я послушаю их потом, в тишине.— Кстати, — разрезавший повисшее молчание хриплый голос Дэниела привлёк всеобщее внимание. Дэниел залез в карман джинс и бросил Джареду через стол зажигалку: — Забыл отдать тебе. Правда... Теперь у меня вообще нет зажигалки.Мэтт недолго копался в собственном рюкзаке, после чего положил на общий стол почти полную пачку ?кэмела? и зажигалку, настолько хлипкую, что та едва держала себя в собранном виде. С гордо поднятой головой он протянул их Дэниелу и произнёс:— Отобрал сегодня у младшего брата.— Хочу заметить, — Дэниел бросил взгляд на пачку сигарет, — что твой брат говноед.Оставалось лишь заметить, как Джаред давит в кулаке рвущийся наружу смешок. Он спрятал свою зажигалку в карман и ясно дал понять, что находится здесь исключительно ради кофе и кое-какого обеда. Совсем скоро и Эми пересела за соседний стол к подругам, мотивировав это тем, что разговоры о сигаретах не слишком впечатляют её, а вот обсудить предстоящую премьеру ?Восьми подруг Оушен? она не против.На пути в кабинет математики спокойно попивающий кофе Мэтт спросил у Дэниела:— Мы пойдём сегодня куда-нибудь? — и добавил, усмехнувшись: — ?Чилить?, как сказала бы эта безобразная молодёжь.Он ждал от Дэниела хоть какого-то подобия улыбки. Тот ходил грозный, как туча, весь обеденный перерыв, и даже по-настоящему глупые шутки Мэтта не могли его рассмешить. От этого становилось не по себе. Ещё два дня назад он улыбался уже от того, что Мэтт был рядом, и последний полностью разделял это чувство. Что-то неуловимым образом было не так, но Мэтт с поразительной самоотверженностью списывал это на то, что в школе мало кому хочется улыбаться. В какой-то момент он перестал бояться своей настойчивости, ведь от учёбы оставалось всего две недели, а от него самого — проводить время с Дэниелом.Дэниел тряхнул головой, убирая надоедливые волосы, и улыбнулся:— Я ведь в любом случае буду провожать тебя до парка трейлеров?У Мэтта получилось только шумно выдохнуть, так сильно, что он едва не разлил остатки кофе. Не было уверенности, стоило ли хоть как-то на это отвечать, так что он просто рассмеялся, так искренне, как только смог.Тем вечером Мэтт ел тако с говядиной на скамье в городском парке и смотрел, как Дэниел пытался сложить из своего теста по математике самолётик. Занятия эти не были из благородных, однако Мэтт не мог перестать улыбаться. Он замер, стараясь запомнить обстановку именно такой, какой она была: опускающееся за горизонт солнце, редкие облака на темнеющем небе, проступающая луна; зажжённый уличный фонарь поблизости, настойчивый запах говяжьего тако и горьких сигарет Дэниела, шуршание бумаги и тихие смешки; возвышающиеся деревья и ровная трава, широкие каменные дорожки и гул детских голосов. Маленькие ботинки (других у него не было) давили на ноги, а катышки на внутренней стороне кофты неприятно кололись. Но прямо сейчас он сидел рядом с Дэниелом, от которого, помимо сигарет, пахло кондиционером для одежды, крепким кофе и съеденным бурито; Дэниелом, который звал его завтра кататься на бесплатном автобусе до тех пор, пока им не станет плохо; и Дэниелом, который с каждой секундой нравился ему всё сильнее. Дэниел улыбнулся.