Звезды и листья.(1) (1/2)

ТАНЕЦ ВТОРОЙ: ЗВЕЗДЫ И ЛИСТЬЯ. …Я не помню твоего имени.

Я не помню, как звучит твой голос, какого цвета твои глаза.

Я помню только одно.Ты – есть.Где ты, родная?..(Из сохранившихся отрывков дневника

Темного Лорда Нефрита, Второго Демона Негаверса.) …В те дни мы потеряли не только жизнь.

Половина нашей души ушла блуждать среди теней

вслед за теми, кого мы любили..(Из воспоминаний леди Литаны,

принцессы Дома Юпитера. ?История Серебряного Тысячелетия?, библиотека Хрустального Токио)… Серенити проснулась от того, что утреннее солнце добралось до ее лица и самым бесцеремонным образом щекотало нос. Она недовольно поморщилась и разлепила веки.

Ну, да, конечно. Вчера она неплотно задернула шторы, и теперь тонкие солнечные лучики пробрались сквозь бархат и золотыми иглами прокалывали уютный сумрак комнаты.Она обреченно вздохнула. Заснуть теперь все равно уже не удастся. Надо вставать. Потянулась, отбросила одеяло…И замерла.Что-то было не так. Что?..Серенити откинулась назад, оперлась на локти и глубокомысленно уставилась в потолок, расписанный лилиями. Потолок был все тот же самый, знакомый – вон и маленькая трещинка в восточном углу. Это они с Рей не рассчитали силу, когда поспорили в последний раз. Хм, как же, в последний…Она оглянулась. Комната тоже была знакомой до последней черточки. Светло-голубые шторы, кружево на шелковой наволочке, переливчатые стены, инкрустированные перламутром. Ваза с цветами на столике – несколько ярко-красных лепестков упало на пол.Даже пахло здесь знакомо – розами и сладостями. И чуть-чуть ландышем – наверное, мама уже заходила с утра, пока она спала…Все было обычным.И все было не так.Почему?Серенити зажмурилась и стала вспоминать.Так. Вчера они с девочками, как обычно, проболтали до полуночи в комнате Мины. Потом на цыпочках пробирались к себе – осторожно, чтобы Луна не заметила. А то никому бы мало не показалось…А потом они угомонились и заснули.Стоп! Вот оно.Сон! Ну конечно, сон!Сон был совершенно дурацкий и на редкость неприятный. И такой утомительно-длинный, что Серенити показалось, будто эта ночь тянулась, по меньшей мере, лет десять. Или даже тысячу… Она даже чувствовала себя какой-то… постаревшей, что ли…И вот приснится же такое! Будто ее родное Серебряное Тысячелетие разрушено, и все умерли – и мама, и девочки, и Энди – все-все! А потом они родились снова в каком-то странном времени и совершенно неправильном мире – шумном и бестолковом… И они ничего не помнили, и с кем-то сражались, и они с Энди друг друга не узнавали и вечно ссорились… Силы небесные, это они-то с Энди!! А потом началось уже что-то совсем страшное – битвы, слезы, смерти…Бр-р-р!.. Нет, ну вы себе можете такое представить?! Жуть!Нет, Луна все-таки была права, нельзя есть столько сладких пирожков на ночь. А то снятся потом всякие безобразия…И как же хорошо, что все плохие сны исчезают с приходом утра!Серенити счастливо вздохнула и спрыгнула с кровати. Зарылась пальцами босых ног в белый мохнатый ковер, привычно заметила крохотный отколотый кусочек в мраморной мозаике, выстилающей пол. Подошла к окну, отвела в сторону мягкий бархат.За окном уже вовсю торжествовало утро. В парке звенели задорные голоса подруг – вон, Рей уже кого-то отчитывает… А Мина с Хаурой опять железяками балуются… Помахать им, что ли?..– Проснулась, заинька? – В комнату проник тонкий аромат ландышей.– Мама! – Девушка резко обернулась и бросилась навстречу вошедшей. Прижалась к ней, замерла… – Мама, я тебя так люблю!Теплые ладони пригладили ей волосы.

– И я тебя люблю, маленькая, – Селена ласково усмехнулась. – Что это с тобой сегодня, непоседа ты моя?– М-м… – Серенити спрятала лицо у нее на плече. – Просто я почему-то так по тебе соскучилась, будто… Ну, будто мы не виделись тысячу лет!– Ого, – улыбнулась королева. – Ночь длиной в тысячу лет?

Принцесса счастливо рассмеялась.– Тогда день пускай будет длиной в десять тысяч лет! Ой, мама! – спохватилась она. – А я что во сне видела! Ты не поверишь прямо! – Она откинулась, заглядывая в синие улыбающиеся глаза. – Будто мы все умерли, и все планеты тоже стали мертвые, только одна Земля осталась, а потом мы там все снова родились, а там уже тысячи лет прошли, и все другое – и дома такие смешные, представляешь! – а потом мы с какими-то чудищами сражались, а потом…– Детка, детка, остановись, – со смехом перебила ее Селена. – Это был только сон. Понимаешь? Это только сон.Серенити вздрогнула, сама не понимая отчего.– Конечно… – и она крепче прижалась к матери, вдыхая знакомый с младенчества аромат ландышей. – Это только сон.Только сон…Эти слова вдруг больно кольнули сердце.И что-то стало не так.Веселые голоса подруг за окном, ласковые ладони, гладящие ее волосы, светлые, радующие глаз краски комнаты…Все было не так.Не по-настоящему.?Это только сон?…Солнечные лучи неожиданно резко ударили по зрачкам, ослепили, набросив на окружающий мир серую пелену пустоты. Эта пустота стремительно закрутилась в черную воронку, поглотившую все, что она знала, все, что любила…?Это только сон?……и она падала, падала без конца в ледяную бездну, в последней, отчаянной надежде протягивая руки к светлой фигуре в вышине. Но та была слишком далеко. Не дотянуться… И становилась все дальше, дальше…МАМА!..Злой, колючий ветер закружил ее, как сухой лист, и с размаху швырнул о дно пропасти……Усаги коротко вскрикнула и проснулась. Она резко села в кровати, разбудив спящую рядом Луну. Та спросонья недовольно заворчала, но, увидев лицо своей хозяйки, мгновенно навострила уши.– Усаги? – И она прыгнула девушке на колени, заглядывая в глаза. – Что-то случилось? Ты чувствуешь зло?Та не отвечала, отрешенным взглядом уставившись в одну точку. Тонкие руки были судорожно прижаты к горлу, будто цепляясь за невидимую удавку, которая душила ее.– Усаги?.. – тихо повторила кошка, чувствуя, как ей становится по-настоящему страшно.Девушка медленно обвела глазами комнату.Простые занавески на окне. Хлопковое постельное белье с рисунком из кроликов и полумесяцев. Учебники на столе. Раскрытый томик манги на полу рядом с кроватью. Фотографии в веселых рамках…И далекая, невыносимо далекая Луна за окном. Испещренная серыми пятнами, как шрамами. Холодная.

Мертвая.– …Усаги?!..

Знакомый настойчивый голос ворвался в оцепеневшее сознание. Ее о чем-то спрашивают?– Усаги! Ты меня слышишь? Что случилось?! Усаги!! – Кошка была уже откровенно перепугана. Никогда еще не видела она у своей подопечной такого взгляда. Даже в самые трудные для них всех минуты.Длинные ресницы дрогнули, и девушка прерывисто вздохнула. С трудом разлепила пересохшие губы.– Нет… – собственный голос показался ей чужим – настолько хрипло и невыразительно он звучал. – Нет, Луна, ничего не случилось. Мне просто приснилось… кое-что…– А-а… – понимающе протянула кошка. – Ну, это бывает. Не расстраивайся ты так. Это же только сон, – успокаивающе добавила она.Усаги неожиданно рассмеялась – сухим, безжизненным смехом, похожим на рыдание.– Да. – Голос сорвался, и она резко прижала ладонь ко рту. – Да, ты права. Это только сон. Только сон, – как-то странно, напряженно добавила она. – Это только сон, – прошептала она еще раз и скорчилась, обхватив себя руками, словно ей было очень больно. – Только… сон…И заплакала. Тихо, надрывно и горько – так, как не плакала еще ни разу в жизни.Перепуганная Луна сновала вокруг нее, терлась теплым боком о мелко вздрагивающие плечи, тыкалась носом в щеку, слизывая соленые капли.– Усаги, что?.. – беспомощно шептала она. – Скажи мне, Усаги…Девушка на миг замерла, и сквозь прерывистое дыхание кошка расслышала только одно слово:– Мама…Сердце у Луны оборвалось.

…Три года она была со своей принцессой в самые трудные минуты, поддерживая, успокаивая, наставляя. Она была ласковой, строгой, решительной и даже занудной, если требовалось.

Она почти всегда была рядом. И почти всегда знала, чем помочь.Но здесь она ничем помочь не могла.Никто не может заменить мать.Кошка подняла голову к темному небу, которое медленно застилалось дымкой облаков. Знакомое до боли ночное светило казалось сквозь эту дымку каким-то безнадежно холодным. Отстраненным…Она свернулась клубочком и тесно прижалась к своей хозяйке, пытаясь согреть. А Усаги все плакала – плакала теми тяжелыми, недетскими слезами, которые не приносят облегчения. И каждый беззвучный всхлип разрывал кошке сердце.…Ночной горизонт постепенно заволакивался облаками. Они становились все плотнее и ниже, и вот уже на землю упали первые холодные капли.Усаги наконец успокоилась и задремала. Луна тихо лежала рядом с ней, прислушиваясь к каждому вздоху. Слушала дробный перестук капель. Смотрела сухими глазами в темноту.Великое Небо, ну почему все должно быть так трудно?! Ну зачем?Ответа не было.Только дождь тоскливо, монотонно шуршал по крыше....Великое Небо, ну почему все должно быть так трудно?!...Мако сжалась в комочек под одеялом, обхватила руками плечи. Потом засунула голову под подушку. Потом повернулась и легла ничком, прижавшись щекой к простыне.Не помогло.Она уже считала от одного до тысячи и наоборот, перебирала в уме списки ингредиентов испанской паэльи и утки по-пекински, представляла прыгающих овец, слонов и даже страусов…Не помогло.Она начала серьезно сожалеть, что не знает на память таблицу интегралов. Умножение уже не действовало.Впрочем, она подозревала, что и интегралы бы тоже не помогли.Девушка вздохнула и повернулась на бок. Похоже, сегодня ей снова не уснуть. Уже третью ночь подряд. Или четвертую?..Она упрямо зажмурила глаза. Сдаваться было не в ее характере.– У меня все в порядке, – размеренно повторила она в тысячу первый раз, слабо надеясь, что на тысячу второй это подействует. – У меня все в порядке. У меня. Все. В порядке! – выдохнула она сквозь стиснутые зубы и всхлипнула.А потом неожиданно рассердилась.– Да кого я обманываю! – она села и раздраженно отшвырнула одеяло так, что оно упало на пол. – Ничего у меня не в порядке!Дождь за окном шептал что-то успокоительное. В такую погоду только спать бы да спать… Но покой убежал от воительницы Юпитера.Внутри у нее бушевала буря.…С того бесконечно далекого дня в храме у Рей (Как, и недели не прошло? А кажется, что несколько столетий…) она больше не видела своего Звездного Лорда. Он ничем не обнаруживал свое присутствие – ни словом, ни взглядом, ни намеком. Он помнил ее слова, сказанные тогда, давно.

Они оба их помнили.Она не говорила о нем. Не называла его имени. И подруги, будто чувствуя что-то, тоже ни о чем ее не спрашивали. Только Усаги иногда смотрела вопросительно и тревожно… Но молчала.И все же он был рядом. Мако постоянно чувствовала его присутствие – так же ясно, как биение собственного сердца. Он был рядом, но не подходил к ней.И не подойдет.Пока она сама не позовет его.?Но до тех пор я не желаю знать тебя. Ни знать, ни видеть, ни слышать. Не ищи меня – не найдешь. И не зови – я не откликнусь?.Эти слова, сказанные бесконечно давно на развалинах Лунного Королевства, еще звучали у них обоих в памяти. И эта память причиняла им обоим боль.

И эта память была черной пропастью между ними.

…Мако помнила – до болезненной ясности помнила – каждую минуту того проклятого судьбой дня. Помнила его взгляд – холодный, цинично-издевательский. Взгляд, убивший ее надежду.

Он смотрел на нее тогда, как… как на вещь. Он видел ее боль и…И ему это нравилось.О, Небеса! Как забыть такое?!О да, она понимала, что он находился во власти Металлии, и его воля была подчинена злу. Она понимала, что он был такой же жертвой, как и она – а, может быть, и намного больше, потому что ей все же удалось сохранить свою душу. Она все это понимала.Но забыть не могла.…И ведь все в нем тогда осталось прежним – неправдоподобно синие глаза, гибкая, опасно-ленивая манера движений, бархатистый тембр голоса. И даже привычка отбрасывать волосы за спину через правое плечо – так, небрежно…

Все осталось прежним. Кроме взгляда.

Его глазами на нее смотрела тьма.…Как ты позволил этому случиться, Неф?! Как ты мог впустить эту мерзость к себе в душу? Ты – который так ценил чистоту и свет? Который никогда не ошибался, проводя черту между добром и злом?Неф, ласковый мой, что сделали тогда с тобой? Какая сила нужна для того, чтобы поднять со дна души всю муть, всю потаенную грязь? Какую боль нужно при этом причинить?

Какая пытка способна вырвать из груди сердце и заменить его камнем?Что они тогда сделали с тобой, Неф?!..Не могу думать об этом. И не думать – тоже не могу.…Я не могу так больше! Прости меня, Небо, Я НЕ МОГУ!!Макото медленно слезла с кровати и включила ночник. Темнота за окном сразу стала вязкой и густой, как смола. От одного взгляда на нее вдруг стало очень холодно.Девушка подобрала одеяло и закуталась в него. Потом подошла к окну.Ночь была мокрой, прозрачно-черной и унылой, больше похожей на осеннюю. Монотонно шелестел мелкий, колючий дождь. Желтые огни фонарей почти не освещали сырой сумрак, только слегка подкрашивали его коричневым.Холодно. Тоскливо.

Пусто.И тут Мако что-то заметила. Что-то живое среди серых нитей дождя. Вернее, кого-то.Едва различимая тень у одного из фонарей. Высокий неподвижный силуэт. Он даже не пытался укрыться от пронизывающих капель. Просто стоял и смотрел.И воительница Юпитера точно знала, куда он смотрит.…Великие Небеса! Он здесь…Сладкая и острая боль пронзила сердце почти помимо воли. Он здесь!Почти непроизвольно она сделала шаг вперед, вплотную подойдя к окну. Он повернул голову…

Она не видела его лица. Только едва уловимое движение… колышущуюся тень. Но он смотрел на нее. Она точно знала – он смотрел на нее. И она чувствовала его взгляд – сквозь дождь, ночную темноту и два слоя холодного стекла – чувствовала, как ласку, как прикосновение.…Тепло.

Невесомо.Непереносимо нежно.До слез. До боли…А потом он шагнул обратно в тень и исчез.Да, он хорошо умел исчезать…Макото медленно сползла по стене и обхватила себя руками, дрожа от беззвучных рыданий.

…Он не хочет, чтобы она видела его.Она запретила ему искать и звать ее. Она от него отвернулась.И он понял. И подчинился.Девушка тихо застонала.А дождь все стучал в окна – монотонно, размеренно. Эти заунывные, плачущие звуки сводили с ума. А ведь там очень холодно, подумала она. Холодно и сыро, так, что ломит кости. Он ведь замерзнет до полусмерти. Зачем он мучает себя?А он ведь тоже помнит, поняла вдруг Мако. Он помнит все так же ясно, как и она. И эта память тоже причиняет ему боль.Она сжала руки так, что побелели суставы.Да, ему больно. Так, что ему наплевать на холод, колючий дождь и бессонную ночь.Ему… так же больно, как было ей тогда?..Понимает ли он теперь, КАК ЭТО БЫЛО?Ты понимаешь, Неф?..Тишина. Только дождь стучит о стекло, и каждая капля вонзается в сердце, как крохотный дротик.Я ведь знала, что ты вырвешься, Неф. Я знала, как велика твоя сила. И я безоговорочно верила в тебя. Мы оба верили друг в друга.Пока ты не предал мою веру, когда убил меня.Пока я не предала твою веру, когда отвернулась от тебя.Я была так поглощена своей болью, что не подумала о твоей. А ведь тебе было тогда ничуть не лучше…Но ты прошел все. Ты вырвался. Да, ты оказался сильнее их всех!Макото запрокинула голову, и ее глаза торжествующе сверкнули сквозь слезы. Он оказался сильнее! Он смог!И, несмотря на все, она была горда за него, горда его бесстрашием, его мужеством, которые так легко сочетались в нем с мягкостью, его умением улыбаться перед лицом смерти…Она всхлипнула. Неф! Меня не было с тобой, когда ты умирал, Неф!Что ты чувствовал тогда? О чем думал? Вспомнил ли меня?..Ты защищал ту девочку. Ты умер за нее. Что это было – благородство или… Или… что-то большее? Может, ты…

Ты… любил ее? Любил так же, как и меня?Мако спрятала лицо в ладонях. Имеет ли она теперь какое-то право судить его за это? Ведь она сама оттолкнула его. У нее была причина, но это не меняет сути. Она оставила его одного.Хочет ли она теперь, чтобы он подошел к ней, нарушив все запреты? Да, хочет. Но сможет ли она вынести боль, которую испытает при этом? Боль, будто с ее сердца медленно сдирают кожу?…Тогда, у Рей, она видела его лицо всего одну секунду. Всего секунду – и тотчас отвернулась.

Потому, что эта секунда едва не лишила ее рассудка.Она слишком хорошо помнила его глаза. Глаза, которые умели быть такими ласковыми…И такими жестокими.Мако зажмурилась и прижалась виском к холодной стене.

Иногда она почти ненавидела его – так же сильно, как и любила.

И ненавидела себя – за то, что не могла простить.…Она любила его. О, как она его любила! Со всем пылом шестнадцатилетней юности и со всей глубиной бессмертного духа. Любила, как он улыбался – тепло, одними глазами – согревая сердце до донышка. Любила его голос – мягкий, ласкающий, как бархат.Но больше всего она любила его душу. Ту, которую он ей одной позволял видеть без маски. Позволял видеть все свои уязвимые места. Он знал – она поймет.?В твоих лесах так тихо, зеленоглазая. А я так люблю слушать тишину… Я так устаю от этого вечного шума…?Ее леса… Изумрудные храмы, пронизанные солнцем. Прозрачное эхо, сотканное из шепота листьев и перезвона тысяч капель. Стволы-колонны, стрелами вонзающиеся в небо в безмолвной ликующей песне. Песне жизни…Величественные дубравы Ганимеда, радостные светлые рощи Европы, непроходимые чащи Каллисто, где росли редкие лекарственные травы. И Ио, красавица Ио, покрытая удивительными деревьями, чья листва и цветы светились в сумерках…Ничего не осталось.Будь проклята Берилл! Она отняла у них не только жизнь. Она отняла у них мир.Она отняла у них даже воспоминания. Потому, что имена их возлюбленных стали именами их врагов.Макото стиснула зубы.Она не могла перестать ненавидеть.И эта ненависть раздирала ей сердце.Все чаще она жалела, что ей так ни разу и не удалось встретиться в бою с самой Темной Королевой. У нее было, о чем с ней… побеседовать. Хотя остаться в живых после такой беседы у воительницы Юпитера не было бы почти никаких шансов, и она это прекрасно знала.

Девушка невесело рассмеялась.Стоит рискнуть ради удовольствия подпортить Берилл прическу, ага…За то, что она сделала с их миром.

И с их возлюбленными.…А ведь и они знали тогда, на что идут – все четверо, подумала вдруг она. Они знали, что у них нет шансов. Уж ее-то Звездочет знал это совершенно точно…?Знать все заранее так страшно, олененок. Поэтому я редко спрашиваю небесных сестер о грядущем. Очень редко…?Но тогда ты знал, на что идешь. И все равно сделал это.А про меня… про мою судьбу ты тоже знал, Неф? Ты знал, что убьешь меня? И… сознательно пожертвовал мной?Как ты мог?!!Макото в ярости ударила стену кулаком.Почему, почему, ПОЧЕМУ?!!!И чего ты хочешь от меня ТЕПЕРЬ?!Прощения?..Я и себя-то простить не могу…Она снова уткнулась лбом в колени и стиснула зубы. Несколько горячих, злых капель пробежало по коже.Я ведь любила тебя, Неф! Любила так, как мне дано было любить лишь однажды в жизни! И во что ты превратил мою любовь?

Что ты сделал со мной? Что ты сделал с нами?!Ты убил меня. Убил мое сердце.

И я до сих пор никак не могу собрать осколки.

… Дождь был ледяным, как отчаяние, и горьким, как несбывшиеся мечты. Каждая капля казалась крошечной иглой, впивающейся в кожу. Даже огни фонарей казались тусклыми и какими-то… замерзшими.Холодно.Но это было абсолютно неважно.Все было неважно, кроме одной-единственной комнаты в этом спящем доме. И той, которая в этой комнате находилась. И не спала.Пронзительно-синие, чуть усталые глаза безошибочно отыскали в массе безликих стеклянных прямоугольников единственно нужный.

Ее окно, как и все остальные, было непроницаемо-черным. Но это не могло обмануть его. Там, в этой черноте, ощутимо клубились напряжение и боль.Она опять не спит. Уже четвертую ночь.И ей плохо.…ЕЙ ПЛОХО!..А он ничего не может сделать. Ни-че-го…Второй Лорд Терры шагнул ближе, в бледно-желтое кольцо фонарного света. Конечно, лучше было бы соблюдать осторожность, но на четвертую ночь даже его воля, гибкая, как стальная струна, начала медленно сдавать.Ей плохо. Он чувствовал это каждой промерзшей насквозь клеткой, каждым нервом, натянутым до предела. Ей плохо.Но он не может ей помочь. Она не подпускает его к себе. Не подпускает даже в своих мыслях и чувствах. Не подпускает даже в своих снах.

Хотя в эти четыре ночи у нее не было снов. Потому, что она почти не спит.Она устала. Очень устала.А он бессилен ей помочь.Нефрит запрокинул голову навстречу холодным нитям дождя. Они скользили по лицу и телу, как острые ледяные коготки.Он причина ее боли. Он, который так хотел оградить ее от кошмаров той войны, сам стал худшим ее кошмаром. Он погубил ее мир. Не по собственной воле, но это ничего не меняет. Он погубил то, что больше жизни желал спасти.Эта мысль разрывала душу. Медленно, по ниточке.Он горько усмехнулся.…Да, Хронос умеет выбирать наказание!..

Но он вытерпел бы любые наказания. Любые пытки – даже стократно более ужасные, чем…