Записи в дневнике (2/2)
Дыхание сбивается, воздуха не хватает. Грелль тихо шипит, край стола впивается в бедра, но нет никакого желания, да и сил, просить быть помягче. Наоборот, это доставляет больше удовольствия, боль буквально окружает его, захватывая в свой сладкий плен, давит со всех сторон. И это просто восхитительно. Настолько, что хочется кричать.
А потом взрыв — радужный, громкий, оглушающий. Мир взрывается всеми цветами жизни и отбирает последние силы. Последний нежный поцелуй, оставляющий след на шее, хриплое дыхание тайных любовников… и тишина.Запись в дневнике № 43Каждый раз я пытаюсь сказать ему: ?Не трогай меня?.Каждый чертов раз. И не могу. Он всегда на шаг впереди, всегда знает, что я сдамся. А потом у меня не хватает сил возражать, я настолько увлекаюсь мыслями о тебе, Себастьян.
Когда я делаю это с Вилли, я представляю тебя. Смотрю мутным взглядом на черную розу на своем столе и думаю только о тебе. Эта роза ассоциируется только с тобой, я перестал видеть в ней простой цветок, она стала для меня смыслом моего существования. И почему-то, вопреки всем доводам разума, она пахнет тобой. Я прекрасно помню твой запах, он преследует меня. Порой так обидно, что он неосязаем, хотя бы кончиком языка почувствовать твой вкус… Но, нет — лишь безвкусный воздух.И уж лучше пусть этот гадкий вкус глушит поцелуй Вилли, чем снова думать о том, что тебя я так и не попробую.
Если бы я смог тебя понять, мой милый Себастьян, мне было бы намного легче найти путь к твоему сердцу. Тогда бы я смог отогреть тебя, вырывать из оков ледяного царства и дать тебе тепло. Твой ледяной взгляд и притягивает, и отталкивает. Не знаю, почему. Возможно, именно этот холодный взгляд привлек мое внимание, или, быть может, то, что ты принадлежишь другому миру. Для меня интерес представляют лишь необычные вещи и люди. И ты… Своей манящей загадочностью, словно хранишь в себе тайну уже веками…Так и хочется нарушить ту идиллию, что ты создал для себя, ворваться в твой мир, перевернуть его, занять в нем место, которое будет важно для обоих. Но, хоть пока все безрезультатно, я еще не сдался, я найду способ. Я смогу стать для тебя чем-то большим, чем просто имя и надоедливый, фальшивый дворецкий.Конец записи.Грелля постоянно тянуло к людям. Если предоставлялась возможность, он ухватывался за нее обеими руками и не отпускал. С радостью, как если бы ребенку дали погладить большую собаку, он мчался в мир, где можно было бы наблюдать алый закат, любоваться прекрасными алыми цветами, и наблюдать за людьми. Только люди не принимали его.
Для простых людей – Грелль бы слишком вульгарен, эмоционален, заметен. Странно, но, общество не любило ярких личностей, если они не умеют им управлять. Верно — только если бы эта личность смогла бы заставить трепетать перед собой, только тогда ее можно было бы назвать ?хозяином бала?.Прожигать жизнь в душных клетках, потеряв последнюю надежду на то, что всё когда-либо будет иначе... Этому принципу Грелль никогда не следовал, что и делало его в глазах других изгоем. Грелля обходили стороной, интуитивно видя в нем личность, которая отказывается следовать правилам, написанным еще далекими предками. Грелль предпочитал создавать свои правила и только лишь для себя.Посещая различные балы, он наблюдал за светскими дамами, львицами общества и убеждался в том, что все они утомительны, скучны, уродливы.
С момента смерти Мадам ему пришлось прекратить свои ночные прогулки. Его великолепную ?косу Смерти? отобрали и вручили жалкое подобие ножниц. Ну, хоть ноготки стричь сгодится.Поэтому он развлекался тем, что пускал слухи на различных приемах и наслаждался эффектом. Обычно слухи распространялись с маниакальной скоростью. То есть уже через пятнадцать минут дамочки сбивались в кучки и начинали обсуждать так называемую ?свежую новость? и искоса, а некоторые даже открыто враждебно, поглядывали на эпицентр всех слухов. Естественно не на Грелля, а на безвкусную дамочку, которой не посчастливилось стать очередной жертвой.Но очень быстро подобные развлечения наскучивают. Он перестал наслаждаться эффектом своих лживых слухов, и все больше присматривался к танцующим парам. Все больше начинал им завидовать, все больше хотел видеть Себастьяна, чтобы тот кружил его по залу и крепко прижимал к себе. Сатклиф вздыхал, отгоняя пустые мечты, и покидал вечеринки.
Его мания, которая уже должна была пройти, затягивалась и довольно на приличный срок. Тяжело работать, когда в твоих мыслях витает обворожительный образ безжалостного демона, который дарит тебе тот самый ледяной взгляд или улыбается своей фальшивой улыбкой. Если учесть то, что работы, как таковой, он вообще не любит, а уж тем более — писать отчеты, то тут, когда сидишь над столом и мелким подчерком выводишь буквы, образующие слова: ?душка?, ?сексуальный?, ?хочу?, ?люблю?, то ни о какой работе речи вообще быть не может.Запись 86.
Чертов мальчишка! Неужели, он тебе так дорог? Как же я ненавижу это маленькое, сплошное высокомерие, с явными признаками мании величия. Как ты терпишь его, Себастьян? Не понимаю… Не понимаю, почему тебя так к нему тянет, почему ты служишь какому-то мертвому мальчику. У него же пустота в душе, огромная черная дыра. Как вообще можно находиться рядом с этим бездушным телом? У тебя нет вкуса, мой милый.
Отталкиваешь меня, загораживаешь собой этого маленького мальчика, лишь бы с ним все было в порядке. Ты же демон, могущественный, красивый демон, неужели не найдешь себе жертву получше? Да хотя бы меня, например. Я же намного лучше его!
Придет момент, Себастьян, и я тоже займу часть твоих мыслей. Точно смогу, и мне не важно, каким способом, я не желаю тебя делить с этим юнцом. Я растопчу, раздавлю это маленькое недоразумение.
Как раз сегодня я выпросил у Вилли замену этим маникюрным ножницам. Кинжал просто просится на волю.<b.Конец записи.</b></center>