Глава 8 (1/1)

И потекли дни, одинокие, пустые и похожие друг на друга, как песчинки в пригоршне. Целыми днями Сергей мотался по городу, без всякой системы, не надеясь ничего найти. Просто, едва скоротав еще холодную весеннюю ночь, уходил прочь, не позавтракав, и бродил где попало, точно потерявшийся пес, не обращая внимания, что видит перед собой - весеннюю пастораль пригорода или унылые серые бетонные коробки современных домов, казавшиеся скучными даже в самый светлый солнечный день. Все что угодно, лишь бы не оставаться в доме, где больше нет Ольги!Лишь когда темнело, он возвращался домой, чтобы переночевать. Там его обычно уже ждал ужин, приготовленный Машей, а иногда - и свежая одежда, выстиранная и выглаженная ею же. Он растерянно благодарил девочку и оставлял для нее деньги, что получил раньше за свои старые никчемные поделки, бесконечно давно. Браться за работу снова не было ни сил, ни желания, и его не беспокоило, что будет, когда выйдут его небогатые сбережения. Наверное, соседи перестанут помогать ему, и он умрет с голоду. Но и такая возможность не возбуждала в нем ни страха, ни протеста. Наоборот, успокаивала: "И тогда я снова увижу Ольгу!"В тот вечер он возвращался домой запутанным лабиринтом из низких, уже старых домов, в два этажа высотой, обшарпанных, со следами былой побелки. Их давно собирались сносить, но именно что только собирались, а тем временем здесь продолжала ютиться самая бедная и неблагополучная часть городского населения. Ходить сюда, особенно на ночь глядя, считалось опасным, а между тем, уже начинало темнеть. Но Сергею было все равно, куда идти. Он бы прошел дальше, погруженный в свои мысли, но возле старых гаражей его окликнул Венька Язык. В другое время Сергей побрезговал бы и отвечать этому опустившемуся пьянице, к тому же, когда-то, пусть очень давно, преследовавшему Ольгу. А сейчас, встретив его, вспомнил лишь о том, что ведь и этому человеку, каким бы ни был мелким и жалким, повезло знать Ольгу, и с ним можно поговорить о ней. Почувствовав почти родство душ с ним, Сергей подошел ближе. Его не волновали ни грязные лохмотья собеседника рядом с собственными выглаженными Машей джинсами и рубашкой, ни исходящий от того запах перегара. Даже не поморщился, когда Язык фамильярно похлопал его по плечу.- Пришел? Ну и молодец, уважил. Мы же с тобой почти родня, ведь так? По Ольге...- Нет больше Ольги, - Сергею следовало бы оскорбиться за нее, но он просто не мог чувствовать ничего, лишь боль потери, и естественно было, что все, кто ее знал, разделяют это чувство. И действительно, даже Венька Язык скорбно кивнул в ответ:- Я знаю, я все знаю, - он и впрямь каким-то образом всегда был в курсе всего, что происходило с Ольгой, как будто жил рядом с ней.Он провел Сергея в гараж. Точнее, когда-то это был гараж, а теперь в свете дешевой лампочки среди куч всякого храма валялись два рваных матраса, кое-как стоял колченогий фанерный столик, в углу выстроилась целая батарея пустых бутылок. Жуткий запах дешевого спирта, пропитавший здесь все, невозможно было ни с чем сравнить. Но Сергей не поморщился и тут. Показав ему на один из матрасов, Венька ловко извлек из-под другого полную бутылку водки и два стакана с отбитыми краями. Протянул один Сергею, налив до краев: - Ну, за помин души нашей Ольги, пусть земля ей будет пухом! Какая женщина была, даже в девчонках глаз было не отвести...И в этот раз Сергей все принял как должное: и вонючая водка в грязных стаканах, и бесстыдная болтовня об Ольге - все правильно. Выпил и согласно кивнул:- Она всегда была самой лучшей. Хоть и не знал ее тогда, но верю, ты правду говоришь. Венька Язык приободрился, даже расправил щуплые плечи, как петух перед дракой, и возбужденно зашепелявил: - Конечно, ты не знал ее тогда! Ты и все другие - вы позже ее встретили, а тогда ее знал только я... А все-таки ты, Сережа, молодец, уважаю! Пришел ко мне, не побрезговал, как другие. Пей еще!Сергей снова проглотил обжигающую жидкость, уже не замечая ее противного вкуса и запаха.- Я сейчас в любом случае ниже тебя, - глухо проговорил он. - Я умер вместе с ней и попал в ад. Все, что происходит вокруг - мой ад, и я пью из кипящего болота, - он допил из стакана жидкость, и впрямь напоминающую болотную жижу. - Мне ли брезговать тобой? Так низко, как я, еще никто и никогда не опускался.- А вот другие брезгуют, - с пьяной доверчивостью поведал ему Венька Язык, показывая выбитые передние зубы. - Это мне Мамонтов сделал. Накануне того, как...- У него была тяжелая рука, - согласился Сергей. - Только ему это не помогло. Сейчас бы отец Евгений сказал: "Также и псу живому лучше, чем мертвому льву..."- Ага. И за что? - пьяница утер нос кулаком. - Я, может, тоже хотел поговорить об Ольге, как сейчас с тобой. Думал, может, он и мне уступил ее потом, напоследок. А он - в зубы...- Вот, значит, как? - это откровенное признание немного отрезвило Сергея, и где-то в глубине души шевельнулось желание встать и закончить то, что начал покойный Мамонтов. Но подобная вспышка не могла быть достаточно сильной у человека, ослабленного душой и телом. К тому же, сквозь все подсознательные желания снова пробилась тоскливая безнадежность: "Надо мне это? Все равно ничего уже не исправишь, ничего, ничего, ничего..." И он махнул рукой и остался сидеть. - Какая теперь разница... Все равно, нет больше Ольги ни для кого: ни для меня, ни для тебя, ни для Мамонтова, - повторил он со стоном, обхватив голову руками.- Нет, - в голосе Языка послышалось сочувствие, а на столе появилась еще одна бутылка.За ней последовала еще бутылка и еще. Сергей уже давно не чувствовал, что именно пьет, вкус и запах куда-то пропали, только голова становилась все тяжелее. Он даже не удивился, когда в гараже успела собраться целая толпа. Ну, не толпа, так человек пять-шесть, таких же пьяных и оборванных, как Венька. Он никак не мог их сосчитать - они постоянно мельтешили перед глазами, толкались, гомонили все разом хриплыми пропитыми голосами. Полулежавший на матрасе Сергей с трудом разбирал, что речь идет о нем. - А, это дружок мой, Сережа! Мировой парень, художник. У него большое горе: жена умерла, вот мы и справляем поминки. Присоединяйтесь в нам! Будешь еще пить с нами, Сережа?- Буду, - он послушно выпил еще стакан водки, и ему стало необыкновенно легко, как в те первые дни, когда он плавал в тумане, не сознавая гибели Ольги. Быть может, это его спасение? - Оставайся-ка с нами ночевать, Сережа. Уже темно, куда ты пойдешь, - не то Венька сказал, не то еще кто. Какая, в сущности, разница? Он согласно кивнул:- Останусь. Лучше здесь, чем дома од-но-му, - он вперил взгляд в грязную засаленную занавеску на противоположной стенке гаража. - А что, здесь ко мне Ольга во сне придет? Его вопрос заставил покатиться от хохота всех, кто был еще в состоянии что-то соображать.- Придет, ха-ха... непременно придет! - заверили его собутыльники.- На новом месте приснись жених невесте... то есть, тьфу, невеста жениху!- Вот выпей еще, так обязательно придет! - кричали ему.- Н-ну, если придет, так я у вас останусь! - решил Сергей и после заключительного стакана рухнул на матрас и закрыл глаза.Его собутыльники тотчас же протянули руки к небрежно брошенной джинсовой куртке Сергея, Венька Язык собрался расшнуровать на нем ботинки, хоть и заляпанные грязью, но крепкие и хорошей работы... Но в эту минуту заржавленные дверные петли повернулись с пронзительным скрипом, и на пороге появилась девушка. В руке она держала большой садовый фонарь, и его яркий свет мгновенно озарил темную внутренность гаража, и скорченные жалкие фигуры пьяниц, и лежащего без чувств Сергея - он один ничего не заметил.Но обитатели бывшего гаража заметили. Как ни грубо было их утопленное в спирте сознание, все же ее появление в холодном синеватом свете сразу после разговоров о приходе покойницы, произвело сильное впечатление. Каждый, кроме Веньки Языка, отлично помнившего Ольгу, хоть на миг подумал, что это и впрямь она пришла за своим мужем.Но перед ними стоял не дух, а вполне живая девушка, лишь усилием воли заставившая себя перешагнуть порог гаража. Она видела, что, хоть эти люди глубоко пьяны, но их все же шестеро мужчин, а она одна, и даже на помощь Сергея можно не рассчитывать. Одной бы еще удалось уйти, а вместе с ним? "Не думай, иди вперед, пока они не опомнились", - сказала она себе.От мерзкого запаха спирта закружилась голова, от шумного учащенного дыхания пьяниц закладывало уши. Маша видела, как они, один за другим, поднимаются на ноги, глупо хихикают. Ноги подкашивались, но она заставляла себя глядеть смело, понимая, что ошеломить их - ее единственный шанс.Омерзительная компания потихоньку оживлялась. Вот уже первый из них заступил Маше дорогу, что-то неразборчиво пробормотал, зато вполне отчетливо протянул руку, чтобы схватить ее за грудь. Девушка с силой хлестнула его по руке. Все должны были уже услышать, как отчаянно бьется ее сердце, но она проговорила холодно и спокойно, пройдя мимо первого пьяницы:- Прочь с дороги! Ты мне мешаешь.- Ух, какие мы злые! - в восторге завопил тот, что получил от нее удар. - Братцы, хватай ее!Пьяницы уже сгрудились в тесном пространстве, толкаясь и мешая друг другу. Машу уже тошнило от их мерзкого запаха, она видела протянутые к ней руки. "Точно паучьи лапы..." Она подняла фонарь выше и направила прямо на них, уставившись немигающим взглядом в лица, почти утратившие человеческий облик. Вот так следует смотреть в глаза опасному зверю, решительно и твердо, тогда есть шанс, что не ты. а он отступит перед тобой. Кто проявит слабость, тот пропал.А шестеро пьяниц смотрели в лицо девушки в круге света, видели блестящий взгляд синих глаз, ее плотно стиснутые зубы, и отчего-то медлили. Легко поднять руку на того, кто слабее тебя, но, чтобы бороться с тем, кто сам спокойно идет навстречу, нужна внутренняя сила, которой эти подонки человечества, конечно, не обладали и в лучшие свои времена. И они выжидательно поглядывали друг на друга: вот если бы хоть один начал первым, то и другие бы присоединились. Но начать-то никому так и не хватило решимости.- Прочь с дороги! - повторила Маша, и толпа оборванцев нехотя расступилась перед ней.Всего несколько шагов, но они оказались самыми трудными в жизни девушки. Она шла, высоко подняв фонарь, словно окружив себя защитным кругом, и не отводя глаз от обитателей гаража. Не отступать, но и не наглеть, а то разозлишь... Господи, как же здесь живут, тут же задохнуться можно!.. Не отступать, даже когда в животе все скручивается от страха и отвращения...Подойдя к Сергею, Маша встряхнула его за плечо. Тот застонал, не просыпаясь. Склонившись над ним, девушка разобрала, как он позвал: "Оля..." Это имя мгновенно вызвало у нее в сердце сосущую пустоту, от которой руки готовы опуститься. Но только на мгновение. Сперва вытащить отсюда Сергея, а там видно будет. Она снова встряхнула его, уже сильнее.- Сергей, проснись! Пойдем отсюда! Ты сможешь идти? - она то приказывала, то умоляла, отчаянно пытаясь не сорваться на крик.Он открыл глаза и минут пять непонимающе таращился на девушку, явившуюся перед ним, окруженную светом, как нимбом. Наконец, зашевелился и кое-как сел.- А это еще кто? - проговорил он, не понимая. - Я Ольгу ждал, а тут...- А тут я вместо Ольги! - ответила она, сдерживаясь из последних сил; только не хватало заплакать или ударить его, при этих-то... - Ну, вставай, пошли домой!Ей все-таки удалось поставить его на ноги, но пройти самостоятельно Сергей не смог бы и нескольких шагов. И Маша крепко обняла его, заставив положить одну руку ей на плечо, и повела, скорее потащила с собой, так быстро, как только могла. Вот уж не о таких объятиях она могла когда-нибудь мечтать... Вздохнув, она крепче обхватила за талию полубесчувственного мужчину и, освещая себе путь фонарем, покинула зловонный притон, не слушая похабных выкриков его обитателей, еще долго доносившихся им вслед. Больше всего она боялась, как бы пьяницы не вздумали преследовать их. Но те, очевидно, были уже не в том состоянии, чтобы за кем-то гоняться по ночным улицам.До дома идти было не так уж далеко, но тащить на себе Сергея оказалось тяжело, и Маша скоро взмокла. Напрасно она пыталась хоть немного привести его в чувство, трясла и щипала, чтобы заставить двигаться самостоятельно - сделать хоть шаг он по-прежнему мог, лишь опираясь на нее всей тяжестью. Кто бы мог подумать, что стройный молодой мужчина, к тому же сильно похудевший в последнее время, так что все ребра прощупываются, на самом деле весит вполне прилично... Стоило ей протащить его таким образом едва ли сотню шагов, чтобы девушка почувствовала, что ее спина, чего доброго, навсегда останется согнутой и горбатой, как у верблюда. Но выбора не было, оставалось только идти дальше. Жаль, что она не взяла телефон: теперь и отцу не позвонить, не попросить встретить их. А он, конечно, уже беспокоится, куда она ушла без спроса на ночь глядя. Не следовало, конечно, так его пугать, ведь для отца она по-прежнему маленькая девочка, особенно теперь, когда мамы не стало. Но она же не могла оставить Сергея там, среди опустившихся бродяг. Никак не могла! Он не заслуживает такой судьбы, как у них, только не он! Надо только немного ему помочь, и он вновь станет сильным, как раньше. Только бы ей сейчас хватило сил дотащить его до дома...Когда приземистые длинные строения, похожие на спящих динозавров, остались, наконец, позади, а впереди в свете фонаря замелькали такие привычные с детства частные дома с палисадниками и садовыми деревьями, Маша облегченно вздохнула: наконец-то, теперь уже скоро...В каком-то дворе, почуяв прохожих, залаяла собака. Чуть позже хрипло, спросонья пропел петух. Маша взглянула на небо, но оно по-прежнему было все затянуто темно-синим ночным бархатом, усыпанным звездами, и разве лишь на востоке появилась узкая светлая полоска. Зато Сергей сквозь забытье услышал петушиный крик:- А-а, петух поет! Сгинь, нечистая сила...- Она уже сгинула. Никакая нечистая сила тебя не возьмет, - твердо, несмотря на усталость, ответила ему Маша.Но Сергей уже не слушал ее. Он склонил голову на плечо девушке и снова заснул, повисая у нее на плечах.Маша уже сама едва держалась на ногах, двигаясь вперед только из упрямства, не желая упасть где-нибудь на дороге и вместе с Сергеем провести ночь в канаве. У нее уже сводило все мышцы, когда впереди засветился такой же фонарь, и встревоженный мужской голос позвал:- Маша! Это ты?- Папа! - она с трудом разжала пересохшие губы. - Папа, все хорошо! Помоги мне, пожалуйста, отнести его домой...- Господи, Машенька! - ее отец выронил фонарь и подбежал к дочери, подхватил Сергея. - Что такое случилось? Прихожу я с работы, а тебя нет. Ушла на ночь глядя, вернулась вот так... Он что, ранен?Девушка, как только освободилась, прислонилась спиной к изгороди, еле дыша от усталости.- Нет, он просто пьян, - ответила она, немного придя в себя. - Папа, не смотри так, все в порядке. Я должна была найти его. Помоги, ну пожалуйста!Ее отец не мог возразить ей ни в чем. Особенно когда она говорила, как сейчас, вроде бы умоляя, а фактически требуя. Откажешь ей - все равно, чего доброго, все сделает по-своему, никакого запрета не послушает. Выросла дочка, не маленькая уже...- Ладно, девочка, - проговорил со вздохом. - Только ты больше так не исчезай. Я умру, если с тобой что-то случится. Маша опустила голову, как всегда ощущая неловкость при подобных словах. Как это можно с уверенностью говорить: "Я умру", если ты пока еще жив и здоров, и еще не переживал той ситуации, что должна якобы тебя убить? Во всяком случае, по ее мнению, такими словами не следовало разбрасываться даже тому, кто вправду готов на все. Обещание смерти слишком сильно, слишком много значит, чтобы бросать на ветер.Но сейчас она решительно взглянула в глаза отцу, когда они, включив в прихожей свет, вместе вносили в дом спящего Сергея:- А я умру, если с ним что-нибудь случится! - никто, слышавший ее в тот миг, не усомнился бы, что она говорит правду, и сама она чувствовала себя вправе так говорить; она заслужила это право сегодняшней ночью.Затащив Сергея в дом, Маша попросила отца немного подождать, а сама быстро вернулась с ведром холодной воды. Недрогнувшей рукой выплеснула ее на голову прислонившегося к двери Сергея, не успел отец ее остановить.- Дочка, что же ты творишь? - испуганно охнул тот.Маша переводила гневный взгляд с одного мужчины на другого; ее глаза метали молнии, щеки разрумянились - сейчас она была удивительно хороша.- Я что творю? Это он пусть объяснит, что творит со своей жизнью! - она указала на Сергея, который, наконец, пришел в себя и сейчас стоял в луже воды, моргая и отряхиваясь, как собака. - Пусть расскажет, зачем ему понадобилось пить с бомжами. А? Кто мне обещал, что не сунет голову в петлю? Так вот, это не петля, это хуже, это - болото! - А-а, Машенька... - обрадовался, увидев ее, Сергей, потом не без труда сфокусировал взгляд на ее отце, стоявшем позади дочери, по многолетней мудрой привычке - не перебивать разъяренную женщину. - И вы, Петр Федорович... Черт, почему так болит голова?..- Еще бы ей не болеть после той дряни! - съязвила Маша. - Так, сейчас тебе нужен душ. Надеюсь, дойти до ванной и раздеться ты сможешь сам? Или, может, мне и в этом тебе помочь?Сергей смутно чувствовал, что должен что-то сказать или сделать, но голова раскалывалась от боли, так что ему не удавалось мыслить связно. Даже не понимал, чем вызван гнев Маши, но ее состояние поразило его сильнее, чем ведро холодной воды на голову. Маша, соседская девочка, всегда такая добрая и ласковая, всегда красневшая в его присутствии, вдруг рычит как львица! Это определенно что-то значило, что-то важное, но что именно - никак не удавалось сосредоточиться, чтобы сообразить.- М-Машенька, что такое происходит? Чего ты от меня хочешь? - он протянул к девушке руки, но, едва отделился от стены, как пошатнулся и упал на колени в растекшуюся по полу лужу воды.Маша тяжело вздохнула, но обратилась не к Сергею, а к отцу: - Папа, отведи его в душ, пожалуйста. А то он, пожалуй, и там найдет способ утопиться, лучше его не оставлять одного. А я пока уберу здесь... Из дальнейшего продолжения той ночи Сергей запомнил лишь, как отец Маши, отведя его в дом, говорил, смывая с него горячей водой пьяный дурман, а заодно и озноб от иного, холодного душа: - Дочка моя, конечно, своенравна, и покомандовать порой любит, но тут она права. Не дело живому человеку гробить себя вместе с покойником. Кому Бог не дал ничего, тому можно жить и по-свински, а тебе следует оставаться человеком.В голове у Сергея мгновенно вспыхнуло болью: "Незачем больше! Ольга... Ее больше нет! Не приходит. Обманули..." Но от одной попытки заговорить перед глазами замелькали красные искры, он бессильно замотал налившейся свинцом головой, и больше уже ничего не помнил. Окончательно он пришел в себя лишь наутро, когда увидел себя лежащим на постели. "Впервые с того дня, как..." Но долго предаваться воспоминаниям ему в этот раз не удалось, потому что вошла Маша, держа в руках чашку крепкого чая, исходившего паром, и тарелку с булочками, покрытыми шоколадным кремом.- Доброе утро, - она снова была милой домашней девочкой, и говорила как обычно, так что можно было подумать - рычащая львица ему померещилась в пьяном бреду. - Будешь есть?При виде завтрака, даже такого скромного, Сергей страдальчески поморщился, но чашку чая взял.- Слушай, Маша, - он коснулся руки девушки, и она присела на табуретку возле его кровати. - Как это вчера произошло? Ты, что ли, меня вытащила? Одна?Она вздохнула.- Давай лучше не будем об этом... Только пообещай, что не будешь пить больше. Мой отец ведь не напивается от того, что мамы не стало. Сергей усмехнулся почти презрительно, вполне приходя в себя. Кто же станет убиваться по толстой сварливой женщине, некрасивой и постаревшей? Как можно сравнивать ее с Ольгой?! Но он вовремя вспомнил, что речь идет о матери Маши, и проглотил уже готовые сорваться с губ слова.- Ну... твой отец другое дело, - поспешно нашел он ответ. - У него ведь ты осталась. Если бы у меня было такое сокровище, может, и мне было бы легче. Мог и у нас с Ольгой появиться сын или дочь. Только нет, не успел родиться...Сердце Маши отчаянно забилось, когда он назвал ее сокровищем. Она даже поспешно отвернулась, боясь, как бы он не прочитал по ее лицу самые сокровенные мысли. Но тут же поняла, что он снова ушел в себя и в свою боль. И, чтобы хоть как-то вывести его из ступора, тихо проговорила:- Ты вправду считаешь меня сокровищем? Ну так ведь я и у тебя есть, не только у папы. Если хочешь, я и дальше буду помогать тебе, только ты не пей больше. Обещаешь? Сергей тряхнул головой и поморщился - в висках сразу запульсировала боль.- Обещаю, - не задумываясь, ответил он. И, не успела Маша удивиться, как легко согласился дать слово, он ей объяснил: - Водка не дает ничего. Вообще ничего. Я надеялся увидеть ее, а она... не пришла...- Не пришла, - эхом отозвалась Маша; несмотря на радость от принятого Сергеем решения, очередное упоминание Ольги скребнуло по душе острыми кошачьими когтями. - Только я пришла за тобой. - Ты смелая девочка, - улыбнулся Сергей. - Я всегда хотел, чтобы у меня была такая сестренка.- Сестренка? - на миг в спокойном голосе Маши вновь послышалось рычание львицы, на такое короткое мгновение, что можно было это счесть ошибкой. - Ну ладно, если хочешь, буду сестренкой. Только ты не забывай, что еще есть те, кому ты нужен живым и здоровым. Ну что ж, она согласна быть и сестренкой, лишь бы не посторонней для него. В конце концов, у нее есть еще два года, пока она станет совершеннолетней, а там уж можно будет убедить его, что она может для него значить и побольше сестренки. Главное - чтобы у него было это время. Сейчас ему труднее всего, потом скорбь по Ольге постепенно уляжется...А пока что Сергей, пользуясь свежеприобретенными правами старшего брата, шутливо упрекнул ее:- А что же вы не в школе, юная леди? Время-то... ого, уже полдвенадцатого! - он бросил взгляд на висевшие на стене часы.Она потянулась, расправила ноющие после вчерашнего плечи.- Папа сказал, что мне надо отдохнуть после такой ночи, а то и заснуть не удалось, - в самом деле, под глазами девушки лежали глубокие темные тени, и вообще, она выглядела почти такой же изможденной, как сам Сергей. - В школе наверстаю потом. Я сегодня приготовила завтрак - и к тебе. Не могу же я оставить одного... своего брата. - Спасибо за все, - искренне ответил Сергей. - И прости меня... если можешь.- Не за что, - Маша охотно протянула ему руку. - Я знаю, ты бы никогда до такого не опустился сам по себе, для этого были причины. Но ты сам сказал, это не помогло... А теперь скажи, ты сегодня вставать собираешься или так весь день и проваляешься в постели? - В постели... - он заново увидел белоснежные простыни и подушки, еще помнившие Ольгу. Спать на них теперь казалось ему актом вандализма. - Нет, конечно... Сейчас встаю! Маша, где моя одежда?- Вот, - она бросила на постель домашние брюки и футболку, а сама поспешно выскочила из комнаты. Уже из-за двери донесся ее голос: - Не забудь умыться, побриться и расчесаться! Мой названый брат не должен быть огородным пугалом! Сергею ничего не оставалось, как приступить к выполнению ее приказа. И, хотя последствия бурно проведенной ночи еще давали о себе знать, он неожиданно для себя улыбнулся широко и светло, как раньше: хлопоты названной сестренки ему определенно нравились!