Часть 7 (1/1)

Она старательно не выходила из комнаты. Шум снаружи воспринимался, разумеется, легче, чем в первые дни ее здесь пребывания, но тоже причинял определенного рода неудобства. Впрочем, все существование причиняло Циле одно большое неудобство, к которому она уже привыкла. Смирилась с этой постоянной ноющей болью где-то чуть выше сердца.Единственный, хоть и такой хрупкий и временный выход был в голове Романовой. Где-то в районе лимбической системы. Там, куда никто и никогда не доберется. Как Алиса, она создала собственную Страну Чудес с собственным Безумным Шляпником, худощавым, покрытым родинками, но таким бесконечно ?своим?.До его появления Цецилия и понятия не имела о значении слова ?свой?. Об истинном значении. Свой?— это когда ты срываешься с места, стоит только Олегу или Денису позвонить и сказать, что Англичанин опять готов улететь гораздо дальше ?туманного альбиона?. Свой?— это метаться по кровати в полубессоннице и затихнуть, стоит ему прийти и пихнуть тебя с рисованно-грубым ?бля, успокойся, Романова, не еби мне мозги?. Свой?— это когда ты готова оббегать весь город в поисках жаропонижающего в три ночи, лишь бы у него хоть на градус спала температура. Свой?— это когда вы вырубаетесь в обнимку в одной постели, а утром дико угараете с этого, мотая нервы Гале.—?Ну, что? —?насмехающийся голос заставил ее вздрогнуть и поправиться на привычно-потрепанном диване. По щеке скатилась слеза. —?Ой, брось. Унижаешься только.?Рома? присел на подлокотник дивана, максимально повернувшись к девушке. Он усмехался. Гаденько. Непривычно. До дрожи злобно. Почти до физической боли в каждой клеточки.—?На кой-черт ты опять пришел? Ты не он, черт тебя дери! —?процедила девушка, почти срывая голос бессмысленным отчаянием. И дальше, почти одними губами:?— Не он.Англичанин зашелся в хриплом, прокуренном смехе. И вдруг резко, нагнулся к ней, почти к самому лицу, обдавая мертвенным запахом. Циле вдруг безумно захотелось кричать. Страна Чудес дала сбой. Она поглотила ее, и Шляпник стал уродливой пародией, которая почти не скрывала своего отличия от оригинала. Безумие возвращается. Каждый гребанный раз он другой, но всегда не тот.—?А ты не думала, что ты просто не хочешь меня отпускать, а? —?просто протянул он, нагибаясь еще ниже и лишь ухмыляясь, увидев, как Циля в автоматической защитной реакции щерится, почти по-звериному обнажая зубы. —?Тебе ведь очень удобно существовать вот так. Всегда есть на что свалить что бы то ни было. Всегда есть над чем задуматься. Вокруг тебя все бегают, как стадо баранов, которых ты даже не можешь прокормить. Все всегда готовы тебе помочь. Даже этот,?— парень кивнул в сторону двери в основные помещения квартиры,?— Американец твой. Все носится, сюсюкается. Комфортно, не так ли? Тебе ведь всегда нравилось, когда тебя жалели.—?Хватит,?— в абсолютной тишине прошептала Романова, сжимая ладонями уши и жмурясь. —?Хватит!Видение пропало. Музыки снаружи комнаты не было. Была только оглушающая тишина, бьющая по вискам. Даже, казалось, изнутри. Циля плакала: впервые за долгое время. А думала ведь, что уже не может. Ее била судорога, заставляя сжаться в клубок и тонкими омертвевшими пальцами схватиться за ткань дивана. Сильнее, чем обычно.Она очнулась в могилевском парке. В одном из тех, где они гуляли, когда Сащеко показывал ей его любимые места в городе. Он тогда ещё носил эту черную эмо-прическу (не сказать, чтобы Циля имела что-то против, ей наоборот нравилось). Романова помнила, что она ехала на скейте, постоянно сбиваясь. Сащеко в открытую смеялся с ее неловкости, но, впрочем, поддерживал, когда Романова была на грани падения.—?Конечно, ты-то дохерища скилловый, алло,?— Циля услышала свой голос снаружи. Перед глазами, в которых уже появились слезы, прорисовывались их голограммы.—?Ну, да, конечно,?— насмешливо протянул парень, стягивая Цилю со скейта и беря его в руку. —?Дело определенно только в этом. Никак не в твоей врождённой пизданутости, солнышко.Этот елейный голос заставил голограмму Романовой рассмеяться и, бросив шутливое ?ах ты, нехороший ты человек?, толкнуть его в бок. Им было около девятнадцати. И в их жизни все было абсолютно прекрасно.Романова заскулила, беря себя за плечи в этой самобытной Стране Чудес. Вот он. Великолепный и неповторимый Шляпник. Чаще всего единственный герой ее личного мирка.—?Романыч, блин, я тебя ненавижу! —?а голограммы тем временем продолжали свой путь, купив в местном ларьке мороженое. Сащеко уже успел измазать в сладости подругу и теперь забавно фыркал с ее попыток почиститься. —?Збс тебе смешно, да?Они были беззаботны тогда. Кто бы знал, сколько всего им придется пережить в ближайшие лет десять. Впрочем, Романова готова была пережить все ещё не раз. Лишь бы не знать, что его больше нет.Ничего нет.Есть только прорисовывающаяся перед глазами темная комната в квартире Мирона, в которую старательно (но безрезультатно) прорывался дневной свет. Девушка лихорадочно вздохнула.Мысли стеклом бились о ее череп, царапая и разрывая. Причиняя боль, которую не заглушить никакими таблетками.?А ты пыталась???— пропел насмешливый голос. Сащеко внутри разбрасывал мебель, безудержно хохоча и хлеща водку из граненые стаканов.—?Хватит, черт тебя дери, хватит!—?Он уже задрал меня по самые не хочу!Безумный крик изнутри почти заставил ее вторить. Но все же Романова нашла в себе силы встать и пройти на пустынную кухню. Мельком заглянула в гостиную, где вчера разыгрывались все эти представления под общим кодовым названием ?туса у Мирона Яновича?. Сказать, что там было грязно?— не сказать ничего. Это был девятый круг ада для перфекциониста. Мирон, проводивший всю эту ораву, заснул прямо на полу, видимо, в попытке поднять оттуда спящего Флитвуда. Взгляд упал на часы. 9.25.Пора было будить.По их негласному договору, Циля всегда будила его в 9.30 после вписок. Потому что, чаще всего, сама в это время выходила из комнаты первый раз.—?Миро,?— толчок в бок не принес особых результатов, Цецилия чуть приподняла Федорова, усадив его у дивана: поднять выше у нее не хватило бы сил. —?Янович. Пора вставать. Давай-давай.—?Кто бы ты ни был?— съебись,?— пробормотал Федоров, но все же соизволил чуть приоткрыть глаза. Он не сразу сфокусировался на девушке своим мутноватыми блуждающим взглядом. —?Бля, Циль, ты можешь хоть раз не будить меня с утра пораньше?Ответом ему послужил стакан воды и таблетка активированного угля.—?Трэвиса тоже будить? —?Романова кивнула на лежащего рядом Флитвуда, немного задержав на нем взгляд. Мирон безразлично кивнул, явно поглощенный собственным состоянием. —?Какой у него привычный способ опохмела?—?Да бля, не ебу,?— голова болела просто адски. Каждое движение отдавалось тысячей барабанов изнутри. —?Что-то вроде говорил про свежий воздух или вроде того.Прекрасно, теперь это тело, которое раза в два больше нее, Циле предстояло тащить на балкон. Одной, потому что Мирон аккуратно слился в ванную.—?Трэвис. Эй,?— Романова пустила в ход ту же тактику, что и несколькими минутами ранее. Несколько ударов по щекам заставили парня пробормотать что-то на смеси английского с русским матерным,?— просыпайся. Я не дотащу тебя до балкона. Эй.Флитвуд сонно, даже не открыв глаза и, видимо, приняв Цилю за одеяло, взял ее в охапку, уложив рядом. Романова лишь устало вздохнула и максимально сильно сжала его руку. Это не было для нее чем-то сверхъестественным: Мирон иногда делал подобные вещи, забываясь.Боль разбудила парня. Он даже ещё не сообразил, что происходит, но автоматически шарахнулся от Романовой. И тут же схватился за голову.—?Прости. Перспектива лежать с тобой в обнимку на полу меня не прельщает,?— механически заметила девушка, подставляя ему плечо. —?Вставай и пошли на балкон. Тебя и так не добудишься.—?Откуда ты…—?Мирон сказал,?— Флитвуд заозирался по сторонам в поисках хозяина квартиры. —?Он в ванной.—?Сколько времени?—?Полдесятого. Так ты встанешь наконец или нет?Парень морщился, схватившись за свои короткие волосы, но все же, даже не противясь помощи, поднялся на ватные ноги, немного шатаясь. Балкон был рядом, но им потребовалось около минуты, чтобы дойти. Цецилия аккуратно перевела центр его опоры с себя на ограждение балкона. И отошла было, но все же остановилась.—?Курить не советую. Сейчас принесу тебе воды и угля. Не знаю, может ли тебе помочь рассол, поэтому обойдёмся без него.—?Рассол? Вы опохмеляетесь соленьями? —?было заметно, что Флитвуд вообще мало что соображал. Он опирался на этот заборчик, почти полностью перенеся на него свой вес. Держать глаза полностью открытыми для него было неприятно.—?Ну, типа того. Это народный метод. Но Мирону, например, он не особо помогает. Только на крайняк. Все. Подожди несколько секунд,?— и она выскользнула с балкона, оставляя Трэвиса наедине со свежим воздухом.Уже на подходе к кухне в голову пришла мысль, что на улице осень. Поэтому Циля на автомате взяла из прихожей висящую куртку и уже с ней прошла на кухню за очередной таблеткой. Из ванной раздавался громкий звук шумящей воды.—?Живой? —?стук в дверь ванной и что-то неразборчивое от Мирона в ответ. —?Зови, если что.На балконе действительно было холодно; девушка не заметила этого в первый раз. А Органик, кажется, и сейчас не особо замечал. Романова отдала ему средства от похмелья и, только удостоверившись, что он их принял, накинула на его плечи куртку, порываясь уйти.—?Стой,?— от этого тихого тембра ее передернуло. —?Ты можешь посидеть здесь. Мне надо отвлечься от головы и прочего.Циля лишь пожала плечами, безразлично садясь прямо на пол напротив. Органик тоже опустился; скорее, потому, что на ногах было тяжелее стоять.—?Axi в порядке?—?Да. Ему просто нужно время, чтобы прийти в себя. Скоро вернется,?— еще одна установившаяся традиция.Федоров иногда уничтожал себя самокопанием куда больше, чем сама Романова. Так, после каждой бешеной вписки ему действительно нужно было немного разобраться в себе с перманентно накатывающей мрачностью. С другой же стороны, он никогда не позволял ей видеть себя в таком состоянии, запираясь в одной из комнат (Чаще всего в ванной по вполне понятным причинам).—?Ты выглядишь хуже меня,?— мрачно усмехнулся парень, хоть и нечему было особо. —?Как твоя ночь прошла?—?Без сучка и задоринки,?— это, наверное, должно было быть саркастичным высказыванием, но прозвучало спокойно, ?как пульс покойника?. Но под вопросительным взглядом Трэвиса Циля все-таки продолжила. —?Так же, как и многие ночи до этого. Спроси у Мирона?— он тебе гораздо объективнее расскажет. С терминами и названиями психических заболеваний.—?Нахера мне объективный взгляд Мирона? —?об ответе Флитвуд не задумывался ни на секунду, словно ожидал, что она так скажет. Это задело бы Цилю, не будь ей настолько плевать. —?Я же тебя спрашиваю, а не его. Расскажи.—?С чего бы вдруг?—?Ну, потому что тебе наверняка малоприятно, что другие люди спихивают тебя на психолога, желая лишь поскорее вылечить то, что стало для тебя обыденностью,?— просто пожал плечами Трэвис. И эта простота в его голосе защипала глаза. Никто. Ни один человек не заговаривал с ней так запросто, искренне. Где-то в районе грудной клетки закололо.Романова опустила глаза, остановив свой взгляд в одной точке. Она, не мигая, смотрела туда. И даже когда начала говорить, все еще не сводила глаз. Трэвис, даже через адскую головную боль, понял, что ей безумно непривычно рассказывать все это не психологу или психиатру. Но почему-то хотелось (наверное, под влиянием очередного ?Ромы?, которое вызвало непривычно много всего где-то внутри). Девушка даже не стала безэмоционально язвить на эту тему.—?Мирон рассказывал, наверное, что я не сплю. Это уход от реальности, как диагностировал мой последний психолог,?— поймав предупредительный взгляд парня, явно недовольного этим пользованием терминами, но не перебившего, девушка вздохнула. —?Ладно. Это как будто ты наслаиваешь реальность на… —?ее голос дрогнул, заставив напрячься от непривычности ощущений,?— на то, что было… Или могло быть. И те места, где реальность ?порвана?, заменяются голограммами и образами. Я не знаю, как это объяснить.—??Порвана??—?Да. Ночью люди спят, но если ты уже несколько месяцев нормально не спала, в твоем сознании реальность каждую ночь рвется. Мозг пытается дать себе отдых. И сдвигается еще больше, когда его грубо вырывают.—?Не прочувствуешь?— не поймешь, да? —?парень позволил себе улыбнуться, уже зная, что девушка не повторит эту его эмоцию. Она вообще никакую эмоцию не повторит. Но то, что она начала говорить, уже радовало. —?То есть это что-то вроде снов в реальности?—?Это что-то вроде безумия… Трэвис, ты напрасно стараешься меня понять. Я псих. Сошедший с ума, потерянный человек,?— и тихо, видимо, стараясь, чтобы Флитвуд не услышал (но не вышло):?— Даже он так говорит.—?Он всегда приходит к тебе во время ?сна?? —?парень изобразил пальцами кавычки.Циля заламывала пальцы в безмолвной истерике, вызванной банальной заинтересованностью другого человека. Но в то же время на ум приходило брошенное мертвецом: ?Даже этот… Американец твой… Тебе ведь всегда нравилось, когда тебя жалели?. Этот конфликт внутри отдавался болью и ощущением собственной мерзости. Она рвалась и металась, но была абсолютно спокойна.—?Я понятия не имею, от чего это зависит,?— блять. Молчи. Просто заткнись. —?Он даже разный всегда. Абсолютно противоположный. Это помогает чувствовать, что я еще не совсем шизофреник. Ведь умею же отделять реальность. Но если бы он был точно такой же, я бы поверила.Молчание.Мертвым не до полемики.—?А что было сегодня? —?она и не знала, насколько тяжело Флитвуду говорить это все. Насколько он боялся сделать только хуже. Они ничего друг о друге не знали.—?Не лезь,?— тут же предупредила его Циля, обернув на Флитвуда свою громкую, отчаянную пустоту. Она оборвала себя, задушив в корне возникшее желание рассказать. —?Ты и так много чего услышал.Парень промолчал. Его взгляд упал на раскинувшийся под ногами город, над которым проносились тихие бездушно-серые облака. Хлопнула дверь ванной. Вышел Мирон.