Глава пятая (1/1)

Вена, АвстрияАвгуст 2014 годаКротость никогда не была его отличительной чертой. Даже в приюте, где он воспитывался и где царила атмосфера жёсткой дисциплины?— да, в том самом смысле,?— всё, что с ним делали послушники дабы ?наставить на путь истинный? имело прямо противоположный эффект. Он лишь больше дрался. Больше воровал. Больше дерзил. Зато меньше плакал, и, к моменту, когда ему исполнилось восемь, почти перестал впадать в истерики. Истерики глушились яростью.С возрастом Брандту пришлось приложить немало усилий, чтобы усмирить свою вспыльчивость. Во многом ему помогла армия, в которую он записался, едва представился шанс. Дисциплина мало чем отличалась от монастырской, но там хотя бы был повод. И способы сорвать злость в те редкие моменты, когда не удавалось наступить гневу на горло.Вот и сейчас Уилл честно пытается не поддаваться гневу. Сдерживается, напоминая себе, что если убить Винтера прямо сейчас, то это не приведёт ни к чему хорошему. Сдерживается, стараясь не представлять, как убивает этого ублюдка с максимальной жестокостью.Размозжить череп. Раздавить трахею. Выдавить глаза, а потом выпустить кишки. Почувствовать, как кровь заливает руки.Нельзя, упрямо напоминает себе Брандт, по-прежнему удерживая Винтера за глотку. Благо им обоим хватило ума отойти подальше от многолюдного Хоффбурга, прежде чем ублюдок начал изливать душу. Нельзя, нельзя, твердит и твердит себе Уилл, но в ушах почему-то ужасно звенит, а перед глазами стоит красная пелена.—?Та история с ядерными кодами в Стокгольме,?— Брандт старается говорить ровно, но гул в ушах лишь нарастает, становясь невыносимее с каждой секундой,?— выходит, это была она?—?Она меня обставила, Брандт,?— Винтер хрипит, но больше не пытается отодрать руки Брандта со своей глотки. Даже ухмыляется, не упустив случая заодно плюнуть Уиллу в лицо. Плевок прилетает Брандту прямо в глаз. —?Эта сучка меня обставила. А потом ещё запустила информацию прямиком в руководство СЭПО*. Прочистка труб. Знаешь ведь, что это такое?Винтер вновь плюется. Брандт даже не моргает. И не ослабляет хватку. Всегда лучше просто ухмыльнуться, а потом собрать слюну и смачно плюнуть в ответ.Костоправ рычит и пытается рвануться вперёд. Получается, мягко говоря, не очень. Едва сдвинувшись, Винтер тут же сгибается пополам от удара коленом в пах. Воздуха ему хватает лишь на короткие хрипы, а Брандт, тем временем, вздергивает его обратно на ноги.—?Я думаю, ты подобрал неверное слово,?— шепчет Уилл. Обманчиво спокойно шепчет, почти по-дружески. —?Она тебя унизила. И я тоже тебя унизил. Так что же ты со мной теперь сделаешь, Винтер?—?Я могу поделиться, знаешь. Если уж тебе так хочется. Последнее желание приговоренного, а?Гул в ушах достигает апогея и разрывается в голове звуком бомбы.Брандт заносит кулак. Наверное, даже кричит. Но единственное, что он успевает запомнить по-настоящему, перед тем как горячая, ослепляющая ярость берет над ним верх?— это боль в костяшках пальцев и звонкий хруст, с которым ломается нос Винтера.***В детстве отец любил устраивать ей тренировки на выносливость. Наверное, именно поэтому Ильза умудряется сначала вернуться на явочную квартиру, а потом в несколько широких шагов добежать до ванной.Воспоминания обжигают в прямом смысле. Кофе на пустой желудок играет с Ильзой злую шутку и её рвёт желчью.После она умывает лицо холодной водой. Несколько раз сводит обе руки в кулак, чтобы остановить дрожь. Смотрит на себя в зеркало. Взгляд расплывается. Ильза откручивает кран с холодной водой на полную мощность. Жмурится. Задерживает дыхание. И засовывает голову прямо в раковину.Вода не помогает. Она слишком хорошо знакома с необходимостью надолго задерживать дыхание, поэтому кипящий внутри коктейль из гнева и ненависти не в состоянии заглушить даже гул в ушах и стремительно приближающаяся перспектива задохнуться от переизбытка углекислого газа.Чёртов Винтер. Хренов ублюдок. Надо было убить его прямо там, в парке, наплевав на последствия. Надо было убить его прямо там?— она бы сумела сделать это незаметно. Надо было…Надо было…Нет. Это было бы слишком легко. Слишком легко для него. Нет, нет. Слишком легко. Нельзя так рисковать. И не задумываться о последствиях.На этот раз она выдерживает две с половиной минуты. И резко выныривает, когда терпеть становится невыносимо. Собственное отражение в зеркале размывается ещё сильнее, чем прежде, голова кружится, а потом ее снова рвет. Рвет, хоть Ильзе и стало казаться, что внутри больше ничего не осталось.Видимо, что-то да осталось.Ильза смотрит на себя в зеркало до тех пор, пока зрение не приходит в норму. Прополаскивает рот, чтобы избавиться от отвратного привкуса. Выключает воду, раздевается и ступает под душ.Её ждёт опера. К тому же, в её мире потеря здравого смысла просто недопустима. Нельзя терять голову. Даже если к этому активно подталкивают обстоятельства.***Штаб-квартира ЦРУ, Лэнгли, штат ВирджинияНесколько лет назад…В домашнем аресте есть свои преимущества. Нужно просто правильно ими пользоваться.Ильза возвращается в страну спустя два месяца после смерти Итана. Возвращается так же, как исчезла?— незаметно и абсолютно внезапно, но зато с разбитым лицом и скользящим ножевым ранением в брюшной полости.Дожидаясь допроса, Ильза теряет сознание. Причина тому находится самая банальная: швы, которые ей пришлось наложить самой себе, конечно же, порвались. Всего-то и надо было слегка задеть повязку.Врачи приходят к выводу, что рана не настолько опасная, как показалось на первый взгляд, а лицо придёт в норму как только спадет отечность. Однако, настоящим сюрпризом для них становится второй диагноз.—?Агент Фауст беременна, сэр. Восемь недель.Ханли теряет дар речи на целую секунду.—?Беременна? Вы уверены?—?Более чем. Чистое везение, что нож не задел жизненно важных органов. Проникни лезвие хоть на дюйм глубже…Присутствующие при разговоре Суонбэк и Свертинг переваривают новость в полном молчании, после чего, Матиас просит разрешения ознакомиться с сопроводительным листом пациентки. Суонбэк в бумаги даже не вчитывается, предпочитая сразу перейти в лобовую атаку:—?Только не говори мне, что ты посадишь её под арест, как только представится возможность. Я эту шарманку уже два месяца слушаю.Ханли не остаётся в долгу:—?Я уже понял, что всё произошедшее в Белграде для тебя не более, чем шутка, Пол, но позволь напомнить: она хладнокровно убила шестерых человек.—?Шестерых плохих человек,?— встревает Свертинг, намеренно делая акцент на слове ?плохих?. Говоря, он продолжает внимательно изучать сопроводительный лист, благо доктор их уже не слышит: ретировался обратно в реанимацию дабы проверить показатели пациентки. —?Её вина заключается только в том, что бойня в Белграде была несанкционированной, но, скажите мне, Алан: как бы вы поступили на её месте? Или вам нужны лишь бездушные машины?Их выступление напоминает Ханли работу хорошего слаженного оркестра. Настолько хорошего слаженного, что Алан вынужден сдаться, впрочем, оставив за собой право последнего слова:—?Как только ей станет лучше, я немедленно распоряжусь перевести её под домашний арест. На большее можете не рассчитывать.Сказав это, Ханли уходит. Его шаги почему-то создают эхо, разносясь по больничному блоку штаб-квартиры ЦРУ с неестественно резкой громкостью.Суонбэк долго смотрит ему вслед, прежде чем обменяться с Матиасом многозначительным взглядом.—?Дай мне бумаги,?— просит Пол, протягивая руку за документами. —?И будь добр: одолжи у спецов из техотдела парочку жучков.Коротко усмехнувшись, Свертинг идёт выполнить просьбу.Суонбэк пробегает глазами сопроводительный лист. Смотрит в окошко реанимационного блока.Смотрит на Ильзу.Со стороны кажется, что она просто спит. Спокойно спит. Почти безмятежно. Пол даже мог бы поверить в правдивость этой мысли. Если бы не одно ?но?.Вздохнув, он подходит к двери палаты и наклоняется над сканером сетчатки глаза, чтобы система распознавания считала его зрачок. Замок щелкает, но он почему-то не спешит заходить внутрь. Так и замирает, держа руку на ручке двери.—?Что же ты наделала, девочка,?— шепчет он самому себе. —?Что же ты наделала.Жаль лишь, что ответ на этот вопрос лежит слишком на поверхности?— сразу отыскать не получится.***Её постоянно навещают. Врачи. Психологи. Даже психиатры, чтобы уж совсем наверняка. И первые и вторые диагностируют у Ильзы нежелание идти на контакт, спровоцированное, впрочем, не психозом, а банальной депрессией и нервным срывом. В связи с чем, допрашивать её по-настоящему пока не рискуют.Команда навещает её тоже. Наверное, Суонбэк постарался, думает Ильза каждый раз, когда кто-то из них просовывает голову в дверь.Бенджи обычно кидает из крайности в крайность: он то тараторит без умолку, от волнения начиная заикаться, то замыкается в себе и насупленно молчит, уткнувшись глазами в планшет, но с безмолвным упрямством отказывается уходить. Лютер молчит практически всегда, обмениваясь с ней лишь короткими фразами исключительно по делу, но Ильза прекрасно понимает, что на самом деле скрывается за его немногословностью. Джейн?— та просто читает ей вслух. И не позволяет травиться больничной едой.Ильза исправно ест. Даже когда кусок в горло не лезет и вся еда в принципе напоминает вязкую неперевариваемую массу, потому что у неё сил не хватает сказать ?спасибо? вслух. Ни одному из них. И попросить прощения?— тоже.—?Тебе стало легче? —?однажды спрашивает Джейн.Фауст смотрит ей прямо в глаза. Медленно качает головой. У Картер своя история, и Ильза прекрасно понимает, что Джейн хочет сказать.—?Выходит, месть ничего не меняет? Или тебе пока ещё предстоит отомстить?—?Я не знаю,?— честно отвечает Ильза. —?Не знаю, Джейн. Понятия не имею.Джейн кивает и незаметно вытирает слезу из уголка глаза.***—?Ей все известно, знаешь,?— выпаливает Бенджи во время одного из своих визитов. —?Матери Итана.Пудинг во рту Ильзы превращается в клей.—?Чертовы цэрэушники. Заявились к ней домой. Думали, что она что-то знает. Хотя она принимала официальную версию о пропаже без вести во время вооруженного восстания в Сирии за чистую монету. Пока ЦРУ не решило устроить ей допрос с пристрастием. Нет, не в том смысле с пристрастием, но в общем…Говоря это, Бенджи даже не смотрит на нее, летая пальцами по клавишам ноутбука. Ильза заставляет себя проглотить остатки пудинга несмотря на рвотный позыв.Господи. Боже мой.—?Лютер меня убьёт, если узнает, что я тебе проболтался,?— Бенджи наконец поднимает красные от недосыпа глаза. —?Но я подумал, что ты должна знать.Ильза деревянно кивает. И совершенно неожиданно вспоминает о том единственном разе, когда её дядя?— брат матери, ставший её опекуном после смерти родителей,?— поднял на нее руку. Она даже почти чувствует боль от пощечины, но голос Бенджи возвращает её к реальности:—?Тот, кого ты попросила найти. Он сейчас в Стокгольме.Ильза усмехается. И едва не срывается в истерику, однако наваждение быстро проходит:—?Значит ему придётся побыть там ещё какое-то время.—?То есть ты не собираешься снова исчезнуть?В голосе Бенджи звучит надежда. Именно поэтому Ильза ничего не говорит в ответ?— иначе придётся ему соврать.Когда он уходит, Фауст долго собирается с силами, чтобы швырнуть тарелку с пудингом в стену. Медицинская аппаратура заходится в истерическом вопле вся разом, но Ильза уже не замечает этого, потому что теряет сознание от приложенных для броска усилий.***… Она выключает воду. Выходит из душа в одном полотенце, подбирая по дороге верный нож и грязную одежду. Закат за окном спальни прошивает комнату багрянцем. Вечернее платье, что лежит на кровати на секунду вспыхивает ослепительно жёлтым цветом?— совсем как осенние листья, что шуршали под ногами в день его похорон.Она сушит волосы. Одевается. Закалывает прическу ножом-шпилькой и выходит за дверь, не забыв прихватить билеты, конверт для Бенджи и передатчик.Ильза даже знает, что ему сказать, как только он выйдет из поезда. Но это почему-то не приносит ей облегчения.***Вена, АвстрияАвгуст 2014 годаБрандт стоит в тени фонарного столба, спрятав руки в карманах брюк. Сбитые напрочь костяшки пальцев нещадно пульсируют, но это его не особенно волнует: в конце концов, он не собирается заходить в здание оперы через парадный вход.Он не может заставить себя сожалеть о содеянном. Хотя должен бы. Впрочем, то, что он делает сейчас, едва ли не более опрометчиво по сравнению с его дневной выходкой.Выждав ещё пару минут, он вливается в вечернюю толпу.Ей идёт это платье.