Часть 9 (1/1)

—?Вот видишь, как все оказывается иногда просто,?— с легкой усмешкой заметил Органик, идя рядом с Романовой по маленьким улочкам (специально выбранным девушкой, не привыкшей к скоплениям людей). Машина была оставлена под присмотр Евстигнеева и променена на обычную прогулку. Парень затягивался сигаретой из пачки, благородно отданной Ганику и Циле Евстигнеевым. Сама девушка тихо шла рядом, почти не разговаривая. На эту реплику она лишь повела плечом.Вокруг было непривычно тихо, но чувства опасности не возникало: Циля выбрала наиболее безопасный из наименее шумных путей. Даже, казалось, какая-то романтика кружила вокруг. Было в этом что-то своё.—?Ладно, Трэвис, спасибо,?— наконец произнесла она, впервые называя его по имени без видимой на то причины. Флитвуд обернулся. —?Не делай вид, что не понимаешь. Без твоего упорства мы бы так и не поговорили.—?Я просто уходил за чаем,?— так же негромко фыркнул Ганик, позволяя себе улыбнуться, на что Цецилия лишь глубоко вздохнула, но кажется, была готова повторить его улыбку, если бы вспомнила как. И тут Органик задал вопрос, которого самому было достаточно сложно от себя ожидать:?— А ты когда-нибудь пыталась писать? Ну, там, стихи, например. —?Циля молча пожала плечами, что, очевидно, значило, нет. Или…—?Пыталась. Недолго. Ещё до… августа этого года. Мне помогали,?— нескрываемый металл в голосе. Кто ей помогал, можно было легко догадаться. —?Во время приходов он постоянно требовал от меня спеть или почитать стихи. Так часто, что того, что я знала наизусть, перестало хвата…Она вдруг замолчала на полуслове и попятились назад, вся дрожа. Трэвис тут же оказался рядом, чуть позади нее, чтобы поддержать. Он понимал: припадок. Романова лихорадочно, почти в беспамятстве сжала его руку. Больно, почти до хруста.Снова.Снова он. Подходит к ней ближе. И ближе. Усмехается всей своей внутренней злобой, разрывая остатки ее сердца. Романова хочет отойти ещё дальше, бежать. Куда угодно. Только бы не видеть этих чужих жестов, мимики и выражений лица. Но Органик чуть позади удерживает ее, из-за чего в голову вдруг приходит мысль, что и он заодно с этим чудовищем. Девушку начинает трясти, почти колотить в постоянном ужасе.Он рядом.—?Ну, что, Циличка,?— нарочито сладко тянет он, касаясь ее подбородка тонким длинным пальцем. Даже пальцы не его. —?Как? Хорошо, когда ты в центре всеобщей заботы и понимания. Безработная обуза, за которой бегают все. Которую все вытягивают, как репку в небезызвестной сказке. Всем обеспеченная и потому даже не желающая меняться…—?Неправда… —?тихо, неуверенно произносит девушка, прижимаясь к Трэвису и одновременно стараясь вырваться из его рук. И бежать, бежать. —?Хватит!Она вдруг чувствует, как сильно бьётся сердце ее спутника. Он боится. Боится так же искренне, как она сама. Но справляется. Справляется, когда тихо прижимает ее к себе, отворачивая ее голову от видения. Справляется, когда треплет ее по волосам. Справляется, когда негромко, почти беззвучно повторяет ?тихо, все хорошо, не думай об этом?.И Циля, хоть и не может не думать, но хотя бы перестает дрожать. Лишь поскуливает, зажмурившись и уткнувшись в его куртку. Она все ещё ?ломает? ему руку, но Трэвис лишь морщится, не говоря ничего против.—?Все, Celia,?— ободряюще произносит он, чуть отстраняя ее одной рукой, чтобы посмотреть в ее пустоту. Но пустота теперь, кажется, делит все место в ее глазах с эмоциями. Ее стало меньше. Ненамного, но меньше. —?Он ничего тебе не сделает. Я обещаю. Все, что он говорит, неправда, пойми.Она смотрит на него, не отрываясь. Долго. Кажется, вечно.—?Как будто ты знаешь, что он говорил,?— она даже не полностью соображает, что произносит. Лишь смотрит на него. Органик кивает, чуть улыбаясь, и тоже не сводит взгляда с нее. —?Правда?Она сейчас выглядит так по-детски наивно и открыто. Невиданно доверчивая. Почти до абсолютизма. Трэвис впервые видит ее такой… Живой? Впрочем, думать сложно.—?Правда,?— он снова прижал ее к себе прерывая зрительный контакт. Циля вздрогнула, словно очнувшись, и мгновенно отпустила его руку. Но, впрочем, не стала перечить. —?Пойдем-ка домой. Ты так совсем закостылеешь.—?Я родилась здесь. Поверь, для меня это жара,?— первая попытка сострить.Это ее вымотало. Слишком много того, что вызывает эмоции, для девушки, отвыкшей от них. Потому почти всю остальную дорогу она молчала, но неосознанно держалась к парню ближе, чем раньше. Оба думали за четверых, почти ощущая эти мысли внутри себя. Это беспорядочное, почти Броуновское движение, эти толчки, столкновения и удары в черепную коробку изнутри.Потому, когда уже после полуночи они дошли до квартиры и Мирон открыл им дверь, тут же обеспокоенно оглядывая Романову, девушка все так же молча разулась и, забрав у Трэвиса остатки одолженных сигарет, направилась в свою комнату. Впрочем, не преминув вновь взглянуть на него.—?Ты будешь ужинать? —?едва-едва сохраняя спокойствие, окликнул ее Федоров, но Флитвуд тут же предупредительно коснулся его предплечья.—?Мы у Вани перекусили,?— и прежде, чем друг что-либо сказал, Трэвис продолжил:?— Машину мы оставили у него. Он обещался привезти к утру, а Циле надо было пройти пешком. Не трогай ее пока.Федоров начинал терять терпение. Возможно в какой-то степени взыграла своеобразная ревность: он привык, что за Цилю отвечает только он сам, и потому считал свое поведение единственно оптимальным сочетанием полезности и безопасности. Однако, основной причиной, наверное, все-таки была ответственность. Перед кем? Перед Англичанином, прежде всего. Он, разумеется, всегда насмехался над смертью, но за отказ помочь, без преувеличений, самому близкому человеку, Рома бы ему точно всек. Причем абсолютно серьезно.—?Что с ней произошло? —?Мирон прищурился, заставив Трэвиса, все еще стоящего у двери чувствовать себя неуютно. Однако Флитвуд все же старательно-равнодушно пожал плечами. —?Ганик. Я за нее ответственен. Что с ней?—?Ничего, что могло бы тебя беспокоить больше обычного, обещаю,?— кивнул Трэвис, уходя в гостиную, а, значит, ненавязчиво уводя за собой Мирона, который уже порывался в комнату Цили в то время, как ей надо было немного побыть одной. И без того слишком много всего он пережила за сегодня. —?Мы просто посидели у нашего общего знакомого, поговорили. Они решили все свои проблемы во взаимоотношениях. и, кстати, не забывай, что она сама захотела выйти: я здесь вообще ни при чем.Мужчина устало потер переносицу, глубоко вздохнув.—?Пожалуйста, не трогай ее, я тебя очень прошу…—?Ты ее погубишь, если просто будешь водить к психиатру и выполнять его указания,?— Трэвис неосознанно нарывался. Он расположился в кресле, запрокинув голову, которая, казалось, весила целую тонну, и прикрыл разболевшиеся глаза. —?Нельзя так, Axi. Я, конечно, понимаю, что ты боишься, как бы хуже не стало. Но ей раз за разом все хуже становится. Не резко, но становится. Не…—?Я позвонила Ване, сказала, что мы пришли. Он обещал пригнать машину и сказал, что ты забыл у него телефон. Уж не знаю, как ты умудрился, но он завезет и его тоже,?— когда она появилась в комнате, никто не мог сказать даже примерно: слишком она привыкла к тихой жизни. Парни вздрогнули и обернулись на нее: Трэвис?— с легким кивком и полуулыбкой, а Мирон?— с озадаченным выражением лица. —?Еще он просил передать: Мирон, не строй никаких планов на завтра?— он куда-то собирается тебя ?утащить?, по его собственному выражению.Она закатила глаза и пробормотала что-то вроде: ?господи, и почему я должна это все передавать?.—?Присядешь? —?Трэвис кивнул на другое, ещё свободное кресло. Циля посмотрела на него непонимающе. Мирон готов был взвыть. —?Мы тут обсуждаем тебя и твои проблемы. Не присоединишься?—?Что ты… —?Мирон прекрасно помнил, что произошло в прошлый раз, когда он и ещё кто-то из ребят говорили про нее при ней. И повтора, мягко скажем, не хотелось. Но договорить он не успел.—?Нет, спасибо,?— ?я отвыкла от самостоятельности?. Циля вновь смотрела на него. Это успокаивало, удерживало ее, ходящую по самому краю, от падения. Удивительно эмоциональные глаза, такие непривычные. Ей мало смотрели в глаза, боясь этой пустоты, но не он, тихо встречающий ее взгляд и удерживающий его на себе. —?Вас трудно не услышать и через дверь моей комнаты. Я, пожалуй, останусь там.Вновь тихо закрылась дверь ее комнаты, поглощая Романову мраком. Федоров почти уничтожил Флитвуда взглядом, но все же сдержался от физического воздействия. И больше за эту ночь они не разговаривали: Axi вырубился прямо на диване, что хоть и странно, но неудивительно, если брать в расчет то, что он почти не спал уже около недели.Трэвис же, поддаваясь внезапному порыву и зная, что Циля не спит, аккуратно шагнул в ее комнату. Он постоянно задавал себе один и тот же вопрос: Зачем он все это делает? Что его тянет? Все равно он скоро уедет обратно. При мысли об отъезде внутри что-то странно сжалось.—?Чего тебе?Она сидела на подоконнике перед открытым настежь окном, затягиваясь Ваниными ?Lucky Strike?. На вошедшего Циля даже не посмотрела. Наверное, потому, что знала, кто это.—?А ты романтик, я смотрю,?— негромко хмыкнул Ганик, подходя ближе и тоже доставая сигарету. Девушка протянула ему танцующий огонёк зажигалки, молчаливо соглашаясь с его присутствием в своей комнате. Но даже не подвинулась, чтобы освободить ему место.—?Мирон не любит сигаретного запаха в этой комнате,?— Романова пожала плечами, все же посмотрев на Флитвуда. Не могла не посмотреть. —?Не провоцируй его, Трэвис. Он и без того каждый день с натянутыми нервами. Одно дело, когда я сама решила выйти. И совсем другое?— то, что было сейчас.—?Ладно, прости, Celia,?— Трэвис примирительно вскинул руку с сигаретой, другой рукой чуть опираясь на подоконник. Романова вновь затянулась, глубже, чем обычно. —?Он больше не приходил?Цецилия молчала долго, уставившись в одну точку. Так долго, что Ганик уже начал было беспокоиться.—?Нет. Пока нет,?— и, чуть дрогнув голосом, тихо добавила. —?Спасибо, что… За сегодняшнее. Мирон бы так не сделал.Ее вдруг шатнуло. К счастью, в противоположную от окна сторону, и Трэвис успел подхватить ее за плечи. Celia протирала глаза, внезапно налившиеся свинцом, и не могла поверить: она на мгновение вырубилась. Действительно вырубилась. Не потеряла сознание, не ушла в голограммы, а именно вырубилась. Как Мирон в кресле в соседней комнате.—?Тихо-тихо,?— Флитвуд ненавязчиво заставил ее подняться с подоконника и довел до дивана, где сел перед ней на корточки. Романова протирала глаза почти без остановки. Так, что Трэвису пришлось перехватить ее руку. —?Все, хватит. Только хуже сделаешь. Тебе поспать может, нет?—?Я не сплю, говорила же вроде,?— слабо произнесла она, закрывая глаза. Усталость накатила разом. Вдруг. Впервые за несколько месяцев она чувствовала, что ей нужен отдых. Флитвуд мягко и чуть снисходительно улыбнулся, все ещё держа ее за руку.—?А может быть стоит?—?Ты только… Не уходи… —?уже не соображая, что говорит, произнесла Романова. —?Иначе он снова придет.Она впервые провалилась в подобие здорового сна. Трэвис же, который изначально хотел выйти из комнаты сразу, как она уснет, сам того не заметив, уснул рядом, сидя перед диваном на коленях и положив голову на мягкую ткань.