Часть 8 (1/1)

Он приходил к ней каждый раз, как выдавалось свободное время и они с Мироном не шлялись по улицам, обмениваясь и опытом, и воспоминаниями, и шутками-панчами. Каждый раз оставался рядом, даже если девушка давала понять, что не настроена на разговор (за его спиной часто стоял Рома. Тот самый Рома, усмехающийся и злорадствующий. Показывающий на него пальцем и заливающийся в безумном хохоте, который отдавался ударами изнутри черепной коробки).Но, к счастью и немо-бездушной благодарности Цили, Мирон старательно отводил Флитвуда от нее, все чаще забирая из квартиры практически на целый день. И при этом не забывал просить Романову что-то делать. Так советовал ее психолог, которого вместо девушки все ещё регулярно посещал Федоров. Это не было эксплуатацией: ему самому было неудобно так заставлять ее, но?— ведь психолог советовал ее отвлекать. Да и постоянное присутствие Флитвуда рядом с ней начинало его напрягать. Он, конечно, не говорил об этом напрямую, но напряжение висело в воздухе каждый раз, стоило им троим оказаться в одном помещении.—?Можешь сварганить нам еды по-быстрому, Циль? —?в очередной раз спросил он, проходя в ее темную, покрытую пылью сумрака комнату и видя, что она не там. Романова лежала на спине, смотря в пугающую белизну потолка. —?Мы на полчасика съебемся сейчас. Это прямо быстро, но важно.—?Сделаю,?— не оборачиваясь. Даже не моргнув. —?Салат. Картошка и курица, сваренная, без обжарки. Как советовал диетолог Женя Муродшоева. Помню.Она говорила по-английски: эту особенность Мирон начал замечать совсем недавно. Видимо, опять же сказывалось это присутствие Трэвиса в квартире и ее прирожденное, ничем не убиваемое, но проявившееся только сейчас, уважение к иностранцам, которое началось еще тогда, в 2014. С Порчи. По ее принципам, если в вашей компании человек другого языка, но есть возможность говорить так, чтобы и он понимал?— говорите.—?Можешь взять бутылку виски из холодильника,?— глядя на нее, Федоров тоже неосознанно начинал говорить по-английски. —?Если хочешь, разумеется. Но не увлекайся.—?Без разницы.—?Слушай, а может она со мной съездит,?— Трэвис облокотился на дверной косяк и пожал плечами, встретившись с выразительно-вопросительным взглядом друга. Впрочем, нельзя было не заметить, что на него Циля все-таки посмотрела, медленно повернув свою пустоту. На секунду, но все-таки. —?Ты же говорил, что она знает, где Ванька живёт.Романова пожала плечами, мол, решайте сами, когда Мирон аккуратно вывел Трэвис ?на поговорить?. Он не был раздражен или разъярен, нет. Он выглядел уставшим. И эта усталость выражалось в каждом его жесте, в каждом выражении лица и в каждом слове.—?Слушай, чувак. Я приглядываю за Цилькой уже хуеву тучу времени. Я прошел с ней уже, наверное, через все, через что можно вообще пройти. И у меня выработалась своя тактика, минимально ей вредящая,?— и тише, оглянувшись на дверь:?— Я не хочу рисковать, пойми. Просто надеюсь, что это когда-нибудь закончится.Повисла неловкая тишина. Трэвис проговорил что-то вроде ?окей, я понял? и остановил свой взгляд на нем. Разумеется, он не поддерживал такую тактику. Флитвуд успел-таки проникнуться к ней чем-то определенно-неожиданным. Парадоксально. Странно. Но, в любом случае, это действительно, наверное, правильное решение, если Мирон говорит правду.—?Куда вы ехать собрались?Ганик вздрогнул. Почти в синхроне с Федоровым обращаясь на источник внезапно-привычного звука. Она стояла в легкой куртке, пропахшей воспоминаниями насквозь. Бездушный взгляд из-под полуопущенных век и зажигалка Вани в тонких прозрачных от внутреннего холода пальцах. Только сейчас Трэвис заметил, как же она вымотана. Вымотана смертью, жалостью, самоуничижением, внутренними демонами в одном лице, каждым словом и звуком вокруг, каждой дрожью собственного тела, каждым воспоминанием на кончиках пальцев, каждой царапиной на полузаживших запястьях.—?Мирон сказал, что мы с ним справимся. Решил, что готовить он вместо тебя точно не будет,?— усмехнулся Трэвис, глядя в ее глаза. Девушка неопределенно повела плечом и, взяв с тумбочки ключи от машины, молча вышла из квартиры, чуть помедлив у двери, словно ее что-то останавливало.Парни переглянулись.—?Это первый раз, когда она сама решила выйти,?— тихо, почти неслышно пробормотал Федоров, даже не осознавая, видимо, того, что он говорит это вслух, смотря на полуприкрытую дверь. —?Что за хуйня происходит?Трэвис, определенно не зная, что можно ответить на это, быстро накинул куртку и выскользнул следом. Быстро сбежал по ступеням к выходу из подъезда и вылетел во двор, вдыхая свеже-влажный холодный воздух. Она сидела у подъезда, смотря на пламя зажигалки перед собой. Пусто. Компания неподалеку странно косится на нее, переговариваясь и посмеиваясь. Флитвуд накинул капюшон, подходя к Романовой.—?Он снова тебя выводит?Щелчок. Огонька больше нет. Циля медленно поднимается и молча кидает ему ключи от машины, направляясь к ней. Флитвуд идет следом. Компания наблюдает, глотая пиво.Щелчок. Открыта дверь. Они садятся рядом. Он?— на водительское, она?— на переднее пассажирское, откидываясь назад и начиная беззвучно рыдать. Компании их не видно?— и слава Богу.—?Celia,?— он наконец нашел способ произносить ее короткое имя. Она делает ощутимое движение рукой в сторону зажигания. Трэвис аккуратно заводит двигатель, но остается на месте. —?Давай, рассказывай.—?Он корит меня,?— с губ чуть не срывается ?тобой?, но Циля молчит, думая о том, как же ванильно это звучало бы, если бы не было так мрачно. Без контекста. Без этого постоянного ощущения, что она инвалид. Безрукий, безногий инвалид, которого еще не выбросили на помойку только потому, что ?ну, не по-человечески как-то?. —?Я уже не могу жить. Даже там. Все напоминает, потому что он всегда рядом.—?Ты снова бежишь?—?А что еще мне делать, скажи,?— не те акценты, не та интонация. Выражение злобной усталости и обреченного равнодушия одновременно. —?Да, я только что сбежала из квартиры, где проводила всю свою жизнь с… того. Меня гложет это все и душит. Было легче, пока ты не начал свои ?психологические сеансы?,?— она ускорялась, готовая сорваться на крик.—?Помолчи,?— Трэвис очень боялся, что это прозвучало не так, как он задумывал. Но Циля поняла. Флитвуд аккуратно вырулил со двора, включая навигатор и выезжая на проезжую часть. —?Не психологические сеансы, а просто разговоры. Просто потому, что я хочу с тобой поговорить. Не помочь?— я не психолог, и уж тем более не Мирон. Просто поговорить. Ты же понимаешь, да, что тебе нельзя оставаться долго на одном месте? Оно пропитывается твоими голограммами.—?У меня весь мир пропитан ими,?— автоматически заметила Романова. Негромко, без истерики, переводя взгляд на gps. —?Все напоминает: машины, люди, дома. Направо поверни. Так быстрее.Автомобиль послушно свернул.—?Поэтому нельзя жить в одной комнате,?— пожал плечами Трэвис и тут же встретился с безразлично-ненавидящим взглядом. —?Не потому, что надо отвлекаться. А потому, что ?бегать??— единственный вариант.—?Не поможет.Объехав гораздо более длинный путь, автомобиль вновь оказался на маршруте, указанном в GPS. Ганик вел аккуратно, видимо, не привыкнув ещё к своеобразию русского дорожного движения.—?Сейчас тебе легче? —?вдруг спросил он, сам не ожидая от себя такого вопроса, и встретился с Цилиной ?пустотой?. —?В данный конкретный момент, в данной машине?—?На заднем сиденье прошлой машины Мирона он блевал, отравившись какой-то дрянью, предоставленной администрацией какого-то там клуба. Мирон вез его к себе, а Ваня, сидящий рядом, напоминал старую стыдную историю. Я же была с ним рядом, на заднем, придерживая за плечи, чуть сдерживаясь от смеха из-за Евстигнеева. Он был бледный, дрожал. Вокруг гудели другие автомобили?— мы нарушали все, что можно нарушить. В музыкальном центре играл ?Наутилус??— русской рок-группа: я настояла.Все. Большего было и не нужно. Все было и так понятно. Трэвис замолчал, лишь иногда поворачивая туда, куда она говорила, но в целом ориентируясь по навигатору. Романова сидела тихо, почти не шевелясь, привычно-напряженная и одновременно такая бездушно-расслабленная.—?Ты можешь позвонить Ване? —?не отвлекаясь от дороги, заговорил как ни в чем не бывало Ганик, заруливая в обычный русский двор потрепанного советского домика. Он решил перевести тему. Девушка, не интересуясь, взяла свой телефон, проводя подрагивающим пальцем по черно-белой фотографии Ромы. Каждый раз, видя ее, сердце отдавало тупой болью, но убрать не хватало моральных сил. Это почти как предать. По крайней мере, для нее. —?Скажешь, что мы приехали. Пусть готовит все бумаги, которые хотел передать.—?Ты хотел у него потусить? —?коротко, не отводя взгляда от списка контактов. Ганик неопределенно промычал, паркуясь и заглушая мотор. С одной стороны, он действительно хотел?— кто будет против новых мест. Но с другой?— не хотелось обременять этим ее. Циле ответили довольно быстро. —?Алло. Вань? Да, да, это я. Нет, все нормально. Ваня… Мы приехали. Нет. Я и Трэвис. Сейчас поднимемся, ищи все, что там надо было и готовь перекус для Ганика. Не знаю. Ладно, да.Они почти синхронно вышли из машины, хлопнув дверью. Романова пошатнулась от внезапного приступа головокружения, смешанного с необъяснимо-непривычной паникой, и Ганик тут же подставил ей плечо. Почти невесомо, так, чтобы она не злилась за ненужную жалость. Рядом прошли к двери подъезда, нажимая на номер на домофоне. Их пустили без вопросов.—?Здарова, чуваки. Заходите.Евстигнеев выглядел немного обеспокоенным, с подозрением оглядывая эту странную парочку, но отступил, чтобы впустить их в квартиру, и тут же следом закрыл дверь.—?Прости, тут много вещей от… —?он подавился, откашливаясь, но разумно пропустил такое нужное, но нежеланное имя. Девушка посмотрела на него из-под полуопущенных век, напрягаясь еще больше, чем обычно. Евстигнеев частил, даже не задумываясь о словах. —?Я не знал, что ты придешь. Нет, конечно, убрал бы, просто вы так неожиданно. Я вроде уже настроился на Мирона.?Носятся вокруг тебя… Тебе же нравится жалость, а??—?Вань,?— предупредительно прервала его Романова, стараясь дышать максимально ровно. —?Хватит. У меня и без тебя в сознании каждый уголок этой квартиры?— воспоминание. Поэтому лучше просто веди себя, как обычно. Пожалуйста,?— и тише, отвернувшись в сторону Трэвиса, но говоря явно куда-то в пустоту, а не ему:?— И почему так сложно понять это самостоятельно?—?Расскажешь о самом счастливом? —?Романова посмотрела на Трэвиса с немым вопросом в глазницах. Почти с тем же выражением, которое было и у Евстигнеева. —?Воспоминании.—?Ты слишком любопытен для американца. Не так я представляла вашу нацию.В итоге они остались. Трэвису пришлось приложить всю свою коммуникабельность, чтобы вывести их на этот полилог. Впрочем, не безрезультатно. Циля выглядела более спокойной (как минимум, пока) и даже руки ее почти не подрагивали.—?Твоя музыка меня добьет,?— заметила она, не усмехнувшись, разумеется, но все же уже приближенно к этому тону. Ваня наигранно закатил глаза. Он, видимо, тоже решил наконец вести себя так, будто эти посиделки были обычной ситуацией. Правда, с тем отличием, что иногда все же оборачивался к Флитвуду, наверное, посчитав его за больший авторитет.—?Не, я, конечно, могу сам сыграть, но… —?развел руками Ваня. Романова неловко, уже совсем разучившись, вскинула бровь.—?Вы в этой вашей России все поголовно чтоли гитаристы? —?не удержался Ганик, вызвав смешок Рудбоя. —?Куда ни глянь?— везде гитары.—?Да, это впитывается с молоком матери, чувак. Отвечаю.—?Ты играть будешь сегодня? —?негромко заметила девушка, хрустнув суставами пальцев. Ванька тут же бросил шутливый взгляд на плойку и джойстик. —?На гитаре, Вань. С приставкой без меня обойдешься.—?Ладно-ладно.Так тянулось время. Небыстро, но не так уж и плохо. Они разговаривались. Когда Ганик тихонько сливался на кухню по пустяковым поводам, но с целью дать им поговорить, Ваня и Циля плавно переходили на взаимоотношения?— тему, которой почти невозможно было избежать.—?Ты думаешь, что я тебя презираю или виню в чем-то,?— больше утвердительно, чем вопросительно произнесла Циля, помешивая кроваво-красный каркадэ в своей чашке. —?Не понимаешь, почему пришла к нему, а не к тебе… Знаешь, мертвецы очень живучи, как оказалось. И бродят они все по тем же тропам, что и при жизни.Она уже забыла, каково это: подбирать слова, что выразить ту или иную мысль. И сейчас было неимоверно сложно. Хотелось потянуться к Сащеко, найти его руку и сжать ее, как она всегда это делала. И невозможность пугала и причиняла колоссальную боль внутри. Однако Евстигнеев был, к счастью, не обделён живым умом.—?То есть… —?он посмотрел на нее, видя, как Циля стала бледнее обычного, и сглотнул. —?Я, получается, слишком напоминал тебе… сама знаешь, о чем,?— девушка кивнула, и Евстигнеев, поддаваясь порыву эмоций, обнял ее, переживая к себе. Циля тихонько вздрагивала, даже несмотря на то, что уже давно разучилась плакать. Стало даже, кажется, чуточку легче после выяснения отношений с человеком, с которым они проводили почти все время до разрыва. —?Прости, чувак. Я рил не допер.—?Заткнись,?— негромко проговорила она, впервые чуть расслабляясь. —?Просто заткнись, Вань.