0.4. (2/2)

— Понятно. Надеюсь, из церкви вы ее одну не выпускаете? – Хайне посмотрел на Падре так, словно готов убить его. Ну, опять началось, пошла его мнительность по всем сторонам.

— Нет, конечно. Она, правда, расстраивается, когда не может выйти на улицу, ты же знаешь ее, любит гулять и играть с детьми поблизости. Но объяснять ей, почему, я не рискую, не знаю какой эффект возымеет.

— Ни в коем случае, – вмешался я в разговор, опираясь на плечо Хайне. Раммштайнер недовольно посмотрел на меня, но ничего не сказал. – Даже в магазин не выходить. Большинство таких ублюдков не побоятся зайти в церковь. С Нилл постоянно кто-то должен быть.— Поэтому я и позвал Наото в помощь. За Нилл следят, поэтому я объяснил ей всю ситуацию. Так что, мой ангелочек одна не останется.— Вряд ли она чем-то может помочь – проворчал Раммштайнер. Тьфу, ревнует, гад. Ну, нашел когда. И кто его малютку тронет? Наото? Пф…— Я рад, что мы сошлись во мнении, Хайне. – улыбнулся Падре. – Я тоже думаю, что от нее есть неплохая польза.Я усмехнулся, засчитывая победу в пользу праведных. Ох, и нелегкая работа нас ждет, Хайне же спать не будет, пока не найдет этого ублюдка (кто бы он ни был) и лично не всадит в лоб три пули, уж я-то его знаю. И почему за меня он так не беспокоится? Мы нашли их, этих ублюдков, добывающих легкие деньги, продавая детей педофилам. В этом городе даже полиция мало что может сделать. Город живет сам по себе, и полиция пытается не встревать в разборки мафии, в основном оставаясь в стороне. Поэтому, никто из нас не надеется на их помощь, мы все делаем сами. Хайне искал информацию в западной части города, я прочесывал северную. Нашли два притона из четырех, которые были почти пустые — не было детей — зато были обдолбанные парни с пакетами наркоты. Их благополучно сдали полиции, самое сложное для них мы сделали, пусть тоже хоть немного поработают. По добытым за неделю сведениям, третий притон был основным. Как раз таки там ошивался этот сутенер, занимающийся похищением детей. Идти в третий притон мы собирались завтра, уставшие и замерзшие (особенно) мы первым делом отправились в церковь. Теперь для нас посещение церкви является обязательной процедурой два раза в день: утром и вечером.Но сегодняшний вечер спокойным быть не обещал. Уже подходя к церкви, Раммштайнер заметил несколько лиц и незаметно ткнул меня в бок.— Этого я видел убегающего от притона. Он шестерка, – я еле заметно кивнул головой, засовывая руки в карманы. Кажется, сегодня будет жарко. Когда мы почти уже подошли к церкви, у меня билась в голове одна лишь мысль: ?как они?? Главное, чтобы мы успели подойти во время, а не после всего празднества. Иначе кое-кто, кто находится рядом со мной, будет в бешенстве.Когда мы были в пятидесяти ярдах от этого парня, Раммштайнер первым вытащил свой родимый маузер, мне осталось только повторить за ним. Сейчас абсолютно нет времени выяснять степень его идиотизма. Когда парень увидел у нас в руках оружие, он закричал куда-то в сторону: ?Это они, те два камикадзе!? Раммштайнер рванул вперед, я – в церковь. Этот зверь не пропадет один, а вот Падре и Наото, возможно, нужна моя помощь.Но в церкви было тихо, ни единого звука, никакого намека на то, где бы они могли быть. Это уже настораживало. Бегло оглядев зал, я побежал к дверям, где находились комнаты Нилл и Падре. Первая комната (Нилл) была открыта нараспашку, вторая заперта и за дверью была слышна возня.— Наото, Нилл? – Звуки за дверью прекратились. Нет, ну прекрасно, они пытаются спрятаться, а не шуметь до этого никак было? — Это я, Бадоу. Открывайте блин.За дверью опять зашумели, через какое-то время дверь открыли. Они там ее забаррикадировали, что ли? Обалдеть, если да. Дверь приоткрыла Наото, втягивая меня внутрь, и откуда у нее столько сил?— Где Раммштайнер?

— А ты как думаешь? А вот где Падре? – Идиотский вопрос, сама заперлась тут с Нилл (понимаю, конечно, что ради ее же блага, но зря — тут их легче достать) и спрашивает, где Песа.

— За церковью, там четверо.

— Значит, в общем их девять… — задумчиво пробормотал я, поглядывая на Нилл. Она вся съежилась от страха, одетая в пальто Падре. Ему там не холодно, гулять на свежем воздухе-то? – Оставаться здесь нельзя, – прокашлялся я, морщась от боли в горле.— Мы здесь уже двадцать минут отсиживаемся. Нилл нельзя куда-либо уводить, – возразила Наото, крепко сжимая в руках свою катану. – Эрнест так велел.— Черт, значит надо ждать. Да что нам, там всего лишь девять идиотов и два психа. Простите меня, Падре, – иронично высказался я, всплеснул руками, мол, какая мелочь, – а теперь по-серьезному. Валим, девять только на месте стояли, неизвестно сколько их в общем. Не забывай, мы имеем дело с проституцией. Они за товар дерутся, как свою задницу, тем более, за такой, – я многозначительно указал на Нилл, — ничего не смущает? Она для них самый ценный товар. Наото задумалась, сверяя все за и против. Было видно, что она тоже колеблется, стоит ли слушать Падре, но решать-то ей.

— Она пойдет за тобой, у меня катана, я буду прикрывать, согласен? — Да, с Наото в ближнем ничто не сравнится, так что тут я спокоен. Умница, когда надо мозги включает. Хотя Наото и странноватая, конечно, но, пожалуй, она мне нравится. Я впереди, окей, меня это полностью устраивает. Не успели мы к двери притронуться, как завалился Хайне, дерганный как черт, но когда его глаза нашли Нилл, он заметно успокоился. Нилл вскочила с кровати и в два счета оказалась в объятиях Раммштайнера. Нет, я не могу, уберите меня от них, я же зарыдаю сейчас.

— Бадоу, ты с Нилл убегаешь по крышам, эти ублюдки себе в помощь больше пятнадцати туш притащили.

— Я же говорил, за такой товар они глотку драть будут. – Про себя пробормотал я, кивая Хайне головой в знак согласия. – Это будет медленно, Наото пойдет со мной.— Хорошо, – Хайне даже не посмотрел в ее сторону, среди всех присутствующих его волновала только Нилл.

-Все, валим… А нет, стоп. Раммштайнер, давай свою куртку. – Я торопливо сдирался с напарника его короткую куртку, едва ли подходящую для ношения зимой. Но это же Раммштайнер, и в футболке выживет. – А вот теперь валим – куртку напялили на Нилл, бегать по крышам в тяжелом пальто ей будет неудобно, и это будет заметно тормозить движение.Я крепко ухватил Нилл за руку, чтобы она поспевала за мной, и побежал к черному выходу. У Падре должно быть меньше уродов, все самое вкусное всегда достается Хайне. Наото перегнала нас, остановилась у дверей, выглянула, убедилась, что там все нормально и пропустила нас вперед. Нилл была в панике, да любой ребенок боялся бы в такой ситуации. А ей столько выпало на ее долю, почти со всеми нами сравнилась. Мы пробежали один квартал, прежде чем пошли по домам, потом через какой-то дом выбрались на крышу и, создавая грохот, побежали вдоль дороги. Моей целью было Кирино кафе, Михай, вроде, был в городе и лишняя пара рук нам бы не помешала — покончить с этим дерьмом надо незамедлительно. Но кафе было закрыто, свет не горел и выглядело все так, словно оно вообще сегодня не работало.Пришлось бежать на окраину города, но обратно на крышу мы не забирались, рискуя попасться. Неожиданно Наото толкнула нас в проход между домами, вытащив свою катану из ножен. Черт, попались.

— Так, Нилл, детка спокойней и очень тихо пробирайся пожалуйста в ту сторону – прошептал я девочке на ухо, указывая закрытый переулок, по ту сторону прохода. Нилл торопливо зашаркала туда. Я шел следом, медленно, не поворачиваясь спиной к дороге, где мелькала Наото. Дело дрянь. Она старалась их увести подальше от прохода, но недалеко вышло. Я вовремя повернулся к Нилл, она почти добралась до конца прохода и теперь ждала меня, боясь идти дальше. Позади Нилл стоял какой-то парень, больше похожий на панка. Я закричал девочке, но опоздал. Парень уже схватил ее и потащил в переулок. Нилл брыкалась в его руках, и, судя по матам, даже укусила его. Твою мать! Как так?Я побежал следом за панком, прицеливаясь ему в ногу. Знаю, что он ограничен в движениях, так как держит сопротивляющуюся девочку, это мне только на руку. Но как только выскочил за переулок, не заметил сбоку еще одного парня, который держал в руках биту — я едва успел увернуться, выстрелив ему в шею, когда она все таки ударил меня по руке, но стерпел и тут же нацелился снова на панка. Боль была адская, выстрел был громким настолько, что, казалось, я мог бы оглохнуть. И я попал в цель, панк свалился сразу. Но я задел Нилл, пуля проскочила прямо в сердце.Подходя к неподвижным телам, валяющимся на дороге я до последнего думал, что Нилл просто потеряла сознание. Но кровь на куртке говорила сама за себя. Я убил Нилл.Я был совсем не против, когда Раммштайнер меня ударил, мне было плевать на боль, но было больно. Я орал и пытался что-то говорить. Я хотел оправдаться, но меня никто не слушал. Я принес тело Нилл в церковь, сам испачкавшись в ее крови, мне казалось, что я чувствую, как пуля проходит сквозь мое сердце, как рвутся ткани, как кровь растекается внутри моего тела. Я смотрел на свои руки, я смотрел на Нилл. Нилл больше никогда не будет нам улыбаться, она больше не будет радовать Падре нарядами, купленными для нее, она больше не будет бегать к Наото с книжками, чтобы та ей почитала. Она и сама умеет читать, но лишенная детства мечтала о том, чтобы кто-то близкий ей на ночь читал рассказы и убаюкивал. Нилл не вырастет, Нилл больше не будет кидаться Хайне на шею и что-то писать ему на ладони. Она больше никогда не напишет мне торопливо на ладони "спасибо" за фотографии, которые я для нее сделал. И я больше не буду никому дарить фотографии, потому что наш ангел была единственными человеком, кому я их дарил, они ей нравились, а мне нравилось радовать ее.

И во всем виноват я, просто не вовремя спустив курок.

— Исчезни. Чтобы я тебя больше не видел. — Сказал Раммштайнер, сплюнув на пол в мою сторону. Вот так. Все просто. Я виноват и я изгнан. Никто ничего не говорил мне, Падре не предлагал мне покаяться в грехах и быть спасенным Богом, в которого он не верил, Наото отвернулась от меня, прижимая к себе холодное тело, сидя на полу.

Этот удар по лицу и в живот я запомню навсегда, интересно я испугался бы сейчас, если бы он точно так же спустил курок и прострелил мне сердце? Или лучше, почему он не выпустил на волю своего голодного зверя, я бы мог утолить его жажду. Я чувствовал себя убийцей, и это было настолько омерзительно, какое раскаяние может искупить этот грех? Сегодня я для них умер. Квартира встретила меня осуждающим безмолвием, даже эта тишина тяготила, почему я так и слышу, как Нилл плачет? С силой захлопнув дверь, чтобы хоть как-то нарушить покой, созданный собой же, я поплелся в ванную, на ходу скидывая с себя одежду. Фотоаппарат упал на кровать, у меня не хватило смелости швырнуть его в стену. И почему я не закатываю истерики самому себе, почему не долблюсь об стену головой и не смотрю на бритву, лежащую на полке так, словно она сегодня отправит меня туда же, где сейчас может быть и Нилл. Блядь, да о чем я думаю, я же грешник мне дорога в ад! Интересно, существует ли он? Таких, как я, сжигают там сразу, кидая в кипящий котел, наполненный кровью близких.У меня такое ощущение, что я сейчас нахожусь под водой и не могу пошевелить телом, не могу им нормально управлять. Ванна набиралась, а я держал в руках футболку, на которой засохла кровь. Она омерзительно пахла — кровь и сигареты. Раммштайнер, хочешь, я подарю тебе свою смерть, ты только приди и забери ее. Вода была горячая, но я терпел, стиснув зубы, сидел и тер кожу мочалкой до покраснения. Блядь, кровь оттирается, но это гадкое чувство — нет. Вот так в один момент можно потерять все, семью, которая создавалась кровь и болью, и точно так же, кровью и болью, была разрушена. Кажется, я отключился прямо в воде, пришел в себя, когда вода была почти ледяная, а меня всего трясло от холода, самое то для больного. В моей голове было столько мыслей, но ни одна не задерживалась там больше, чем на секунду.